Говоря языком городского сленга «On the street» - значит «на воле». А если приговорили не к окружной тюрьме, а к лагерям надо говорить «пошел down the road». Гвидо италийских кровей, но от Италии в нем осталась внешнось и имя — Гвидо, так звали деда грязного эмигрантишку-макаронника. Гвидо увезли почти сразу по моей вписке в Кенди, но он оказался не он да стрит и не пошел этапом даун да роуд. Его гоняли на следствие в Альбукерке, штат Нью Мексико. От Кливленда это наверное как Москвы до Хабаровска.

Гвидо еще не осужден, а уже покатался на борту авиакомпании КонЭйр — которую в одноименном флике прославили Джон Малкович и Николас Кейдж. Если верить байкам Гвидо, качество сервиса и отношение неряшливых стюардесс-вертухаев на КонЭйр хуже чем на лоукостерах Когалым-Авиа.

Путешествие в канадалах в далекий Альбукерке сделало Гвидо просветленным. Он научился лепить католические крестики и индейские дрим-кечеры из носков. Вернее не из носков, а из ниток на которые он носки распускал. Потом он обменивал сувениры на кофе и дошики. Если становилось известно, что человек вот-вот освободится, мастер Гвидо не отходил от него пока не выкручивал с того последние носки.

«Понимаешь» - убеждал Гвидо: «Нельзя на улице носить тюремные носки. Они тебя обратно в тюрьму приведут, плохая примета» Кому охота попадать в тюрьму из-за черной магии носков?

Иногда исчезали свежевыстиранные носки прямо с нашей маленькой потайной веревки для сушки под кухонной раковиной. Жертва носочного беспредела сразу шел к Гвидо и задавал вопросы в лоб. Наивные. Что понту спрашивать с человека, который сломал детектор лжи ментам из Альбукерке. Да и потом — Гвидо сделал свои носочные реликвии таким популярным атрибутом, что иметь их стало как иметь айфон у каких-нибудь офисных захребетников. Дримкечер был даже у Люка, хоть я уверен,что он-то получил свой совершенно бесплатно.

Из людей в неволе прорастает творчество — как сизые ростки из картофелины забытой в погребе. Гвидо распускал для искусства мужские носки, Джеф рисовал лубочные татухи, Билли делал розочки из туалетной бумаги, я сочинял стендапы, а Гилберт-эвакуатор разрисовывал конверты и делал мещанские отрытки-валентинки.

Эвакуатором его окрестили с моей легкой руки. Просыпаюсь однажды. Как всегда, злой от того что из сна надо выходить в тюрьму, делаю пару отжиманий, иду в душ, завариваю из под крана самый сладкий «утренний кофе» и сажусь в угол, чтоб никто не беспокоил, пока не проснусь. Я очень опасен для общества пока не выпью первый кофе. Потом на некоторое время я становлюсь любвеобильным и всепрощающим. Пью кофе и вдруг вижу — рожа знакомая заехала в Кенди. Сидит — телевизор смотрит. Обошел его кругом — убедиться. Точно. Сосед с моей улицы. Ну это надо же! По площади Кливленд не меньше города-двухмиллионика Ташкента, и много лет назад это оказалось одной из причин почему я осел в этом болотце. Огромный город, но я умудрился встретить в Кендиленде соседа с моей улицы.

На самом деле его звали не Гилберт, а Жилберто — и был он пуэрториканцем. У Жилберто маленькая автомастерская и хобби — старинные тачки и мотики. По выходным Жилберто извлекает на свет очередную отремонтированную игрушку и гоняет на ней по нашей улице, сопровождаемый сизым вонючим дымом очередного старинного карбюраторного чуда, ватагой мальчишек и лаем собак. Кроме чудес вражеской техники, у его коновязи часто пасся грузовичок с надписью «Гилберт-эвакуатор».

Эвакуатор пришел в Кенди мотать срок. Суд уже был позади — Гилберт огреб шесть месяцев тюрьмы. «Лучше бы в лагерь, я тут с ума сойду за полгода». С этим трудно поспорить — попробуйте отсидеть шесть месяцев в одной комнате и не йобнуться. Этим искусством обладаем только мы — преступники и наверное еще космонавты с подводниками.

Мягкотелые вольные люди часто плачут от одиночества. Идиоты. Разве есть на свете большая роскошь, чем одиночество? Отсидите хотя бы недельку в закрытом помещении, где кроме вас еще шестьдесят рыл, а потом плачьте о своей горемычной доле.

В Кенди Жилберто засадила супруга. Они что-то не поделили — обычные семейные дрязги, но горячий как и все потомки конкистадоров Жилберто выложил на стол ствол — в качестве аргумента нерушимой мускулиновой власти. Вот и впаяли за кухонную тиранию и незаконное хранение.

«Эта сука продаст всю мою коллекцию тачек за шесть месяцев. Все что нажили профукает, курица тупорылая»

Выслушав мою историю Гилберт-эвакуатор машет рукой: «подумаешь хуйня какая, обычный файсбучный флирт — ведь файсбук это порождение дьявола, призванное растоптать институт семьи»

- Напиши ей, извинись за все, попроси заплатить, сколько у тебя выкуп? Пятьсот? Всего-то? Дебил. Попроси заплатить. Покайся. Будешь дома до суда. Давай-ка найди конвертик — я его разукрашу цветочками как эти сучки бестолковые любят. Как говоришь ее зовут?

Честно сказать идея Жилберто мне понравилась. Я заказал у Билли розочку из туалетной бумаги, а Эвакуатор расписал мне конверт пуэрториканской хохломой. Никакой «заимчик» за конверт он брать не стал по-соседки, но я все же прорекламировал его скил во время очередного стендапа — когда был в центре внимания в послеужинный прайм-тайм.

Билли хотел за бумажную розочку полный трей с обедом и я решил устроить разгрузочный день.

Письмо вышло довольно фальшивым — на мой взгляд, но розочка Билли должна была совершить чудо и вытащить меня из тюрьмы. Я смотрел на розочку и вспомнил как жена принесла огромный букет и я его все пристраивал везде, подрезал, любовался говорил что даже засохшие розы, мертвые розы прекрасны в своем сне. Обидно стало до слез. А тут еще менты приперлись со шмоном, выстроили всех у стены с руками за голову, перевернули все и рассыпали мой кофе. Думали, наверное, там кокс у меня. Я вспомнил что это происходит не корысти ради, а только волею пристроившей меня сюда жены. Ментам можно простить — это просто роботы, механистическая форма жизни, а вот жене?

После шмона я пошел в дальняк и долго рвал над толчком и и нежную розочку из туалетной бумаги, стоившую мне сегодняшнего обеда, и расписной конверт. Успокоился только смыв фуфло в унитаз следом за своей счастливой семейной жизнью.

Хотя дядя Саша Мракисян чревовещал в церкви преподобного брата Кальки, слух о возможном скором «заручении» в конкурирующей церкви брата Стефана добрался и до этого воина Христова. Я вполне понимаю его реакцию. Когда я только начинал свою карьеру в церкви святого Стефана, я посещал дом Мракисянов каждый день. Дядя Саша помогал укрепится в обретенной вере, тетя Вера кормила домашним харчо, а их аппетитная старшая дочь, похожа положила на меня пару васильковых по-армянски естественно оттененных глаз. Как и большинство церковных неофитов, я впервые почувствовав восторг и экстаз от веры и молитвенной практики, автоматически считал всех остальных «членов» церкви истинно святыми (не то что я).

В это период ты видишь только Свет и тебя переполняет сила Благой Вести, наверное от этого ты и становишься необычайно откровенен со всеми подряд. Я пытался сбросить адское бремя земных преступлений и облачится в завещанные Господом белые одежды, посвятить и душу и тело мое истинному служению. Мракисяны и Стефан знали обо мне все. О моих отсидках в молодости, кражах, экспериментов с расширением сознания. Однажды, разоткровенничавшись я поведал Мракисяну о моем трипе на грибах — хотел подтвердить, что в Евангелии все правда о жизни после смерти и вне тела: «Я воочию видел ангелов Христовых, дядь Саш, вышел из тела и в него вернулся» . Я даже допустить не мог, что вскоре в церкви возникнет раскол и под давлением обстоятельств, узнав о сговоре Лили с отцом — я займу сторону брата Стефана.

Теперь настал звездный час Мракисянов. Он и мечтать не мог, что так быстро нанесет мне ответный удар. Сразу после собрания у Кальки, он ворвался в дом моего будущего тестя Гиви Баблояна. Дядя Саша с порога стал убеждать их слать меня властям, как нелегального, ранее судимого мигранта и брачного афериста -ловца грин-карт. Надо бы тут подчеркнуть, что долгие годы в Сша дядя Саша каким-то очень ловким и эффективным способом мог выходить на региональный отдел ФБР. И только теперь, анализируя события со шконки в Кендиленде я понимаю, что контора внедряет своих осведомителей не только в мусульманские, но и другие «этнические» сообщества.

Еще до знакомства с церковью и Лилечкой Мракисян я, обдолбавшись крэком поведал Рафу — братишке Лили, что если женюсь на американке — получу документы и открою фирму по уборке пола. Эти страшные слова потом долго преследовали меня, годы я был вынужден доказывать, что не грин карта является основой моих мотиваций. И что самая печальное — я до сих пор к ней особо не стремлюсь.

СССР развалился когда мне было шестнадцать — возраст юноши идеалиста. Возраст, когда юный Гайдар командовал полком, а вот его чертов внук взялся сломать все за что проливал свою и чужую кровь дед — ровно за пятьсот страшных дней. За эти пятьсот дней развалилась не только родина, но и моя семья, а Россия, так называемая «правоприемница» СССР почему-то не дала всем русским гражданства автоматически. С тех пор я стал большим циником особенно в отношении присяг каким-либо государствам вообще.

На мое счастье старик Баблоян здраво рассудил, что раз уже пошли слухи о дочери, самое лучшее будет позволить нам узаконить отношения. Пуще прежнего взлютовал Мракисян. Он потребовал вызвать из девичьей спаленки мою бедную наивную жену, несчастную девчонку которую перевезли в чужую страну без языка сразу по окончании средней школы в Тбилиси. Дядя Саша поведал им, что во мне живет бес, что я злой волшебник, который время от времени покидает свое тело и похищает невинные души. Они все пришли в ужас и долго долго молились, умоляя Господа обустроить все лучшим образом и с минимальными потерями.

Настоящее испытание на вшивость для моей будущей жены, и она прошла его. Вечером, когда я хмурый и сонный приступил к уборке Бройлерного Демона позвонила моя и задыхаясь от ужаса спросила действительно ли я злой колдун и чернокнижник.

Я и не подозревал насколько близок к провалу тогда был. Откладывал денежку и все думал как убедить Стефана отправить к Баблояну сватов. Скорее всего: спасло меня тогда именно вмешательство Стефана, который легко убедил мою будущую родню в том что истинный злой волшебник и всеобщий вредитель это не я, а брат Мракисян.

Потом последовала целая серия официальных церковных допросов и бесед, а если вы не были «членом» церкви то и не знаете как это мерзко когда собирается куча озабоченных и взволнованных святош и долго, долго копается в вашем белье. Похоже на сталинское партсобрание, кстати.

Когда они,наконец, отстали от нас и перестали давить на психику и мне и девчонке, как-то вдруг наступило 4-е июля. Родственники Баблоянов, которые прожили в Кливленде почти тридцать лет, отвезли нас в Лейквуд на городской пляж.

Там, прямо на пляже, давно уже установлены аварийные клапаны городской канализации. Город иной раз вдруг заливает сильный тропический дождь, разумеется, никакого отношения к глобальному потеплению не имеющий, говно нашего города закипает прямо в канализационных трубах и мэрия сбрасывает канализацию в озеро Эри. Озеро Эри это одно из шести Великих американских озер, в которых, если ученые не приписывают находится 84 процента всех американских запасов пресной воды или 2вадцать один процент общемировых. Разумеется, те же ученые утверждают, что никакой канализацией озеро Эри не исгадить, но на городской пляж ходят только последние лузеры, бомжи и полусонные люди с одноразовыми шприцами.

Старожилы приходят на пляж раз в год — потому что оттуда идеально видно праздничный салют и фейерверки.

Стемнело. Мы с моей подошли к самой кромке воды великого озера и по-потихоньку взялись за руки. Они все, конечно же, наблюдали за нами и напряглись (как можно до заручения и благословения пресвитера заниматься подобным развратом?)

Тут ударил салют и фейерверки, стало светло как днем. Небо покрыли шипящие султаны ракет. Я услышал шепот будущей тещи: «Они познакомились на день Валентина, представляете? Он приехал в Сша в тот же день и месяц, что и мы, представляете? Это судьба! Судьба!»

А мы стояли взявшись за руки у самой кромки воды и я думал, что даже если сейчас разверзнуться хляби всей городской канализации или церковной пошлости, они уже не имеют над нами никакой власти. Мы так и останемся стоять, взявшись за руки благословленные праздничным салютом.

Tweet