- Хлеб-соль, мил человек!
Передо мной стоял моложавый дед, с которым мы договорились о встрече, но это был не совсем он. Я ожидал встретить старика лесника, последний раз его довелось увидеть одетым в потёртую кепку, старую армейскую гимнастёрку, стеганые штаны и кирзовые сапоги. А сейчас мне хитровато улыбался глазами типичный московский хипстер с закатанными штанинами и тщательно ухоженной седой бородкой.
- Чего рот открыл, муха залетит. Щеголя ни разу не видел?  Одежонка справная, только портки в мудях жмут. Ну, что там, харчи какие? Щи да каша - снедь наша,  неси давай. По русскому обычаю сначала обедом накорми, а потом вопросами пытай.
Я взял разнос и отправился исполнять заказ к раздаче в кафе-бистро. Мысли путались, это неожиданное переодевание лесника в хипстера сбило мой настрой на разговор. Я планировал подавить собеседника интеллектом, культурными манерами и вытащить из него какую-нибудь информацию. Но как теперь строить беседу? Если он одет по последнему писку столичной моды, а я -  как обычный провинциальный нищеброд.
Разрешите представиться, Карл Иванович Козлоедов, преподаватель Сибайского Гуманитарного Университета, кандидат наук. Встретил я этого деда недавно, на пасеке, когда покупал мёд. Старик назвался лесником, оказался общительным, и выдал мне щедрую порцию житейской мудрости, приправленную прибауточками и сочным русским фольклором. На любую тему у него был заготовлен анекдот, причем настолько уместный, что казалось  - на месте то он их выдумывает. Я оставил ему свою визитку, и предложил звонить, когда старик будет в городе. Сегодня после обеда мобилка оповестила о входящем, показала незнакомый номер, и отрапортовала бодрым голосом лесника:
- Умник, ты? Будь здоров, не болей, кофий не пей. Эт я, Прохор Евсеич из леса. Ты где сейчас? А, там харчевня рядом есть, Ашхана называется, туда иди и сиди жди меня.
Когда я вернулся, Прохор Евсеич изволил любезничать с двумя девахам за соседним столом, причем девушки уже были в состоянии “готовы на продолжение беседы”.
- О как конопатая смотрит на деда, видал! – вполголоса переключил он внимание на меня. – По одежке встречают, вот тебе и наука.
Нужно заметить, в этой ситуации старик переиграл меня полностью. Пока я его ждал, пытался как-то обратить на себя внимание одной из этих милейших созданий. И хотя, по работе дефицита общения с молодыми красивыми представительницами прекрасного пола нет, вынужден констатировать, в быту они  редко мне оказывают взаимные симпатии.
- А где вы этот наряд приобрели?
- В торговой лавке, где ж ещё? И давай на ты, учёная морда.
В лесу Евсеич удивил меня глубоким знанием самобытной русской культуры.  Информацию подобного рода я и хотел из него вытащить для своей монографии, диктофон в смартфоне уже был включен на запись.
- Откуда у вас… у тебя знания про русскую старину, Прохор Евсеич?
- Я волх, касатик, это моё ремесло – всё знать. Прохором - так в пачпорте написано, а ты зови меня просто дед Хлын.
- Наверное не волх, а волхв, - попытался я поправить собеседника.
- Наверно у кума сноха суеверна. Вот ты, сдергоумок, ведаешь, откуда сие слово взялось?
- Эээ..- замямлил я, и предпочел признать фиаско. – Нет, дед Хлын, откуда же оно взялось? Что означает?
- А ничего не означает. Волх – это звук, с каким волх в Нервану уходит.
- ??? в какую нирвану, как уходит?
- Вот так и уходит, был волх перед тобой, оп! – и он уже в Нерване.
- Что это, нирвана?
- Всё, что не Рвана, то и Нервана. Рвана, - это знакомое тебе, человеку. Вспомни, то, что ты слыхал, видел, трогал, нюхал - и есть Рвана. Как этот стол в харчевне со всей утварью.  А кругом стола – Нервана.
- Быть может, Нервана – это космос?
- Нет, космос – ложка. – Дед закинул борща в рот, прожевал, проглотил, и показал мне ложку с таким выражением лица, будто это был музейный экспонат.
- Тогда, наверное, Нервана – это Бог?
- Нет, бог – вон то блюдо. – Он закончил с борщом, и подвинул к себе тарелку с двумя котлетами и овощным рагу.
- А какая она, Нервана?
- Нервана, она милок, нерваная, потому так и называется. Вот когда оттудова на Рвану смотришь, чудно она выглядит, словно лоскутное одеяло. Кажный умник, как ты, на одном лоскутке сидит, щеки надувает, и свой кусок Рваны хвалит. Сам других лоскутов не ведает, и даже не знает, что они есть.
Старик был любитель задеть самолюбие, и я решил показать свою осведомленность в этом вопросе.
- Читал я и про нирвану, и про Будду, вот только термина рвана в буддизме нет, не скажешь, почему, дед?
- Скажу, потому что будда твой черномазый так по-русски разуметь и не научился. И не будда он, а Будя, индейский волх. Пришел на обучение, но слаб он был, когда волхом народился, одно потаённое желание с собой пронёс, а какое – сам не знал. После Буди таких волхов трехсумчатыми стали величать, потому как Будя берестяные грамоты исписал, и три сумки ими набил,  обратно с собой в Индею их унёс. Не стерпел он насмешек, все выспрашивал, а что так,  что этак? Будя! – смеялись над ним, так и прозвали. В  Индеи Будя грамоты свои читал и вдоль, и поперёк, и с зада наперёд, но не понимал, как же в Нервану то уходить. Однако, Будя упертый был, решил сызнова читать по одному слову, и размышлять над ним один день. Вот тут то Буде и свезло, самая первая грамота у него была про то, как хотелку свою тайную отпустить. Только перестал Будя хотеть, враз в Нервану ушел, и больше не вернулся, ибо дела здесь он все уже все сделал. А писульки его люди потом нашли, почитали, ничего не поняли, и про Рвану тебе книжек не написали.
- Получается, иноземные волхи неспособны обучаться? – начал я изъясняться  его стилем и немного польстил его же самолюбию.
-  Нет, парниша. Был индейский волх Еша, уж какой способный, сказывают, за неделю научился в Нервану ходить. Он потом в Индеи такую потеху учудил, волхи четвёртый век смеются, слёзы утирают. Зашел в индейский город, пнул лавку на базаре, я царь индейский, говорит. Слуги царевы его скрутили, и под белы рученьки - к светлым царским очам. Царь спрашивает, ты смутьян, царем назывался? Я, Еша отвечает, а сам и глазом не моргнет. Так какой же ты царь, если сам бродяга и оборванец? А царство моё не от мира сего, Еша говорит. И так он ему красиво всё рассказал, что царь решил Ешу отпустить. Только бояре волха хвать, говорят, отпускать никак нельзя, иначе смута подымется. Ну сами решайте, царь им Ешу отдал, а я вот руки, говорит, умываю, и трапезничать изволю. Ешу на крест привязали, смердов смотреть согнали, чтобы значит, смутьяны понимание нашли, как их вот так же на солнышке то голышом подвесят. Вечером над Ешой солдатик сжалился, копьём ткнул, тут тело волховское помирать стало. И решил Еша народ повеселить, ушел в Нервану своеобычно - пламенем огненным сгорел. Сам тут же обратно в городе объявился, и спрашивает молодого волха, а не изволите мол, до Расеи прогуляться, и воскресениям вот таким понаучаться? Желающих там нашлось без малого весь город. Он только волхов взял, остальным сказал: стойте, ждите моего второго пришествия. Ешу потом Крестом прозвали, так и вспоминают - Еша Крест.
- Довольно оригинальная интерпретация известного мифа. Но только не Индея, а Иудея, так написано в Евангелиях.
- Ты скажи, червь книжный, кто эти еблангелия писал, кто кожей оборачивал, кто тебе на блюдечке вынес? Не знаешь, а мне эту быль волх Харма сказывал, который вместе с Ешой из Индеи пришёл.
- Так сколько же тебе лет? - не поверил я.
- Люди столько не живут, - махнул он рукой.
- Что надо делать, чтобы попасть в Нервану, дед Хлын?
- Есть четыре дорожки, любой идёт по одной из них. Первая не хотеть и делать, называется суета. Вторая хотеть и не делать, маета. Третья хотеть и делать, лепота. Если человек пойдет по дорожке лепоты, он народится волхом. Четвертая дорожка только для волхов, не хотеть и не делать, и ведёт она в Нервану, называется хуета.
- Позволь, но что это за сомнительная терминология, хуета? Ведь это же, извиняюсь за выражение, просто хуета! Почему дорожка так называется?
- Потому что, сколько бы человек не пытался идти дорожкой хуеты, ничего у него не выйдет, и останется она для него ровно хуета. А нам, волхам, нельзя обучать людей и сказывать им про Нервану.
Внезапно до меня дошло, что этот ряженый лесник весьма тонко разыгрывает меня, непонятно с какой целью.  Только вот, что называется, уже начал путаться в показаниях. Ведь он только что рассказал мне про то, что якобы нельзя. Я решил поймать его за язык, и поставить точку на афише театра одного актёра.
- Дед, было ли, чтобы волх нарушал запрет?
- Есть один, нарушил он обет, скитается по Рване, а сколько – никто не знает, он самый старый из нас. Обученный волх может в бабу оборотиться, самую настоящую, сиськи, жопа - всё на месте. Только в бабьем теле волху строго-настрого запрещено плотским утехам предаваться. Потому как волхица, которая познала плотскую любовь, должна Рване ребёночка родить, иначе она её не отпустит. Вот тот древний волх теперь и должен, он ведь, сластолюбец, решил попробовать мужского тела в женском. Но, родить не может, такие чудеса даже волхам не по силам.
- Он знал про этот запрет?
- Знать то знал, но решил: а, попробую, потом будь что будет. Лободырные, они ведь не только среди людей встречаются, посреди волхов таковые тоже имеются. Он потом и так, и эдак пытался Рвану наебать, всё родить норовил. До того был слабый на передок в бабьем теле, что так его и прозвали, Передок. Слыхал, бабам дитё из пузырька в утробу подсаживают? Передка задумка, полста умников, таких как ты, у него работало, а всё Нервана ребёночка ему не даёт. Передок сначала тешился, как мог, а потом решил свой мир построить, и там жить.
- Дед Хлын, а почему он не выбрал просто умереть? –перебил я его.
- Потому что волх, который  сходил в Нервану, обратно возвращается уже мертвым, и второй раз умереть не может. Так вот, построил он себе забаву невиданную, свою рвану, и начал там жить-поживать. Только наскучило ему одному быстро, стал себе  волхов в гости звать. Волхи сходили, посмотрели на диво дивное, но остаться там дураков не нашлось. И удумал злодей тогда людей у себя селить, чтобы, значит, был бы он там для них как бог, и царь, и герой. Чтобы людишки сбечь от него не смогли, решил их водить через Внимание, а мирок егошный волхи прозвали Выниманием, людей то он из Рваны вынимает. Из Нерваны любой человек по-разному видится, и ни одного похожего нет. А из Внимания все человеки как яйца куриные в сарае, только волхи - яйца двойные.
- И что, он уже кого-то вынул?
- Сразу вынимать у него не сподобилось, люди то справно к Рване привязанные. Чтобы приучить их  ко Вниманию, волху надо сорок лет и одну зиму их готовить. Передок, он нашел выход, взял молодых да ранних волха и волхицу, дал им дары необычайные, но про Нервану – ни гугу. Вот эта парочка и готовила людишек Передку. Волх мужиков по спинам хлопал, а волхица учила баб пиздой ветер ловить. Так и начал он заселять Вынимание, много людей туда ушло. Запер Передок Вынимание на замок, а ключ там же спрятал, и ни туда, ни обратно без его ведома попасть стало не можно, ни людям, ни волхам.
- А откуда тогда ты про это знаешь?
- Мы с волхицей Любавой ходили к Передку на Вынимание людей вызволять. Волхи тогда всю молодёжь толковую собрали, и отправили мирской жизнью жить. Я простым смердом на поле пахал. Передок хитёр, сам выбирал, кого себе на обучение взять. Мой мирской хозяин в карты меня Передку проиграл, а он то сразу на меня глаз положил, видел же что я волх. Сначала конюхом меня определил, потом кучером. Везу как-то раз Передка по полю, ну он в бабу обернулся, давай  меня охмурять, и тело своё хозяйское подставлять.
- И что, ты его… Ну её?
- Стало быть, дело то первостепенное - к Передку в ученики  попасть, рыбка клюнула, подсекай удом.  Меня потом Любава выручила, волхица сильная и баба справная. Говорит Передку, у нас мол любовь с Прохором, и ты передком перед ним более не крути, а то уйду мол, и сам будешь учить дур ловить ветер в чистом поле. Мы с ней сорок лет душа в душу жили, про Нервану и думать было нельзя, вот время плотской любовью коротали. Ох и затейница была Любава, то пухленькой обернется, то с длинными ногами, ровно цапля, а то, бывало ноги за голову закинет, и на руки встанет. Она потом ребёночка от меня родила, волхицу Ладу.
- Потом, это после чего? – постарался я отвлечь собеседника от эротически окрашенных воспоминаний, хотя, признаюсь, было интересно.
- А, ну так провели мы людей к Передку через Внимание на Вынимание. Любава во Внимании осталась, мне клубок-самокат с собой дала. Как прошли туда, говорю я смертным, мол извиняйте, люди добрые, так для дела надо было. Я за ниточку дернул, меня Любава вытащила, потом шапку-самобранку назад поворотил, да и разобрался во Внимании, а в Нерване собраля. Взял дерево там особое, и обратно. Посадил, теперь кому у Передка опостылело, яблочко скушает, смертью умрёт, и народится снова человеком в Рване. И ничего с деревом поделать не можно, потому что находится оно в Вынимании, но растет в Нерване. Вишь какое дело, хоть людей туда и хитростью заманили, а заставлять вертаться взад их нельзя, потому как свобода воли – она первостатейная, что в Рване, что в Нерване, что у Передка на куличках. Меня после этой оказии Хлыном прозвали, плутом значит. Пойду схожу в уборную, нам ведь в теле пить и ссать тоже надобно.
Волх-хипстер оставил меня в противоречивом состоянии. Рассказанное им было полнейшей чепухой, и не годилось для научного труда даже в виде легенды. Ну что это за бессмертный трансвестит, совершающий магические каминг-ауты туда и обратно? Одним словом, хуета. У нас, знаете ли, есть четкие критерии отбора, какому полевому материалу давать ход, а что оставить для писателей-беллетристов. Если, конечно, хочешь стать доцентом-доктором. Тем не менее, какая-то часть меня была абсолютно уверена, что рассказанное дедом – истинная правда.
Я сидел, теребил салфетку, и нетерпеливо ждал старика, чтобы задать ещё вопросы и направить беседу в конструктивное русло. Внезапно по телу моему прошел озноб, а сознание осветила ярким лучом безумная догадка. Ноги подскочили, тело побежало к туалету, чтобы задать самый важный вопрос. Я волх? Стены гулко задрожали, воллххх – прозвучал ответ, в туалете раздался звук разбитого стекла,  дверь его раскрылась хлопком, и приложила меня по лбу, отчего я потерял сознание.
Пишу с больничной койки, диагноз сотрясение мозга. В кафешку тогда понаехала куча народу, сначала полиция следы взрыва искали, не нашли. Потом территорию отдали моим коллегам, один уфимский доктор физико-математических наук списал инцидент на редкое природное явление, шаровую молнию. Приехали телевизионщики, ко мне в больницу с камерами заявились. Ну, я им знать не знаю, пошел, говорю в туалет, тут и хлопнуло, а что и как – ведать не ведаю, я извините, простой гуманитарий. Плохо помню  – голова болит.  Не упоминать же про волха, который в Нервану ушел, за такие интервью по центральному каналу не видать мне доктора, как ушных раковин, у нас с этим строго. Да и вообще, я тут почитал про посттравматическую антероградную амнезию с ложными воспоминаниями, может и не было никакого лесника-хипстера. И мобилки нет с записью разговора, я её на столе забыл, а кто-то себе оставил. Скорее всего, эти воспоминания вызваны каким-то не изученным эффектом воздействия шаровой молнии на мозг, точно говорю.

Tweet