1914 год. Поздняя осень. Где-то в районе Баку.
Бесконечное черное небо протыкано мириадами звезд, с моря тянет мазутом, солью и специями, цикады скрипят панцирями – бархатный сезон.
Трое мужчин друг за другом карабкаются по горной тропе.
- Пока Луна не встанет, так и будем корячиться как негры в трюме. - проворчал шедший первым амбал под два метра ростом. – Может, курнем пока, Мага?
- Шагай, Муслим, вон уже край пригорка виднеется, там никакой Луны не надо, все как на ладони будет. – в спину амбалу ответил Магомед.
Полоса, разделявшая серую темень и черное полотно со шляпками звездных гвоздей, резче обозначилась двумя красными точками, спустя несколько мгновений ветер донес аромат папирос.
- Эй, кто идет? – крикнули с пригорка. Характерный щелчок выдал взведение револьверного курка.
- Свои. - Муслим пригнулся, обернувшись, спросил: - Чё говорить-то?
- Скажи «Парол-Марол». – Магомед достал из кармана портсигар.
- «Парол-Марол!»
- Проходь.
Пригорок осветился – один из караульных откинул ткань с керосиновой лампы.
- Значит так, начнется кипиш или меня не будет на выходе, - зашептал Магомед, - вали всех, здесь союзников нет.
- Да не в первой, чё ты, Мага!
Прибывшие перемахнули пригорок, как и было обещано, теперь можно было разглядеть пункт назначения: внизу за очертаниями деревьев просматривались каменные стены приземистого дома.
- Эй! – встревожился караульный. – Сказали, двое будет, а вас трое!
- Двое и будет. - Магомед достал папироску, прикурил от спички, поднесенной амбалом. - Муслим с вами останется, а мы вот с, - усмехнулся, - товарищем пройдем.
- Правила знаете. – караульный поднял лампу, на разложенной в траве бурке матово заблестело оружие.
- Знаем. - Магомед достал из пиджака револьвер, из-за голенища финку. – У товарища нет ничего.
Один караульный принял оружие, второй уважительно обшмонал Магу и «товарища», а Муслим стал третьим в блатном карауле.

- А, Магомед, заходи дорогой! – из-за стола поднялся дородный кавказец по виду армянин. - Как раз к шашлыку подоспел.
- Салам ворам!
- Представь гостя людям, дорогой!
- А это у нас товарищ Иван Иваныч Иванцов. – усмехнулся Мага. - И никак иначе.
- Вот оно значится как! – покачал головой армянин, разглядывая гостя, затем развернулся к разномастной кодле: - Иван Иваныч, да еще Иванцов!
Вновь повернулся к гостю:
- Ц-ц-ц, да к тому же товарищ!
Блатные загоготали, но сдержанно.
- Вот уж гусь свинье, но раз за товарища сам Мага ручается, то давай, товарищ, двигай к столу, будь как дома.
- Магомеду все собравшиеся знакомы, а я не знаю, с кем разговариваю, что, согласитесь, не канает для серьезного базара.
- Что ж, мы от людей не скрываемся!
Армянин обвел рукой стол, за которым собрались блатные.
- Все люди уважаемые, со всех краев империи: Гоча Тифлисский, Вальтер из Ростова, Вадик Белый, Миша Кореец, Тимур Шалинский, Боря Ушатый…
Вор в законе еще долго называл погоняла коллег, державших масть в регионах Российской империи.
- А меня Камо Ереванским кличут. Вот такой у нас интернационал!
На лицах воров оскалились улыбки.
- А ты каковских будешь? Я так понимаю, еврейских кровей?
-У деловых людей нет национальности. – сверкнул глазами Иванцов.
Блатные замерли на мгновения, стих звон ложек-вилок.
Нарушив тишину, звякнула тарелка - изо рта Гочи Тифлисского выпал кусок баранины. Глаза у Гочи полезли из орбит, с уголков блестящих полных губ потекли капли жира.
- Аха-ха-ха – зашелся кавказец, - значит, если выбирать буду подельника, я не брату-племяннику единокровному работу дам, не его семью обеспечу, а чужому дяде доляну отстегну?
Деловые люди загоготали.
Камо хлопнул Иванцова по плечу.
- Ладно, садись за стол, поешь, потом побазарим.
Иванцов сел на свободное место, нисколько не тушуясь, положил в тарелку два куска баранины, зелень, налил водки в стакан.
- Ну, вечер в хату, бродяги! - Иван Иваныч опрокинул стакан в глотку, выдохнул, скривившись, занюхал соленым огурцом. – А говорят - сухой закон, кокаин проще достать.
- И кокаин и морфин и водяра – все есть! Но мы не понты кидать собрались, давай Иван поешь, потом разговор держи.
Иванцов кивнул и принялся за еду, а блатные, оживившись, на свой лад продолжили комментировать мировые события.
- Коля-дурик послал мужиков, сербов защищать… Друзей, братьев по вере, иху мать!
- Таких друзей за хуй и в музей! Братушки, блядь, отуреченные, с какого перепуга их братьями объявили, не пойму?
- Как же, русским только покажи уважение дутое, так они грудь надувши последнюю рубаху отдадут младшим, а по чесноку хитрожопым братушкам, лишь бы себя героями почувствовать.
- Героями, ага. – повторил Вадик Белый. - Рабским душонкам оправдаться охота за чмошность свою! Нет, чтобы пославшего их дурака на штыки поднять, они умирать за веру, царя, отечество идут. Какое нахуй за границей отечество? Вот полезут в твой дом, тогда смерть принять, защищая, дело святое!
- Я слышал, их полковник Чернорук хуем по столу в Европе бил, русским медведем грозил, его на хуй послали, он Мирбаха и заказал евреям-анархистам.
- Не, не анархистам, там придурошный один нашелся, в историю захотел...
- А дурик наш на своего брата-немца войска двинул, за Цусиму, вишь, реванш захотел...
- Ладно, братва, что случилось, то случилось, - поднялся Мага, прерывая разговоры, - послушайте мысль, как дальше жить. Интересная мысля, как Россию делить будем.
Иванцов вышел из-за стола, встал в центр хаты: ноги на ширине плеч, грудь вперед, глаза алмазами.
- Прежде ответьте на вопрос, что для человека важнее всего?
- Деньги!
- Оружие, власть!
- Для мужика - семья, для вора – воровской закон.
- Для человека важнее всего то, чего у него нет. – сказал Иванцов. - Для холопа это честь, величие.
- Верно базарит! Каждый чмырь хочет, чтобы его боялись!
- Ты по делу базарь, товарищ! Чего заявился, от нас-то чего надо? Мы в политику не лезем.
Иванцов исподлобья посмотрел на воров.
- Так и будете мелочь по карманам тырить, по тюрьмам гнить, на пятом десятке, а то и раньше,  деревянный макинтош примеривать? Жить надо достойно, как положено деловым людям! – Иванцов буквально каждому впивался в глаза взглядом. - А политика равняется власть, а власть равняется прибыль, а прибыль это все – деньги, оружие, закон, здоровье, жизнь! А мы достойны жизни, потому что не горбатимся на дядю, и никогда не будем, и никто нас не заставит!
Последние слова Иванцова заглушил одобрительный гул и выкрики:
- Правильный базар!
- Не будем горбатиться, пущай мужики пашут!
- И не надо ее делить, как выразился уважаемый Магомед. - продолжил Иванцов. - Огромная территория досталась нам от Батыя. Хоть на севере одни медведи с голодухи пухнут, зато смотрите: реально есть чем гордится, а народу чего надо? чтобы сам себя чмошником не считал! Вот на этом и построена идея.
Блатные заворчали:
- Народец тухлый, давно живет "не наебешь, не проживешь", "слово дал, слово взял"...
- Не все, есть гордецы-умники, дворяне разные, разночинцы-студенты со взором горящим...
- Вот таких и повывести надо, стравить с быдлом, пущай порежут друг друга...
- Такие вот умников английских-немецких начитаются и давай народ баламутить. – повел базар Вадик Белый. - А Маркс ихний чего говорит: от каждого по труду, каждый должен трудится, жизнь у него для этого человеку дана: все должны получать за труд одинаково, чтобы ни бедных, ха-ха, ни богатых не было.
- Вот! – Иванцов ткнул пальцем как штыком в Белого. - В самую тютельку! Тут и самый смак: массы работают, единицы контролируют, суммируют и распределяют результаты труда.
- А распределять кто будет?
- Вот мы и будем распределять, и никто нас не притянет ни за слова ни за дела. Нет, для порядка попок поставим внизу, типа, они движуху самую осуществляют, над ними такие же попки контролеры и так далее.
- Это сколько ж надо контролеров над каждыми попками, каждых кормить надо…
- Ничего, - успокоил Иванцов, - зато самый верх всегда в шоколаде, не подкопаешься! Да и подкапываться некому будет - основная масса в дерьме, никто не рыпнется, а чуть что - к ногтю за нелюбовь к родине!
- Ага, по этапу в Сибирь мошку кормить.
- Не, тут надо по-другому, лагеря трудовые организовать, всех недовольных туда, пущай задарма работают, пользу приносят типа родине!
- А чтобы недовольных не было, надо каждый раз новую мулю втюхивать через газеты там, агитаторов: мол, сейчас плохо, потому что англичанка воду мутит, мерикосы камчатку хотят, китаезы сибирь, зато потом рай на земле…
- Гладко чешешь. – бас Камо наложился на гомон воров. – А практически как все провернуть? Нам, что ли, пойти царя грохнуть? С жандармами воевать предлагаешь? Так лучше на зону, чем в деревянный макинтош!
- Вы – воры, самая активная часть населения, пассионарии!
- Ты за базаром следи! Мы таких слов не знаем, огорчиться можем.
- Хорошо, - согласился Иванцов, - правильно, не буду опускаться до интеллигенции. Так вот, вы, воры, живете не по закостенелому закону правящего класса, а по понятиям, в корне которых справедливость! Разве справедливо, когда последнее чмо в мундире, дворянин-ублюдок, жирный купец-паук спят на кружевах, трахают самых красивых баб, жрут рябчиков с ананасами, а мы, лишенные страха и предрассудков, не раз глядевших в глаза смерти и не убоявшиеся ее, хитрые как лисы и умные как волки, должны перебиваться с воды на квас, одеваться в лохмотья, гнить по тюрьмам только потому, что родились не у тех родителей?
- Правильно базаришь!
- Так и дальше чего, как быть-то?
- Про семинариста слышали? – Иванцов обвел глазами братву. - Как он карету банковскую ломанул?
- Кто не слышал! Лихо он жандармов почикал, большие деньги взял!
- Вот! Без жалости к мундирам! Взял двести пятьдесят кусков! Вам известно, часть передана в общак, а остальные пошли в дело: закуплено оружие, подмаслены нужные люди, мужикам перепало для интереса.
- То есть наше дело шкурой рисковать, для вас революционеров бабло заработать, а вы там свою власть установите?
- Революционеры, контреволюционеры, царизм, демократия – это все слова. Всегда были управляющие и управляемые, волки и овцы – это раз. Вы социально близкий нам класс. Во-вторых, без риска какой гешефт бывает? В-третьих, на жандармские винтовки мужики пойдут, а не мы. Сейчас мужичью царь-дурачок винтовки выдал, и полководец нарисовался картавый, брат висельника – Вова-псих…

Tweet