Осенний вечер начинается очень рано, к семи часам за окном уже клубилась сырая и промозглая ноябрьская ночь.
Матвей встал из-за стола, достал пачку кофе, насыпал в джезву две полные ложки, долил воды и поставил ее на огонь. Постоял, раздумывая стоит или не стоит мыть посуду и решил, что все-таки стоит. Прерывать такой прекрасный ужин не хотелось, но он собирался оставить все в полном порядке.
Пока варился кофе Матвей смотрел в огонь. Конечно синие дрожащие огоньки газовой конфорки это не веселые языки пламени лесного костра и не рдеющие от жара угли в печке, но при желании, глядя на них тоже получалось ни о чем не думать. А думать сейчас не хотелось совершенно.
Когда кофе сварился он перелил его в чашку, взял пепельницу и удобно устроившись в кресле достал сигареты. Щелкнув зажигалкой и выпустив колечко сизого дыма он впервые за вечер глубоко задумался.
Итак жизнь прожита, и пускай ему только тридцать два года, он здоров и полон сил, не беден, машина, квартира - плевать. Это его финальный вечер. Еще никогда в жизни он н был так спокоен, разве что в раннем детстве, но Матвей его не помнил. Не нужно было беспокоиться вообще ни о чем, последнее решение уже принято.
Просто в жизни не осталось ничего оригинального, слова были сказаны, любовь прожита, ненависть умерла и родилась вновь. Ему было скучно, и он смертельно устал от этого театра с плохими актерами, которых раньше принимал за людей.
Допив кофе Матвей погасил свечи на столе, включил свет и начал мыть посуду. В квартире царил идеальный порядок, который бывает если за уборку берется человек, не придающий ей особого значения, но привыкший все доводить до конца. Из жизни нужно уходить как из гостей, учтиво раскланявшись со всеми и заплатив свои карточные долги.
Поставив последнюю тарелку на полку он подошел к окну и закурил еще одну сигарету, ароматный табак щекотал горло, внизу шумел ночной Киев. Квартира была на тринадцатом этаже, но сейчас не до суеверий, улыбнулся он про себя.
Вопреки общественному мнению, самоубийство не такое уж простое мероприятие. Кровь из перерезанных вен может остановиться, намыленная веревка порваться, снотворное не подействовать. Даже пуля, выпущенная в висок, может скользнуть по внутренней поверхности черепа или, даже пройдя насквозь, оставить вас слепым или дебилом, но живым.
Единственный по-настоящему надежный способ самоубийства - это прыжок с очень высокого здания, но им пользуются только очень целеустремленные люди, очень уж грязный результат… Впрочем Матвей был достаточно целеустремленным.
Докурив последнюю сигарету, он щелчком отправил ее в форточку, во рту остался отчетливый привкус жженой резины. Мысль почистить зубы была отвергнута как явный перебор, он открыл окно и залез на подоконник, поеживаясь от сырой ночной прохлады.
С такой высоты асфальт был похож на ковровое покрытие, улица была пуста, он вовсе не собирался рухнуть с тринадцатого этажа на чью-то неприкаянную голову. Набрав полную грудь воздуха, Матвей шагнул в пустоту…

Пустота на ощупь оказалась твердой, как горный хрусталь. Матвей стоял на подоконнике, упершись лбом в невидимую стену, отделявшую его от пропасти за окном и решительно ничего не понимал. Сзади раздалось вежливое покашливание.
Медленно обернувшись он обнаружил, что комната претерпела некоторые изменения. Свет не горел, зато зажглись погашенные им свечи, четыре ровных язычка черного пламени. В комнате стоял резкий запах серы, а в его кресле восседал совершенно не известный ему субъект, одетый в серый английский костюм, шелковую рубашку и лакированные штиблеты. Незнакомец небрежно поигрывал тростью из черного дерева с круглым стальным набалдашником.
Наверное у Матвея был весьма жалкий вид и странный гость нарушил молчание первым.
- Милейший, я был бы вам весьма признателен, если бы вы спустились с подоконника и прикрыли за собой окно. Не то, чтобы я мог простудиться, просто недолюбливаю сырость. Благодарю.
Закрыв окно Матвей обрел наконец дар речи и частично уверенность в себе.
- А кто вы собственно такой и что делаете в моем кресле?
- Ой ли, Матвей Александрович? Вы ведь прекрасно знаете, кто я такой. Верите пока с трудом, но это от инертности мышления. А сижу я в вашем кресле затем, что намерен заключить с вами некоторую сделку к нашей обоюдной выгоде.
Матвей сел на диван.
- Кажется я догадываюсь о предмете этой сделки. Вы хотите купить мою душу?
- Помилуйте, батенька, да зачем мне ее покупать? Вы ведь и сами знаете, что самоубийство - смертны грех и место в аду вам и так обеспечено. Пытаться купить эту пропащую душу сейчас - все равно, что платить деньги за рекламку, которую впихивают в руки возле метро.
- Так что же вам от меня нужно?
- Пустяк, сударь, сущий пустяк. А расплатиться я намерен, ну скажем некоторым облегчением вашей загробной участи. Ад, знаете ли, не самое лучшее место для отдыха, тем более вечного. Впрочем, не буду утомлять вас излишними подробностями.
- Я думаю вы обратились не по адресу, - перебил его Матвей, - может я и "пропащая душа", но у меня есть свои принципы и участвовать в ваших грязных делах я не намерен.
- Ай-ай-ай, посмотрите кто у нас здесь! Шевалье сан пер э сан-репрош!*(Рыцарь без страха и упрека. фр.) "В ад - с чистой совестью!" Юноша, за кого вы меня принимаете? Я не собираюсь требовать, чтобы вы взорвали приют для сирот или, заразившись бешенством и прорвавшись сквозь охрану, покусали папу римского. Делов, как говорят у вас, на копейку. Да, придется убить кое-кого, но и так каждый день в мир иной уходят десятки тысяч людей, и уверяю вас, далеко не все по своей воле.
Вам предстоит ликвидировать одного из начинающих украинских олигархов. Депутат и банкир, один из тех, сомнительного качества либеральных грибов, что сотнями растут на навозе всеобщего избирательного права. Сейчас начинается большая разборка между московским и киевским патриархатами, а этот молодчик решил сорвать на этом большой куш и может испортить всю игру. Уверяю вас, что мир в его лице ничего не потеряет.
- Я должен подумать.
- Думайте, любезный, думайте, - гость извлек прямо из воздуха массивный портсигар и достав длинную папиросу эффектно прикурил от собственного пальца.
- А почему, собственно, я? - после минутного раздумья спросил Матвей, - ведь проще и надежнее было бы обратиться к профессионалу в этой области.
- Да что вы о себе возомнили, молодой человек, - в голосе ночного визитера зазвучал металл, - неужели вы думаете, что я не просчитал все варианты, прежде чем поручить это дело вам, жалкому бесталанному самоубийце? К сожалению мне нужны именно вы и хватит об этом. Sit pro ratione voluntas!*(Да будет вместо довода моя воля! лат.) Вы согласны или нет, о мой отважный летун?
Матвей начал закипать, его давно уже так не оскорбляли. Значит "жалкий самоубийца"? Что ж, он возьмется за это дело и если повезет успеет плюнуть перед смертью в наглую рожу существа, которое посмело в нем сомневаться.
- Я согласен, - отрывисто бросил он, - где и что подписать?
- Да ладно вам, фильмов ужасов насмотрелись? Никаких подписей кровью, черных свечей и волшебных клизм. Вашего слова уже достаточно. А теперь, пожалуй, обсудим детали...

Матвей быстрым шагом шел по больничному коридору. Пока все складывалось так, как предсказывал его ночной гость. В ординаторской он взял чей-то белый халат, а в холле на втором этаже за креслом обнаружил большой черный пистолет, который сейчас оттягивал его правый карман.
Через три с половиной минуты мишень должна была выйти из лифта на пятом этаже. Очередной зажравшийся депутат, вместе с кучкой себе подобных разворовавший страну. Пришел здоровье поправить. Ублюдки...
В нем поднималась глухая тоска. Ну что ж, стрелять так стрелять.
Он вышел из-за угла и увидел их. Цель и два охранника только что вышли из лифта. Понимая, что времени на второй выстрел у него уже не будет Матвей четко, как в школьном тире, вскинул пистолет и нажал на спуск. В тесном коридоре выстрел прозвучал как взрыв гранаты...

- Мама, мама, где мой пистолетик? - маленький мальчик плакал навзрыд и бегал по этажу в поисках любимой игрушки. В детстве любая неприятность кажется нам настоящим горем, которое наверно никогда не пройдет.
- Не плач, сынок, мама купит тебе новый...

…Пластмассовый шарик попал в перекошенное от ужаса лицо депутата больно щелкнув его по носу. Если бы это была настоящая пуля, хоронить народного избранника пришлось бы в закрытом гробу.
Матвей недоуменно посмотрел на дымящийся пистолет в руке телохранителя, на красное пятно, расплывающееся на своей груди и медленно осел на пол. Вокруг поднялась суматоха, через некоторое время потолок сдвинулся и поплыл. Звуки куда-то исчезли, осталось только металлическое эхо звуков, которое пыталось пробиться сквозь вату, заполнившую его голову.
Над ним склонялись чьи-то лица, испуганные врачи, охрана, кто-то еще. Неожиданно он увидел своих родителей. Странно, они ведь давно умерли, значит он тоже умирает? Рядом стоял его ночной гость со скорбным, как у судьбы лицом.
"Почему?", - хотел спросить Матвей, но не смог. Мир перед глазами начал медленно сжиматься, как будто он погружался на лифте в глубокую шахту. Тот, кому он хотел задать этот вопрос отвернулся, в его глазах стояли слезы.

У себя дома депутат нервно ходил по комнате и хлестал коньяк прямо из горлышка. Его трясло.
- К черту это все, - бормотал он, - если бы пушка у этого психа была настоящей, я был бы уже труп. Правду говорят, любая охрана может спасти только от второго выстрела. А на тот свет деньги переводить еще никто не научился.
Он упал в кресло и открыл еще одну бутылку. Перед глазами намертво впаянная в память стояла страшная картина: черный тоннель ствола и фигура, вырастающая перед ним как ангел мщения. Молодой неулыбчивый парень. С глазами цвета расплавленного свинца.

Следующим вечером в одной из палат больницы пришла в сознание девушка. Врач, склонившийся над ней, ободряюще улыбнулся.
- Здравствуй, Светлана. Операция прошла успешно, ты скоро поправишься.
- Доктор, а откуда… это сердце? Мне сказали, что очередь подойдет только через год.
- Тебе повезло. - врач слегка замялся, - Вчера в больнице произошел… несчастный случай. Погиб один парень и его сердце идеально подошло тебе.
- Как его звали?
- Не знаю. При нем не было документов…
Напротив него у кровати девушки стояли еще две фигуры, невидимые для окружающих. Матвей и его ночной визитер. За спиной последнего теперь были сложены огромные белые крылья.
- Почему все-таки я?
- Если человек не хочет жить, он все равно найдет способ этого не делать. Отговорить тебя все равно не удалось, но твое сердце спасло ей жизнь, - он кивнул в сторону девушки, - а она, поверь, должна сыграть важную роль в истории. Ну и некоторые положительные побочные эффекты, типа спасения твоей души и реморализации зарвавшегося банкира. Вот так.
- Но почему нельзя было сразу сказать, что ты ангел?
- А ты бы поверил? Смутное время, слишком торопливый век, слишком много боли и отчаяния. В ангелов больше никто не верит. И приходится делать добро из зла, потому что его не из чего больше сделать… Нам пора…

Клок Марли

Tweet