Первым промоутером моих стэндапов в Кендиленде стал Скитсо. Еще его называли Кали — Скитсо привирал будто переехал в Огайо из Калифорнии. Большинство знало, что это звиздеж. Количество переехавших из Кали в Огайо равно количеству москвичей, вдруг переехавших в Сыктывкар.

Скитсо от слова schizophrenia, которое по-английски звучит как: «скитсофрениа». Скитсофренияк.

Как и другой поклонник моего творчества —прижимистый до частной собственности Эрик Шарп, Скисо был доуп-боем — барыгой. Он в отличии от Шарпа он был белым и довольно отъетым, а также имел постоянную дневную работу в ресторанчике известной сети Боб Эванс: «Завтракая у нас, ты помогаешь пандам выжить!»

Возможно Скитсо настолько проникся слоганом ресторанной сети и делом спасения панд путем торговли яичницы с беконом, что сам теперь смахивает на страдающую от гиподинамии панду. Замечательный член гражданского общества — днем повар-добряк, ночью - фентаноловый крупье.

На первый взгляд у него совсем не было странностей и это работало как естественный камуфляж, пока человек не узнавал кока поближе.На правом предплечье у Скитсо была корявая татуха — горшочек похожий на тару в которой Винни-пу хранил мед. Люк как-то назвал татушку ночным горшком, а Кали взвился и заоорал, что это есть погребальная урна его бабушки, причем когда он готовил чернила, главным компонентом стал непосредственно пепел из урны-оригинала.

Интересно, знала ли бабушка, что внучек сделает из нее тушь? Марти долго не мог оторвать от наколки глаз, потом отсел на обеде со стола Скитсо — и его никто не осудил.

Как и все барыги, Скитсо прожорливый и хваткий малым. К себе за стол он старается подсадить упоротых транками зомби типа моего банки Теда или только соскочивших с опиатов развалин, как Боб вырви глаз. Кали забирает остатки их еды. Хотя жена регулярно подкладывает ему грошей на квиток и Скитсо явно не бедствовует. Когда Боб вырви глаз отошел от ломки и стал жрать как беременная двойней лошадь, Кали переехал за стол к уборщикам душевых, им обычно давали дополнительный поднос.

Если хоть раз за трапезу Скитсо не удавалось вытянуть у кого хоть пакетик кул-эйда, он скулил полдня о том как же несправедливо страдает в тюрьме.

В нашу первую встречу Кали украл у меня кукурузный хлебец- корн бред. Это типа десерта — бисквитик такой из кукурузной муки, южная кухня США. Негры ее любят. Кукурузный бред часто выменивают на что-то другое. Для обмена надо только крикнуть на весь барак, как дилер на товарно-сырьевой бирже: «У меня корн-бред, а у вас?» и слушать предложения на обмен. Люк обычно отвечает: «а у меня фри хаг» - типа ну давай сюда свой бред, я тебя обниму бесплатно.

Скитсо просто ткнул в мой поднос коротким пальцем-манипулятором: «Корн-бред»? Типа: «ты чо не хочешь что ли?» Я и рта не успел раскрыть, как он уже впихнул бисквит в пасть и проглотил не жуя. Сколько не сиди по тюрьмам, всегда приходится учить новые трюки.

Когда в Кендиленд в течении дней пяти-шести пригоняли свежих пассажиров, Скитсо доступно расписывал им какой же неподражаемый комик вон тот русский (прикиньте, настоящий русский) и собирал с них что мог — кофе, дошики или даже хани банз. У кого не было — грузил на последующий магазин. За такой кредит ставка повышалась — нужно было добавить что-то с ужина уже сегодня.

После выступления — а в тюрьме даже такой клоун как я выглядит как настоящее шоу в Лас Вегасе, зрители расходились довольные, жали руку. Автограф не просили. Кроме гоголевского носа у меня были тогда уже еще две хлесткие проповеди, черные пасквили на загребучую систему американскую правосудия. Тема была близка и понятна каждому. Некоторые, по-прижимистей, платить не хотели и стояли чуть-поодаль, вытянув шеи и уши.

После, Скитсо отворачивался от меня широкой спиной и начинал честный дележ, хотя всегда находилась причина, от чего его доля была больше моей. Я не роптал. Никогда не мог торговать собственным творчеством.

Написать рассказик намного легче, чем выдавить за него у голодного последний хани бан. Хотя тут еще и мистическая вера в природу таланта — когда Иисус дал ученикам силу целить болезни и отправил по разным дорогам благовествовать и подкреплять презентации излечением расслабленных, он им сказал: «Даром получили, даром и отдавайте». Это так врезалось в память, что я по сей день считаю кощунством наживаться на том, что пришло ко мне совершенно бесплатно.

С другой стороны будь у меня такой менеджер как Скитсо на воле — может и не пришлось бы наворачивать тележками жратву из Трейдер Джузеппе? Хотите адекватной оплаты — не пишите романы и не рисуйте картин. У нас оплата другая — счастье созидателя, которое со стороны и не заметно даже. Сам процесс.

Еще одной отличительной чертой Скитсо была анальная любовь к греческой мудрости. По бараку гулял тертый томик Сократа, который среди читающего населения Кендиленд был популярнее самого Стивена Кинга. Каждый раз, когда Кали шел какать, а как любой пожиратель-жизнелюб, он очень следил за регулярностью и качеством стула, Скитсо находил Сократа, вырывал его прямо из рук у читающего и бежал давить.

Ни журнал Пипл, где иной раз попадали картинки по тюремным стандартам тянущие на легкую эротику, ни любая другая книга не действовали на прямую кишку Скитсо, так как воздействовал Сократ. Иногда древнегрек обращался к нам прямо из толчка, голосом повара из «Боба Эванса»:

- Ну! Что вы на это скажите? «Злой человек вредит другим без всякой для себя выгоды» То есть получается если я вредил другим, но при этом наваривался, то я и не злой вовсе? Ась?

Барак потом полчаса гудел, обсуждая очередной высер.

Как-то по-секрету полушепотом Скитсо поделился схемой. Чистый фентанол приходил ему с Китая в посылках с надписью «Инсулин». Он бодяжил его цитрамоном. Менты на обыске нашли совсем немного, но это все одно тянуло на восемнадцать месяцев. Повар делал загадочный вид и говорил, что вот-вот сделает рокировку с федералами и соскочит в чистую - «вот посмотришь, Москва».

Общение со мной не прошло для Скитсо даром. Как-то вечером, краснея и бледнея, он спросил не смог бы я, как бесспорный в Кендиленд авторитет в области литературы и владелец «Библиотеки Рика Мораниса» оценить стихи, которые Скитсо посвятил жене.

К сожалению, скопировать вирши он не дал — Америка это родина копирастов, но я хорошо помню как ему замечательно удалось предать все стадии сперматоксикоза и пиздастрадания через которые Кали стоически прошел в окружной тюрьме.

После очередного суда, Скитсо соскочил на принудительное лечение, в котором абсолютно не нуждался, потому как барыжил, а не торчал. Два месяца в работном доме это гораздо комфортнее восемнадцати в окружной тюряге.

Кендиленд восхитился ушлостью повара и его житейской сметке. Так он и для Сократа стал менеджером. Томик грека стал популярнее книжки «Американская конституция для чайников» - которую все читали в ночь перед судом, надеясь выступить в суде как Перри Мейсон. Все искали ответов на главный тюремный вопрос — как соскочить быстрее?

Тайна защиты и рокировки Кали открылась на неделю позже — когда арестовали и привезли подельника Скитсо. Подельника поместили в соседней барак, так что пообщаться с ним мне не привелось.

- Я всегда знал, что этот повар истинный хуесос и крыса - сказал Марти.

- Ага, согласился Люк : И бабушку свою наверно сам и пришил.

- Только чтобы наколку из нее сделать — у меня уже возникла мысль о поучительной проповеди-стенд апе.

Самый лучший день бывает редко, но у каждого. Увы узнаем мы об этом только после — вот этот вот самый день, наверное, был лучшим.

Ночью подул сильный ветер и у старого дерева, что закрывает дом от жары летом с треском обломилась ветка. Ветка упала и сломала забор. С крыши дома сорвало парочку дешевых американских толевых пластин. Это был знак, безусловно, знак, но я его не заметил. Эли, мы уже не в Канзасе.

После южного ветра в феврале вдруг стало аномально тепло. Оттепели в последние годыпугают своей масштабностью. Я одел летнюю футболку в середине февраля и мы с дочкой потопали в зоопарк. Меня уже ловили один раз три ментовские патрульные машины и сажали за то что вез ребенка в школу — без прав на «привелегию управления автотранспортом» Сыну гонка в стиле ГТА-5 пришлась, но дочка — это совсем другое. И потом у меня ордер их Евклида — хоть старый, но открытый.

Жена настояла чтоб, я купил сезонный билет на год — зоопарк был в десяти минутах ходьбы от дома, и я вдруг купил, хотя не могу планировать на целый год вперед, понимая бренность своего социального статуса — не знаю что со мной через час случиться. Будем ходить в зоопарк каждый день — всем ментам назло. Покупая билет на год, я пытался обмануть судьбу. Будто чтобы стать счастливым на целый год достаточно просто купить сезонный билет в зоопарк.

У самого выхода женщина в униформе «зоо», демонстрировала футуристический китайский аппарат для мыльных пузырей. Такие в магазине стоят пятерку, а тут стоили все пятнадцать. Южный ветер дул и подхватывал пузыри. Дочка бежала пузырям вслед и кричала «баблз-баблз». Это и был самый лучший день.

Через несколько часов меня арестовали.

Вернулись из зоопарка около четырех и я вытянул ноги. Из-за машин в Америке многие люди в Америки скоро совсем разучатся ходить больше ста шагов в день. Дочка, однако не устала совсем и тут же нашла себе игру — вывалила все содержимое из шифоньера жены. Ужас. Попью чай и приберусь — до ее прихода.

Это же надо сколько бабам для счастья нужно тряпья. Флакончиков и бутылочек. Как наш бюджет страдает из-за слабых звеньев в виде жены и детей, попробуйте мне продать что-нибудь, негодяи. А сумок сколько! Наверное, только у Марты Стюарт больше сумок, сумочек и сумищ, чем у моей жены. Люди путешествуют вокруг света с одним рюкзаком, женщины не могут выйти на полчаса, не обвешавшись ненужным тяжелым барахлом. «От сумы и от тюрьмы» - подумалось ни к месту.

Дочка с радостным гиканием раскидала сумки по всему дому. Я пошел ставить чайник и вдруг споткнулся от перетянутую лентой толстую пачку писем и открыток. Прожив с женой тринадцать лет, я четко знаю о полнейшем отсутствии у нее склонности к эпистоле. Адрес был знакомый из болотного Талахаси. Оттуда выслали сережки лесбиянке Эмбер. Ссука.

Читать эту пакость? Какое мерзкое ощущение пошлой оперетки. Поздравляю, Каренин! Или Позднышев? А ? Не могу поверить как легко все обрушиватся. Вчера была ветка на дереве — сегодня уже нет. И забор походу надо починять. Блин — времени жалко на такую чепуху. Мне писать надо, понимаете? Может хуйло флоридское, сайгак степной, приедет и починит нам забор? Может сфоткать расбросанные по дому чистые вперемежку с грязными шмотки жены и послать ему? Пусть знает с каким довеском принцессы поступают в продажу. Сука. Ведь дал себе слово после сережек — не обращать внимания, сосредоточится на детях.

Договорились же забыть, сосредоточится на детях и двигаться вперед. Не могла расстаться с письмами? Анна австрийская, блять. Наверное, полюбила. Дура. Не понимает, что принцы из Флориды приезжают не на белом коне, а на аллигаторах? Раскидал письма по полу и плюнув сверху, сфоткал. Послал фотку жене с вопросом: «Обязательно втирать мне это в рожу? И как теперь я должен реагировать?»

Ну, блин, ну как-то я должен был реагировать? Жена среагтровала быстрее. Уже минут через двадцать в дверях щелкнул ключ. Обычно она стучит условным стуком и я открываю. Тут открыла сама. Рядом с ней стояло двое рослых ментов. Как в кино про страдания Исуса. Она ткнула на меня перстом и сказал им: «Вот он, нелегал!»

«Ну, пиздец просто какой-то» - все что у меня нашлось сказать. Вообще, писатели в частной жизни бывают очень косноязычны. «Говорить только по-английски», сказал черный мент и положил руку на кобуру.

- Убери руку с кобуры, начальничек — ребенок малый вон на полу играется, сдаюсь я, не видно разве?

- У нас есть данные, что ты склонен к побегу! Я должен надеть тебе вот это.

Гандон взмахнул хромом браслетов. Наручники защелкнулись знакомой до тоски трещоткой. Когда вас арестовывают впервые, этот звук возбуждает. Когда арестовывают в четвертый — вызывает тошнотворную тоску.

Негр меня невзлюбил сходу, сверлил неприкрытой расовой ненавистью. Не мог принять на веру, что у метафорических узбеков не бывает номера карточки социального страхования — той самой цифири зверя без коей в США нет никакой возможности быть.

- То есть как это не бывает? Хочешь сказать, что в Узбе-узби -бикистане у граждан нет порядковых номеров, клоун?

Курсант-ведомый, наоборот- исподтишка выражал симпатию. Он рассматривал мой авангардый дизайн кухни, ремонт который мы делали с женой пару лет тому и все спрашивал: «А буквы тут зачем? А почему такого цвета?»

А я все вспоминал как тут учил жену предупредить меня если придут менты и как я уйду сам, с тревожным рюкзаком. Неужели не хватило ума просто припугнуть меня и я сам бы ушел? Сам. Двойное предательство за один день это слишком, друзья мои, даже для такой битой скотинки как я. Пошлость ситуации дополнялась тем, что в голове зациклено повторялось:

«появился народ, а впереди его шел один из двенадцати, называемый Иуда, и он подошел к Иисусу, и сказал стражникам: вот он, нелегал! И сказал Иисус: как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями, чтобы взять Меня?»

Менты позвонили в имигрейшен. Это продолжалось целую вечность. Все это время жена пряталась с дочкой в комнате. Наконец, федералы послали их на хер, сказав, что ничего за мной нет. От сердца отлегло и стал молится, чтобы они не стали меня пробивать по своим базам — мелкоуголовным. Так я несколько раз умер и родился всего за пятнадцать минут. Белый уже снимал наручники, когда сержанту пришло СМС о евклидовом ордере. Сука.

Менты бесцеремонно вытолкнули меня из дома, я глянул на почтовый ящик и сразу увидел чертову посылку. Словарь современного городского сленга. Заказал его по-дешевке пару недель тому, и все по детски проверял почтовый ящик каждый день. Словарь, наконец, пришел, но взять его в руки, полистать, наткнувшись на пару неожиданных дефиниций мне уже не придётся.

«Гляньте-ка, офицеры» - обрадовался я: «Разве может преступник по почте получить словарь городского сленга? Я учёный, можно сказать - у меня академический склад ума»

«В тюрьме» - прошуршал высокий сержант-негр: «В тюрьме теперь станешь изучать городской сленг»

Через минуту я сидел пристёгнутый к жесткому пластиковому сидению крузера. Жена прошла мимо с дочкой на руках. Я молил всех святых чтобы они глянули на меня напоследок, но их внимание было занято чем-то другим. Меня забыли в клетке.

Ментовская машина тронулась вниз по моей улице, улице где я прожил последние лет десять. Ментов от меня отделяла стенка из пуленепробиваемого плекса. Между их затянутыми в черное, мускулистыми от бронежилетов спинами, стоял новенький скорострельный карабин.

Машина ускорилась и на глаза навернулись слезы. Я злобно тряхнул их с лица — руки были скованы сзади. Некогда плакать. Сейчас отвезут в чистилище, я рестартнусь, да и выпорхну в новую жизнь с чистой, незапятнанной накипью душой.

Tweet