Четырнадцатого июля меня отвезли в суд на слушание о «нелегальной остановке и обыске». В полпятого утра открыли клетку, отвели в приемную, переодели в оранжевую униформу, цепи на руки ноги, в белый бусик и, с еще двенадцатью арестантами, в путь. Когда едешь, с завистью смотришь на свободных людей, в своих автомобилях не осознающих наверное своего счастья. Проплывают пейзажи, леса, заправки, магазины, реклама... Еще недавно можно было остановиться, выйти, кофе попить, гамбургер съесть... но, эти банальные движения не ценишь пока они доступны.
Подъехали к зданию суда, вошли в бункер, тяжелые врата опустились сзади... оттуда в лифт, лицом к стене, наверх, в отстойник. Там сняли цепи и заперли в металлическую клетку с холодной железной скамьей.
Внутри уже сидел молодой приземистый латино. Голова бритая, татуировки гангстерские на лице. Он так покосился на меня, измерил взглядом... а надо сказать что я на мексиканца слегка похож, тоже невысокий, смуглый, бородка, усики, только сомбреро не хватает. Он что-то вякнул мне по-испански. Сорри, отвечаю, спэниш не знаю.
— Откуда ты?
— Из Восточной Европы.
— Ну мы все откуда-то приехали... а в Америке, где ты жил?
— В Калифорнии.
— В Калифорнии? А где?
— В Лос-Анджелесе.
— В ЛА?
Он подошел, протянул руку.
— Роберто. Я тоже оттуда... ты из какого района?
— Нортридж.
— Да ну! — Роберто воскликнул. — Я тоже! Вановен и Ресида, знаешь? — Конечно, я туда в Старбакс ездил почти каждый день.
— Точно, точно... Старбакс!
— Там еще шляпа такая светится, реклама мексиканского ресторана.
— Да, да, да! Как раз за этим рестораном гараж, мы там машины угнанные
разбирали... А как ты в Огайо очутился?
— Я ехал сюда дом покупать, копы остановили на хайвэе, просто так, без причины... собаку ищейку привели, обыскали, арестовали...
— Добро пожаловать в Огайо, тут ментов овер до... уя.
— Ни говори, в Калифорнии, сколько ездил, ни разу такого не было... ну если нарушил там бывали тикеты, а чтобы просто так...
— А меня как раз в Калифорнии и остановили, тоже на хайвэе, у меня Ягуар черный был, а мекс на Ягуаре — подозрительно. Я с подругой своей на океан ехал, там у нас местечко любимое... помнишь те пляжи как в Малибу ехать?
— Да, да... Зума бич, Эль Матадор...
— А-ах, чувак...
Он рассмеялся.
— Да, там ступеньки еще вниз на Эль Матадоре...
— Да, да, ступеньки... Мы спустимся вниз к воде, покрывало постелем под скалой,
винцо, сидим обнявшись, на океан глядим, солнышко садится, волны, прям сливаемся
с природой... а как стемнеет — сливаемся друг с дружкой... Йоланда кричит, океан шумит... там местечко укромное в скале, небольшое углубление... мы туда и прятались. Бест секс!
Роберто прикрыл глаза, может даже молитву благодарности про себя произнес, глубоко вздохнул.
— Э-эх... мне двадцать лет светит, не увижу больше Йоланду.
Посидел минуту в раздумье.
— Нас остановили на Пасифик Хайвэе, ну я чуть выпивший был, это мелочи, видят
латино на Ягуаре, нашли причину для обыска. Овчарка ментовская нюхает, а у меня
в обшивке всегда нычка на случай если придется в Мексику срочно валить, кэш двести штук и пистолет, но в этот раз у меня там еще и метафимин был... собака учуяла, три с половиной унции... это больше ста грамм, а в сочетании с оружием — двадцать лет срок.
Послышались шаги в коридоре, вошли маршалы, держа под локти молодого белого арестанта.
— Гонсалес! На выход.
Роберто встал, протянул руку.
— Ну давай, земляк, удачи!
Вышел, ему надели браслеты, а вновь прибывшего зэка заперли в мою клетку. — Джон, — представился он.
— Сергей.
— Русская мафия? — Он ухмыльнулся.
— Аха, — не стал опровергать его версии.

Он потер запястья.
— Вот суки, как зажали?
Джон показал руки, на самом деле, красные ссадины.
— Некоторые нормально надевают браслеты, по человечески, зазор оставляют,
а другие так бля зажмут, руки немеют... пидоры.
Он подошел к умывальнику, хлебнул воды из крана, вернулся, сел напротив,
поглядел на меня.
— Первый раз в тюрьме?
— Да.
— Видно.
— Это хорошо или плохо?
— Зависит сколько осталось сидеть.
— Пока не знаю. А тебе сколько осталось?
— Четырнадцать лет, — просто ответил Джон. — Банки грабил.
И он рассказал мне свою историю. Вместе с женой сидели на кокаине, денег
не хватало, решили в банках их добывать старым классическим способом, что в кино видели. Это была идея супруги. Она на улице в машине дожидается, а Джон, с чулком на голове и пистолетом, в банк идет.
На удивление легко выдали денежки в первом филиале, правда негусто, тыщи три, больше в кассе не было... оказалось в банках крупные суммы не держат. Выходит Джон на улицу... в переулок, а там любимая дожидается в машине, нервная, трясется. Выезжают, смотрят в зеркало... никто за ними не едет и сирен ментовских не слышно.
Удачно у них первый раз получилось, понравилось, решили продолжить. Таким же образом ограбили еще несколько банков, и всегда Джон был в одинаковой одежде (ему повезло первый раз и они решили сохранить традицию): красные штаны и желтая футболка с надписью: «Я знаю только одного тирана, и это тихий голос совести. Махатма Ганди».
По одному и тому же сценарию, за десять минут до закрытия банка, Джон заходит в красных штанах и желтой футболке с напутствием Махатмы и чулком на голове, забирает денежки из кассы, а Диана его в аллее дожидается (она уже не волновалась, даже приколы на ютубе смотрела пока ждала).
После этого они неделю из кокаиновой нирваны не выходили. Диана еще
и медитировала. Она до знакомства с Джоном в Индию летала регулярно, в ашрамах зависала, в медитации к ней и пришла эта идея.
Однажды, Диана послала Джона за молоком, там магазин рядом, два квартала. Ей захотелось молочной овсянки, с детства мама ее приучила хлопья кушать, био сахару тростникового добавит, печенья сладкого накрошит: с чаем, вкусно.
А надо сказать, что к этому времени, фотографию Джона с чулком на голове,
в красных штанах и желтой футболке, крутили по всем каналам. И вот он идет за молоком в этой же одежде, жена как раз постирала, всё чистенько, он надел по привычке... «да ничего, тут рядом, можно даже в пижаме сходить».
А при магазине этом, на улице, кофе шоп есть, там копы местные любили донутсы жрать, это сладкие пирожки такие по девятьсот калорий каждый. И вот, сидят они там, уже сахар зашкаливает в крови, приключений хочется, вдруг видят тип в красных штанах

и желтой майке, только чулка на голове не хватает... они аж рты приоткрыли, чашки с кофе на полпути повисли в воздухе.
— Ерунда, — заключил Джон свое повествование... — два отсидел, еще три за хорошее поведение скинут, итого — девять лет осталось, мелочи.
Два дюжих маршала проводили меня в зал суда. Просторное помещение, другой мир, гражданский и официозный. Трибуна для судьи, герб США над ней. Посередине два стола, слева — мой адвокат. На столе микрофон и монитор. Напротив, прокурор и чекист, что ведет мое дело.
В зале, на стульях, несколько зрителей. Среди них замечаю копа, что меня остановил, сержант Тимоти Снайдзерк. Улыбка, военная стрижка, лик честного блюстителя порядка.
Входит судья.
— Всем встать, суд идет! — объявляет маршал.
Поднимаемся. Неспешно входит мужчина лет шестидесяти, в черной судейской
робе, седой одуванчик решающий человеческие судьбы... с кривой улыбкой подает знак: «присаживайтесь».
Начинается заседание. Страшное для меня, обычный рабочий день для остальных, развлечение для сидящих в зале. Апелляция о незаконной остановке и обыске. Если адвокат убедит судью в том, что остановка на хайвэе была не обоснована, тогда и все остальные статьи отпадут.
Судья молвил несколько вводных фраз, затем внимательно смотрит видео снятое полицейской машиной. Ехал я ровно, не быстро, в своей полосе, он это видит. Спрашивает прокурора: «в чем видите нарушения?». Тот показывает на отрезок, где я следую рядом
с фурой и отодвигаюсь чуть влево, едва касаясь разделительной полосы.
— Вот, вот, Ваша честь! Видите? Он касается разделительной полосы! Это нарушение в Огайо.
Судья вздохнул, обвел взглядом присутствующих...
— Кто-нибудь ехал этим утром по 90-му хайвэю?
Пару человек подняли руки.
— В трафике сегодня меня обгоняли, подрезали, пересекая эту желтую полосу
неоднократно, — говорит судья, — я не вижу на этом видео серьезных нарушений. — Ваша честь! — будоражится прокурор, — подсудимый менял полосы еще
несколько раз, ДО того как включилось видео в круизере, этим создавая аварийные ситуации для других водителей. Вон... полицейские подтвердят... шериф остановил его ради безопасности граждан... ведь в машинах могли быть женщины и дети, возможно даже жены и дети одного из нас, — он оглядел зал... Снайдзерк утвердительно кивнул.
Судья смотрит дальше видео.

— Но хайвэй ведь пустой! Кого подсудимый мог ставить в опасность, если никого почти нет... вон только фура одна обогнала его и всё.
— Так этого не видно на записи, Ваша честь! Опасные маневры ставящие под угрозу жизнь других водителей, а также женщин с маленькими детьми, — добавил прокурор, подняв указательный палец, — произошли ДО того как включилось видео... Вон, офицер подтвердит.
К трибуне подошел Снайдзерк. Впервые вижу его с 28-го марта. Он дает клятву
на Библии, что будет правду, только правду и ничего кроме правды, затем врет
на протяжении пятнадцати минут с выражением усталого, но честного и справедливого свидетеля. После этого дают слово моему адвокату, затем вновь прокурору. Дебаты. Меня между тем начинает бить мелкая дрожь, коленки трясутся... я оглядываюсь: никто
не видит этого? Нет, я никого не интересую... очередной узник, «а мы тут все для развлечения...» Судебные процессы занимательное действо, ведь судят другого, а не тебя.
Слушание длилось пару часов. Коп врал под присягой, адвокат пытался меня защищать, прокурор доказывал судье, что я ставил в опасность американских женщин
и детей, а я сидел в оцепенении, превращаясь в еще одну молекулу американского Гулага.
Обратно в тюрьму. Мелькающие дни в ожидании... день ночь, день ночь, время идет, зэк радуется: «еще день прошел». А ведь прошел-то день из собственной жизни, прошел в ожидании и тревоге... Впрочем, день рядового обывателя планеты похож,
но там еще есть — работа. «Сколько можно, одно и тоже, каждый день одно и тоже... дом, семья, работа, трафик, счета, ипотека. В уикенд наелся барбекю, пиво, футбол.
И опять понедельник, в машине, в пробке, работа. Да где же тот свет в конце туннеля, зачем я через институт прошел, зачем лапшу китайскую пять лет кушал, даже секса
не было, а говорят студенческие годы — золото... какой-там, впроголодь живешь, считаешь дни когда закончишь, когда найдешь работу, купишь дом, женишься... жена милая и сразу беременная, а ты пашешь уже за двоих, между тем вся ее любовь вдруг направилась на живот. Кто там? Твой конкурент... вся любовь направлена на него. А ты кто? Добытчик».
День ночь, день ночь, день ночь... Круглая луна в окне сменяется солнцем, деревьями, облаками над лесом, и опять ночь и луна... еще день прошел... день ночь, день ночь... Лица сменяются в зале словно калейдоскоп. Новые люди, галдеж, лысины блестят, татуировки, боевая раскраска, пирсинг... «Нет, это снимай... этого здесь нельзя, оставляй кольца украшения в приемной, это оружие... вернем... вернем... трусы носки тоже вернем как выйдешь, не переживай... А дом за полтора миллиона? А две машины?
А сбережения? Нет, это всё мы конфисковали, потому что ты был нехороший человек. Скажи спасибо, если вообще выпустим».
Клетка моя номер сто двадцать пять, помещение два с половиной на четыре. Справа, как заходишь, в стену вмонтированы две железные полки, слева еще одна. Ближе к задней стене — два шкафчика для личных вещей, окошко шириной десять сантиметров, высота — полтора метра. Всё металл. Пол и стены бетонные. Слева у двери, маленькая

раковина и унитаз, напор сильный как тайфун. Над умывальником металлическое зеркальце, исцарапанное именами бывших обитателей.
Народ в зале постоянно меняется. Я редко с кем общаюсь, выхожу только на прием пищи и в шахматы поиграть.
Джима – драг дилера из нижней клетки закрыли в карцер. Он раздавал еду, стал воровать, на три дня в дыру посадили. Место за столиком освободилось, к нам подсел белый зэк лет пятидесяти — Марк. Худощавый, поджарый, добродушный, глаза голубые, Дон Жуан эдакий, рассказывал про свои похождения.
Посадили в этот раз (в общей сложности лет пятнадцать отсидел) за наркотики. По хайвэю как-то едет, из Сан Диего в ЛА, а там местечко есть, где проверяют всех
на полпути. Марка тормозят, открывай багажник. Собака ищейка тут же крутится, унюхала наркотик. А у него в кармане было двадцать грамм кокаина в пластиковом пакетике, завернутые аккуратно. Десять он планировал перепродать, он из Тихуаны возвращался, там приобрел выгодно. Долго не думая, он хоп! этот пакетик себе в рот... Копы его хватают, трясут чтобы выплюнул, кричат, а он уже проглотил... ушло, даже кайф начался. Везут в больницу, воды в желудок, еще какой-то химии, вырвал Марк
и получил три года.
Пока сидел в тюрьме, мать умерла от старости, потом жена от передоза. Дети большие, никто не помогает, начал переписку с бывшей... у них роман когда-то был, иногда виделись, он ей кокаин подкидывал, она расплачивалась натурой.
Марк ей пишет, вдовец, так и так, она его жалеет, на вторую работу устраивается, ответственность появилась, денюжки шлет, баксов по сто в месяц, но этого в тюрьме достаточно, даже шикуешь. Переписываются. В федеральных тюрьмах есть внутренний емэйл, все записывается и сохраняется, но про любовь пиши сколько хочешь, пять центов минута. И вдруг, три дня на письма подруга не отвечает, исчезла. Марк в панике. Что такое. Звонит, звонит, не отвечает. А у него был телефон ее дочери, позвонил, а та говорит: «умерла мама». Передоз! Oh, my God! Марк в шоке. А что делать, успокаивается хождением по кругу на стадионе, качаться начал, ничего пробьемся.
А надо сказать, что дочке бывшей подруги было двадцать восемь лет. Джойси ее звали. Такая блондиночка ничего себе. И они начинают сначала созваниваться, потом переписываться, роман виртуальный (Марк очень хорошо письма сочинял, он даже
за деньги другим зэкам помогал писать, уплачешься). Итак, Джойси влюбилась в Марка. Ждет, деньги высылает (неизвестно где их берет, так как не работает), жениться решили, дни считают... он по стадиону бегает, прессик качает и мечтает... еще чуть-чуть
и Джойси у него в объятиях, в постели с ним, может даже детей еще нарожают. Теперь-то он знает как их правильно воспитывать, прочел гору спиритуальных книг, медитировал, молился, новый человек выйдет.
Однажды, смотрят телик в зале, новости, погоня по холмам в Пенсильвании. Что произошло? Женщина украла вещи в супермаркете, менеджер вызвал копов, те тормознули ее при выходе на парковке, давай обыскивать, нашли шмотки. Только ей браслеты надевать, а Джойси вырывается (да, это была она), запрыгивает в свой Шевроле и дёру. Копы за ней, погоня миль пять, перегородили путь на трассе, сирены, настоящий боевик. Выволакивают из машины, надевают хорошенько наручники и на заднее сиденье круизера.

Дальше видно всё на полицейском видео, крутили в новостях: копы обыскивают ее машину, спокойные за арестованную пленницу, а Джойси переползает на переднее сиденье (машина была заведена), коленкой вставляет передачу и трогается с места. Паника, крики, она сбивает на пути свой Шевроле, тот летит в кювет, еще один круизер по пути таранит и по газам! А руки у нее сзади закованы, рулит она грудью, скорость девяносто миль в час, сорок минут погоня, как она рулила ночью по извилистым улочками, не могли догнать.
Крутили этот ролик по всем каналам как боевик. Джойси рулит грудью и песни орет, вот это я понимаю экшен. Оторвалась от погони, заехала в темный переулок
и врезалась в дерево. Выбегает... видно как она дорогу перебегает, в короткой юбочке, на каблуках, руки за спиной в наручниках, исчезает в лесу.
Пешком несколько миль, добралась до своего знакомого из фэйсбука, попросила помощи, а тот ее изнасиловал и сдал ментам. Семь лет дали, но знаменитой стала... водить полицейский круизер сиськами? Скорость девяносто миль в час? Ночью,
по извилистой холмистой местности? Кто вел машину? Святой дух.
Рассказал Марк историю и прослезился. Теперь возвращаться не к кому,
но устроится на работу и будет помогать Джойси, ждать ее из тюрьмы, переписываться, совместную жизнь планировать. С такой не пропадет.
Четверг сегодня, день магазина. Ассортимент заправки, но подороже.
Заказ надо делать за неделю. На специальном желтом бланке, аккуратно обводишь кружочками номера продуктов, каждое наименование состоит из восьми кружков. Их тщательно закрашиваешь ручкой, все скрупулезно заполняется и закидывается
в специальный ящик. Если хоть один кружочек неправильно закрашен, товар
не получишь. Если ошибся цифрой, то могут выдать совсем другое, а возврату ничего не подлежит. Так что надо внимательно заполнять.
В четверг утром, заходят несколько толстых охранников с тележками, раскладывают пластмассовые столы и начинает выкрикивать имена. Народ уже стоит с авоськами, дожидается на ярусе. Нужно предъявить свое тюремное удостоверение, чтобы получить заветный заказ. Я сегодня был осчастливлен упаковкой чая
(100 пакетиков), коробкой сахара (кубики), двадцать марок, мексиканские лепешки
и беруши.
В день магазина, народ взбудораженный, веселый от прилива сахара. Микроволновка занята, очередь стоит, все готовят и галдят, прибавляя пару децибелов к общему шуму. А сегодня еще и курицу дают на ужин... заранее идет торг, некоторые обменивают птицу на лапшу, на телефонные минуты или аналогичные ценности.
По четвергам, зал который вел себя примерно в течение недели, в награду получает телик со звуком и несколько фильмов. Только что крутили «Хитмена», где американский наемный убийца, герой и супермен, убивает российского президента.
В американских фильмах, русские всегда злодеи, американцы и англичане — герои. Одно время Голливуд использовал арабов в качестве неприятелей, сейчас же опять

возвращаются к русским. Постоянно нужен враг, тогда государство имеет с кем бороться и от кого защищать народ, этим оправдывая свое существование.
«Хитмен» закончился, следующий фильм пошел... шумный и пафосный... тревожная музыка, страстные диалоги, все куда-то летят, постоянно что-то взрывается, сплошной экшен. Музыка в голливудских фильмах, будто написана одним и тем же композитором... постоянный саспенс, кто-то убегает, кого-то спасают, кого-то догоняют, вот-вот догонят... и все под эту супер музыку. Затем, несколько минут нереального диалога для передышки, серьезные парни ведут детские беседы. И вновь — экшен.
Расписание здесь такое: в пять утра приносят белье из стирки и отпирают двери. Замок при этом издает громкий щелчок, от которого подпрыгиваешь на полке. После этого народ выливается в зал и начинается галдеж.
В 5.30 — завтрак. 6.30 — проверка клеток, чтобы одеяльце было заправлено по- солдатски, ничего лишнего на полках, все должно быть запрятано в шкафы. 7.30 — «Pill Call» (прием медикаментов) — больше половины зала уходит за антидепрессантами
и снотворным. В 8.30 приходит охранник, маленький начальник. Осматривает клетки критическим глазом, ищет к чему придраться. Некоторые после этого уходят в карцер.
В 9.30 — обед, затем может быть «REC», расписание варьирует. Выводят на улицу на один час, но всегда в разное время, надо смотреть график. Потом уборка в зале. Те, которым удалось заполучить работу – моют полы, душевые, обтирают столы, выносят мусор. Зарплата: $20 в месяц. После уборки, в час дня — пересчет, запирают на час. Это тихий час, никого в зале нет, но все равно слышны крики из клеток, стуки в двери
и кружками об пол.
После ужина — почта... все стоят кучкой вокруг охранника с мешком, тот выкрикивает имена и передает письма. В 6.30 вечера еще раз приходит начальник – осмотр. В 7.30 уборка зала, с 8.30 до 10-ти — апокалиптическое кино, в десять — пересчет. С 10.30 и до полуночи самый галдеж... ужин был шесть часов тому назад, так что сейчас все толпятся у микроволновки, стоит вонь жрачки. В полночь запирают до пяти утра. Охрана всю ночь ходит, через каждые полчаса светят фонариками в клетки.
Раз в неделю приходит тюремный парикмахер. Сегодня как раз стрижка, очередь стоит. Хоть и бесплатно, но принято благодарить китайской лапшой или почтовыми марками. У цирюльника этого магазин был, торговал легально марихуаной в Лос- Анджелесе, так он почему-то решил добавить кокаин в ассортимент. Семь лет дали.
Так как сегодня охрана притащила в зал телик со звуком, то опять идет кино – громкое и страшное со всеми атрибутами тревожной музыки, криками, убийствами, вампирами, драконами... Ник Кейдж сражается с темными силами... Народ сидит, зачарованно смотрит, лысины блестят. Модный тренд: бритая башка, борода и тату
на руках к этому дизайну. На лапах черепа, скелеты, драконы — эскизы из ада. Может так безопаснее в тюрьме?

После обеда вышел на «REC». Пасмурно. Между горизонтом и тучами образовалась ясная полоска, через которую проглядывает мутноватое солнце. Сижу, постелив на траву тюремную оранжевую куртку.
Спорт площадка размером с пол футбольного поля. Два забора высотой четыре метра, наверху вьется проволока с шипами, вспаханная полоса, электро ограда, разъезжает патрульный трак.
Три молодых негра ходят по кругу тяжелой походкой, презрительно поглядывая на белых. Негры очень себя любят, всегда зеркало и расческа в кармане. Даже если почти лысый, все равно расческа есть. А уж любоваться в зеркало могут часами. Тут есть один лысый, так у него ритуал: после обеда каждый день в течение часа брить голову, посматривая на себя с любовью в зеркало... блестит уже... нет, надо продолжать ее гладить бритвой. Потом обвязывает башку черной тряпицей – гангстер бедуин.
Убийца Джоди вон качается в сторонке и пытается тренировать дохлого рыжего очкарика... тот не может отжаться от земли два раза. Ник, ветеран, ошивается рядом, но не занимается, а хохочет. Не знаю, что он принимает, смех стремный.
Давид, грабитель банков, подтягивается на турнике. Он тоже весь в тату, даже лицо: плиты могильные, капельки слез, иероглифы, черепа, драконы... Вчера поделился радостью, показал мне фотоснимок ультразвука своего (еще не родившегося) ребенка. Ему еще 27 лет сидеть.
Очкарик бродит уныло по кругу, восемнадцать месяцев схлопотал за то, что остановился и пописал на обочине дороги. Копы как раз проезжали мимо. Полтора года за разврат и непристойное поведение. Дело было на пустынном хайвэе, слева болото, справа лес.
Рик, шумный негр из 115-ой, занимается на площадке, мячик кидает. Как можно в шестьдесят лет так орать? Голосистый. Бегает с мячом, подпрыгивает, рукой штаны поддерживает.
Три толстяка, как жирные утки, медленно идут и переговариваются: Норман – сосед по столу, Джим драг дилер и еще тип один, похожий на огромную луковицу, килограмм двести. Я его называю «Человек скала».
Норман ходит, иронично поглядывая на окружающих. Он отсидел более двадцати лет, чувствует себя здесь как дома. Весит сто сорок кг, но говорит, что собирается худеть. Джим (драг дилер) тоже так говорит, но движений никаких не делает, кроме как ложкой от тарелки в рот.
«Человек скала» выглядит интеллигентно: очки, курносый, невинное личико,
но тоже лет пятнадцать по тюрьмам, по нему не скажешь. В церквях такие у входа стоят, с улыбкой протягивают брошюрки.
Я снял ботинки, босичком побродил по мокрой траве. Ко мне неторопливо подошел белый депрессивный арестант лет шестидесяти. Мы с ним в шахматы играли пару раз, даже не знаю как его зовут.
— Правильно, это полезно... я тоже люблю по траве босиком ходить... — сказал он. — Но щас мне холодно бля, ноги мерзнут, таблеток до хера пью... от давления,
от холестерина, от х..й знает чего еще, двенадцать в день... Они меня отравить хотят тут, клянусь, они хотят меня отравить... Это потому что я знаю много... Я же на государство работал, много секретов... много... но уже начинаю забывать... Мне кажется они мне еще и пилюли для потери памяти дают... провалы такие в сознании... Иногда мать свою

не помню как зовут... да и она про меня забыла, ни одного письма не написала... А может она уж и померла, понятия не имею. Две сестры есть, тоже не пишут... может тоже померли... ничего не знаю... Денег нет, а ведь полтора миллиона было. Чувствую себя как Иов из Библии... Всё, суки, отобрали. А я же ни в чем не виноват, клянусь не виноват... поэтому и не хотел подписывать соглашение. Федералы предложили пять лет, а я решил судиться, был уверен, что оправдают, а мне дали двадцать пять лет! ДВАДЦА-АТЬ ПЯ- ЯТЬ! Четыре я отсидел, еще двадцать... если выживу.
— Выживешь, — протянул я, обмерив его взглядом.
— Не выживу, — сказал Йов. — Двенадцать таблеток в день... а если не хочу принимать, в карцер садят. А может они мне их в жрачку добавляют... Я бля такие страшные сны вижу... про ад, про чертей, просыпаюсь, весь дрожу... стучу в двери чтобы выпустили... Выпу-устите, суки!
Прозвучал звонок, прогулка окончена. Я обулся, мы направились в блок.
— Ну что делать, — говорю, — у некоторых сроки пожизненные, а у тебя только двадцать пять, из которых четыре ты уже отсидел.
— Да-а уж... — вздохнул Иов, — тут клетка и огромный замок, от которого у нас нету ключей.
Читаю «Бхагавад-гиту», в библиотеке нарыл. Вспомнил, лет десять тому назад, гулял я как-то по бульвару в Санта Монике, а навстречу мне кришнаит... один из тех, что в оранжевых балахонах прыгают, по дороге поют... И вот он мне книжку протягивает, «Бхагавад-гиту». Я говорю: «не-е, не нужна мне». А он все настойчивей сует, бери мол
и всё. Ну взял я книгу, чтоб он отвязался, и тут он мне: «10 баксов»! Неудобно было с ним спорить, дал десятку и пошел дальше с томиком под мышкой, слегка пристыженный тем, что не получилось отказать. Дома я эту книгу спрятал в шкаф и забыл. Даже не открыл. Показалась она мне какая-то «не христианская», не правильная, но выбрасывать неудобно было. Грех? Или десять баксов жалко было? Пусть лежит. И вот, наконец у меня появилось время... почитаю.
За окном немножко прояснилось, но все еще туманно. Красиво, хоть и видно отсюда лишь кусочек леса, парковка забитая машинами и свободно гуляющие по ней люди. Странно на них смотреть... ходить без цепей на руках и ногах и не прыгать
от радости.
Пью чай. Приятно... горячий, сладкий, жить можно. Хотелось поспать,
но в соседней клетке очень шумно. Туда подселили нового кадра, Сэмми зовут. Низенький, плотный, похож на крысу в шапочке... глазки бегают, морда в синяках. Дамские сумочки воровал на заправках. Подходит дама к колонке, шланг в бак сунула, данные кредит карты вбивает, фэйсбук на телефоне проверяет... а в это время Сэмми сзади подходит, сумочку хвать! и бежать. А машина у него в переулке припаркована. Это чтобы камеры на заправке не засняли номера. И шапочка глубоко на глаза натянута, чтоб морду не сфоткали.

Бежит Сэм, прыг в машину, оттуда на бульвар и сливается с потоком. А дальше уже тихонечко себе едет, в зеркало поглядывает, никто не гонится? «нет... все ок». И так он двенадцать сумочек стибрил. Но в тринадцатый раз, коп в гражданке рядом оказался, только подъехал на заправку на черном Шевроле, очереди ждал. И тут видит: тип
в шапочке пробегает, сумка под мышкой, женщина визжит!
Коп выруливает из очереди, таранит впереди стоящий Фордик бампером, при этом чуть не ударив женщину, что недосчиталась сумки (это была как раз ее машина). Та отскочила с криками и матом. В это время, Сэмми выезжает из переулка, глядит в зеркало заднего вида, и вдруг видит... сзади черный Шевроле с мигалкой.
Надо было остановиться, выйти из машины, лечь на землю, мордой в асфальт
и закричать: «Виноват, бля, списдил сумку, кушать нечего, бензина нету, счета надо платить, не говоря про алименты, в общем вяжите и везите в каталажку!». Ну полгода дали бы в тюрьме, поиграл бы в шахматы, может даже накачался бы, а то пузо выросло, но вместо этого Сэмми принял одно из тех решений, о которых приходится сожалеть всю жизнь: он решил бежать! Откуда и как пришла эта мысля, он до сих пор не понимает, бродит по залу, башку чешет... бежать от копов? Так они только этого и ждут.
Итак — погоня! По бульвару, сквозь трафик, машины жмутся к бордюрам, штуки три он даже зацепил, адреналин! Это даже интересно. Сэмми врубил Пинк Флоид на всю громкость и представил себе, что он участник боевика. А сзади уже три круизера
с мигалками. Сэмми мчится на трачке, музыка играет, он смеется. Почему смеется, непонятно, но ему радостно... Впрочем, это было самое радостное чувство в его жизни.
Копы, их уже пятеро круизеров сзади, визжат, моргают, вертолет сверху снимает погоню, и он — Сэмми, является героем этого шоу! Наддал на газ, вылетел на трассу, смотрит в зеркало... йо-мое, да там целая армия сзади, штук десять или пятнадцать несутся, и все мерцают, верещат, вертолеты — два, в небе... Сэмми врубил музон на всю! Колонки у него хорошие, саббуферы как ящики, Пинк Флоид душевно голосит... он надеется, что и менты музон услышат.
Мчится по хайвэю, сто двадцать, вдруг видит, три круизера перегородили путь. Сэмми не сдается, руль влево, вылетает на обочину, оттуда по кукурузному полю... Он смеется, даже хохочет, ему никогда в жизни так хорошо не было... может быть ради этого момента он и жил, воровать сумки было лишь предлогом чтобы так кайфануть. «Ох, лю- юдии! — думает Сэмми, — ка-ак вы живете! Не знаете что такое счастье»!
Позже в новостях показывали съемку с вертолета: белый трачок несется по полю, пылище, а сзади треугольником двадцать круизеров, война на вора сумочек, маленькую страну можно победить такой армией. Сэмми доехал до крохотной речушки и застрял. Его окружили, копы повысыпали с оружием, выволакивают из трака и давай мутузить. Все кто мог дотянуться колотили его, некоторые перепрыгивали через кабину и давали пинков. Наваляли тумаков Сэмми, между тем Пинк Флоид горестно вопил...

Начало первого, скоро закроют клетки, галдеж в зале чудовищный, сегодня запирают в два утра. Я вышел в блок, походить по залу. Ко мне присоединился Чак, сокамерник Джеффа, того что в коляске. У Чака тоже план в Россию уехать. Говорит, имеет золото драгоценности, возьмет всё с собой. Мечтает о картофельной водке, пельменях (это я им отрекламировал, сказал что водка с пельменями лучше чем кокаин), спокойной жизни в российской деревне, подальше от ФБР и американских полицаев. Все спрашивает, не отправят ли его обратно в тюрьмерику, если вдруг остановят на дороге
и паспорт спросят. Я говорю: «успокойся, дашь менту сто баксов, он тебе еще руку поцелует».
Чак решил бежать через Берингов пролив, уже предлагает мне пять тысяч долларов, чтоб я ему кого-то нашел на Камчатке. А ему еще шесть лет сидеть. Ходит задумчивый, план готовит, про себя что-то нашептывает, улыбается в бородку.
Поговорить, так он приятный в общении, а во взгляде дикость, глаза бегают, говорит масоны в заговоре против него, поэтому надо бежать в Россию. А я ему: «всё правильно, надо бежать, найдешь себе там якутку, будете водку с пельменями из оленей, охота, рыбалка, секс в юрте, камчатский парадиз». Жаль карты нету, чтоб показать ему где Камчатка находится, надо будет нарисовать.
Чак всю жизнь по тюрьмам. Его когда последний раз судили, то адвокат хвастался, интервью давал, мол впервые преступника с 32-мя судимостями защищаю. Тридцать две судимости! Он и марихуану выращивал, и банки грабил, и машины угонял. В прошлый раз, когда из банка выбежал с пакетом денег, выдернул из машины на парковке обалдевшего водителя, воткнул передачу и по газам! А машина двадцать пять миль в час едет, быстрей не хочет! Он до пола железку вдавил, копы на хвосте, верещат, догоняют, Чак жмет по газам, а эта сука еле ползет. Оказалось, автомобиль был на мануальной трансмиссии, а он никогда на такой не ездил.
Чак автобиографию пишет: «Тридцать два раза в ад», называется. Говорит, продаст её и на эти деньги растворится в закате. Нахер нужна такая страна где тридцать два раза в тюрьму садят. Да сколько можно! Нет, бежать надо, заговор против него тут,
а он еще хочет мир повидать, а то нигде не был. То есть он во всех штатах побывал,
но этапом... из одной тюрьмы в другую, смотрел на страну сквозь тюремное окно. Такую обложку он хочет на книгу: сидит зэк с белой бородкой (как у Чака) у окошка в автобусе и глядит на пейзаж через решетку, лицо задумчивое и мудрое...
Раннее утро, за окном светло. По траве гуляют несколько диких гусей, щиплют травку. На парковке пусто, сегодня выходной. Небо ясное, проволока на заборе блестит, задетая солнечными лучами.
Тихо, только вент шумит. Двери пока заперты, но вижу выпустили четверых, тех что отбывают сегодня. В понедельник и вторник автобусы в тюрьма едут, стоят зэки
с мешочками на выход. Это радостное событие – свалить отсюда... возможно в другом месте будет лучше.
Среди них вижу убийцу – Джоди. Всю жизнь в тюрьме светит, а вот довольный, что наконец увозят, хоть какие перемены. Радуется, что не смертельная казнь. Два года

тут сидел, не слышно будет теперь его громкого голоса. Ходил грозный, готовый к бою. Хотя, тут с ним никто драться не собирался, все еще жить хотят.
На улице светает. Парковка пустая, после восьми наполняется. Облака над деревьями чуть порозовели. Конец августа, последняя неделя лета.
От адвоката опять ничего не слышно, не знаю что будет дальше. Надежды на освобождение таят, завтра надо будет ему позвонить. Тревожно.
Ночью ничего не объявляли в спикер, наверное надо перестать ждать. Сегодня — пять месяцев с тех пор как все это произошло... странно и неожиданно. Едешь по дороге, никого не трогаешь, ничего не нарушаешь, в «самой свободной стране мира»... двигаешься ровно, не быстро, не медленно и по правилам. И вдруг, коп выруливает
из засады и начинает следовать за мной. Потом он решает остановить без причины, вызывает другого полицая с собакой, мол подозреваем наркотики. Псина, сделав два шага, садится возле дверей указывая, что вынюхала наркоту. «Всё, теперь мы имеем право
на обыск, вот тебе и ордер, никакого постановления не требуется, только чтобы собака присела». А может она собиралась яйца почесать? И они кидаются к моему авто, вытаскивают багаж и начинают бесцеремонно рыскать в моих вещах, находят пачку долларов. Подозрительно. Закрыть до дальнейшего разбирательства.
Смотрел новости только что по телику: очередная хакерская атака на сеть супермаркетов в США. Винят русских. Банковские счета каких-то знаменитостей
в Голливуде взломаны: винят русских. Обещают очень холодную зиму, Арктика ползет на Америку: винят русских. Упал самолет из Малайзии, винят русских... дальше решил не смотреть, вернулся в клетку. Ларри на костылях проковылял мимо и так, злорадно мне: «вот видишь, еще хакеров поймали, вот так...» и свалил, хихикая.
За окном плотный туман, почти темно, леса не видно. Глупо провел время, смотрел новости. Дома у меня телика не было, а тут развлечений мало, хочется тоже поглазеть что там происходит. А что происходит? Ложь, писдеж и провокация. Лучше посидеть в клетке и смотреть в окно.
Блестит обручами колючая проволока, солнышко отражается в окнах некоторых автомобилей на парковке. По радио мощная пропаганда против России, мол захватывают всю Восточную Европу, Обама базарит с прибалтийцами, «не ссыте, запад вам поможет, только дайте ракеты там поставить на границе, мы с вами утихомирим медведя, а то оккупируют Украину, а следующие уже вы и Польша». Слоганы звучат: «Как защитить Западную Европу от России! Европа в опасности»! А в Раше медиа тоже наверное
не молчит. Зачем я это радио вообще слушаю? Одна удобная функция на этом гаджете: часы.
Вышел в зал, пообщался с вновь прибывшим мусульманином из Ливана, Максуд зовут. Прилетел сердце лечить в клинику Кливленда. Жил в дорогом отеле, бродил
в традиционном белом балахоне и хиджабе. Сидел как-то рано утром, завтракал в холле, блины кушал, сок пил и на часы поглядывал, к восьми в клинику ехать, анализы сдавать. Рядом на стуле лежал его объемистый рюкзак. Вдруг, врывается полиция, кидают Максуда на пол, ботинок на голову, он кричит, одной рукой за сердце, другой копу
в ботинок вцепился. Повязали, везут в тюрьму, по пути у него сердечный приступ... едут в скорую, откачивают (слава Аллаху), потом сюда, ждать приговора.
Оказывается, кто-то из добропорядочных граждан, позвонил
в полицию: «приезжайте срочно, тут террорист, а в рюкзаке у него бомба». А там

Коран и коврик для молитвы лежал. Теперь ему статью шьют, сопротивление полиции, за то, что в ботинок копу вцепился.
На обед давали фасоль, рис и кусочек болоньи*. Поковырял фасоль, почти ничего не съел... подошел Максуд миллионер, спросил если буду доедать. Отдал ему поднос. Он бродит между столами после жрачки и выгребает остатки в пластиковый пакетик, потом тащит к себе в клетку и там хавает. Говорит, похудел сильно с тех пор как посадили.
Болонья Склизкая колбаса
8-ое сентября. Вот и ответ пришел. Отказали! Юрист сам был в шоке. На слушании копы врали под присягой, даже судья им делал замечания. Видео показывало, что я еду прямо, ничего не нарушаю, а полицейские, несмотря на это утверждали, что я нарушил. Что дальше? Будут решать какой срок давать. Адвокат сказал, что намеревается обсуждать это с федералами, торговаться.
Пять месяцев ждал, надеялся что выпустят. Мысли скачут. Мр. Ланелл говорит, если подавать апелляцию, то это займет дополнительные полтора-два года и нет никакой гарантии. Остается только ждать. Трясет всего. Апелляцию ждать полтора-два года? Между тем как я сижу в клетке, каждую минуту считаю.
До сих пор была надежда, что оправдают из-за нелегальной остановки, а сейчас этого шанса нет. А если по правде, то мои надежды на освобождение стали таять уже через дней десять после молчания адвоката. Но все же, надеялся... всякий раз, когда ночью слышал интерком, прислушивался, не меня ли позовут? «Будь готов с вещами
на выход в четыре утра!». Но, то что иду домой я тут уже не услышу. Только в тюрьму. Но когда? Насколько? Куда?
Тяжело ждать... измотался я за эти три недели ожидания. Но с другой стороны, хорошо, что это упование позади. Плохо соображаю, новость эта как удар по голове... сейчас я тоже похож на зомби, с растерянным испуганным взглядом хожу... душа кричит в истерике, страшно превращаться в то, что вижу вокруг. До сих пор мне еще так тяжело взаперти не было... до сих пор жила надежда.
Сколько дадут? Адвокат сначала говорил пять лет, потом десять, потом даже пятнадцать как-то проронил, хотя зэки говорят: за налоги больше пяти лет не дают. Ну а как доказать, что это на самом деле мой tax return*? Неужели они не могут проверить?
Почти не спал, взвинченный, оглушенный новостью... голова побаливает
от стресса. Планирую написать адвокату письмо-автобиографию, а то прокурор
и федералы выдумали историю про меня и раздувают, что я мол, международный хакер.
Вышел на «REC». Многие кидают мячики, галдят, а я сижу в уголке, нет сил бегать, стресс все еще давит. Не надо было выходить на улицу, хлопающие по асфальту мячики действуют на нервы.
Тут есть один тип, вон по кругу ходит... он в суде был на прошлой неделе. У него была амплитуда такая: от тридцати лет до пожизненно. Дали тридцать. Вижу сразу

повеселел, ходит с корешами своими, общается. Рассказывает что-то, те смеются, тридцать лет получить вместо пожизненно — это удача. Сравнительно молодой, лет 35, еще надеется выйти и пожить.
Cолнышко все реже и реже, лето кончилось, короткое оно было. Когда вижу солнце на улице, то сразу хочется выйти покопаться в огороде, обычаи предков всплывают из подсознания. А что может быть лучше? Проснуться утром, никуда не спеша выйти в свой огород, набрать свежих овощей и фруктов, покормить курей, собрать несколько яиц домашних, сделать яичницу, позавтракать на улице с видом на свой ухоженный сад и виноградник, затем продолжить день в тишине, покое и благодарности.

Tax return* Возврат денег по налоговой декларации

Tweet