Нестерпимо раскалывалась голова, и очень хотелось пить. Во рту так пересохло, как будто именно там, а не в Африке находилась пустыня Сахара. Ну он вчера и набрался.
Николай с трудом оторвал голову от подушки, приподнялся и посмотрел на часы. Часы показывали начало десятого. Николай обреченно рухнул на подушку: опять опоздал на урок. Уже второй раз за этот месяц. Надо срочно найти оправдание. Сначала оправдание, и только потом – звонок завучу. Может быть, сказать, что был на приеме у стоматолога? Это первое, что пришло ему в голову. Нет, стоматолог не годится. Он уже лечил зубы, и не один раз. Ему даже в учительской как-то намекнули, что у него, видимо, очень серьезные проблемы с зубами. «Не иначе у вас это семейное, - помнится, ухмыльнулся физрук Огурцов. – Правда, твоя бабушка лечила чужие зубы, а ты свои».
Так, что еще можно выдвинуть в качестве объяснения? Прорвало трубу? Нет, не то. Трубу у него прорвало две недели назад. На кухне. Тогда эта труба его чуть под монастырь не подвела. Завуч Елена Ильинична, не будь дурой, взяла да и позвонила в городскую коммунальную службу и спросила, был ли от их педагога, Самойлова Николая Сергеевича, вызов. Кто бы мог подумать, что на нее озарение найдет?! Сам виноват - врал неубедительно. Пришлось тут же выкручиваться. Хорошо, хоть сообразил сказать, что звонил самому Леденцову – начальнику этой самой коммунальной службы. 
Ну, что там у него еще в запасе осталось? Загранпаспорт? Уже получал. Причем дважды. Сломалась машина друзей, вместе с которыми он возвращался со спектакля из областного центра, и пришлось всю ночь до утра провести на трассе? Тоже не годится. Не могут машины так часто ломаться (а она ломалась), иначе возникнет подозрение у коллег и особенно у администрации. Провожал друга в армию? Директриса уже съязвила по этому поводу: «Как много у вас друзей ушло в армию, Николай Сергеевич, не иначе на целый полк наберется».
Что же делать, что делать? Ну же, думай быстрей, время-то идет, мысленно подстегнул он себя. Вывихнул ногу? Но тогда потребуют справку о том, что был на приеме у врача. Копал вчера грядки на даче, а утром поднялось давление и пришлось вызывать скорую?  Неплохо, неплохо…
Рука уже потянулась к телефону, но он вовремя ее отдернул. Тьфу ты, черт, как же он позабыл: сейчас зима, а не лето. Вот уж точно маху бы дал. Николай облегченно вздохнул и мысленно перекрестился: не иначе ангел-хранитель от такой промашки отвел.
Он снова задумался. Умер кто-то из знакомых? Николай сначала отмахнулся от этой мысли, а потом вдруг замер и забарабанил пальцами по груди. А что? Это идея! Так, остается выбрать того, кого придется похоронить. Местные сразу отпадают: городок маленький, все друг друга знают. Тем более это будет легко проверить. Значит, покойник должен быть иногородним. Например, друг, с которым учился в университете. Нет, не катит: последнего, как он клятвенно заявил директрисе, университетского, друга он проводил в армию месяц назад. Это должен быть тот, в чью смерть школьная администрация, а заодно и весь коллектив поверят сразу и безоговорочно. В общем, покойник, вызывающий доверие. Особенно его смерть должна убедить Нину Петровну, которая сейчас временно замещает уехавшую на курсы повышения квалификации Елену Ильиничну. А вот это задача из задач: провести Нину Петровну не так-то просто, с ее-то пятидесятилетним педагогическим стажем, из которых тридцать лет она занимала должность завуча. Но тогда кто?
Николай задумался. «Эврика!» - едва не закричал он через мгновение. Бабушка! Вот кто может его сейчас спасти.
Николай почувствовал невероятное облегчение, даже голова стала меньше болеть. А что? Бабушка – самый подходящий вариант. Во-первых, вот уже как десять лет после смерти деда она ушла из стоматологической поликлиники, в которой проработала всю жизнь, и уехала к старшей дочери, а старшая дочь проживает не где-нибудь, а за четыре с половиной тысячи километров отсюда. Значит, сюда драгоценная бабуля уже никогда не вернется, и не только в силу возраста, но еще и потому, что пару лет назад и родители Николая тоже уехали в том же южном направлении. Он один из всей семьи остался в родных пенатах, правда, как пообещал матери, не навсегда. Во-вторых, уж в ее-то смерть Нина Петровна точно поверит, ведь она с бабушкой училась в одном классе. Кажется, они даже были лучшими подругами, но потом что-то там между ними произошло, и дружба их разладилась. Тем не менее, Нина Петровна все эти годы со дня бабушкиного отъезда нет-нет, да и интересовалась у него, как обстоят дела у Анны Степановны.
Николай повеселел. Бодро откинул одеяло, встал с дивана и направился к телефону, стоявшему на тумбочке в коридоре.
- Школа, - услышал он, когда прервались гудки, строгий низкий голос Нины Петровны.
    Николай бросил взгляд в зеркало, висевшее на противоположной стене, и, напустив на себя скорбный вид, печальным голосом поведал Нине Петровне  о том, что ему рано утром пришла телеграмма о смерти бабушки.
- Кому, как не вам, знать, что это она в большей степени вырастила меня, - вздохнув, закончил он свой рассказ.
    Нина Петровна заохала и заахала.
- Какая утрата! Какая потеря! – принялась восклицать она. – Как я вам сочувствую, Николай Сергеевич!
- Спасибо, спасибо за добрые слова, - грустно произнес Николай.
- Школа может вам чем-нибудь помочь? Вам ведь надо срочно лететь на похороны. Сколько дней вы будете отсутствовать? Недели вам хватит?
    Нина Петровна бежала быстрее паровоза, так что Николай едва за ней поспевал.
- Даже не знаю, - искренне признался он. Такие тонкости ему в голову просто не пришли.
- Да и с билетами, наверное, не так-то легко. Постойте! Одна из наших бывших учениц работает в аэропорту. Я сейчас ей быстренько позвоню и попрошу помочь вам с билетом, а вы пока собирайте свои вещи.
    «Что ж, если сама гора идет к Магомету, то почему бы этим не воспользоваться и не устроить себе маленький отдых прямо посреди учебного года?» - обрадовался Николай и подмигнул своему отражению в зеркале.
- Даже не знаю, как вас и благодарить, Нина Петровна, - проникновенно произнес он. – Вот только, как же быть с телеграммой? Мне, наверное, нужно отнести ее в школу и показать вам, чтобы не возникло никаких недоразумений, но… боюсь – не успею на автобус.
- Ну что вы, какие телеграммы, - запротестовала Нина Петровна. – Похороны – ведь это дело святое. Не хватало еще из-за какой-то бумажки опоздать на самолет. – И еще раз пообещав сделать все возможное для покупки билета, Нина Петровна попрощалась и пожелала ему доброго пути.
    «Вуаля», - весело произнес Николай, опуская телефонную трубку.
    Он вышел в кухню, открыл холодильник, достал банку пива и с наслаждением выпил ее содержимое.
    
Через неделю чуть похудевший и слегка осунувшийся, но зато с небольшим налетом загара (что поделать, ведь все-таки он был на юге), Николай с опечаленным и одновременно несколько утомленным выражением, разлитым на его лице, пришел на уроки в темном костюме и держал себя всю смену строго и в то же время подчеркнуто вежливо со всем школьным коллективом.
    В обеденный перерыв, направляясь в школьную столовую по коридору, он вдруг заметил, что из приоткрытой двери кабинета завуча тихим голосом его подзывает к себе Нина Петровна. Едва он подошел к ней, Нина Петровна потянула его за рукав и после того, как он оказался внутри, быстренько закрыла дверь на ключ. Не спуская с двери настороженного взгляда, Нина Петровна прошептала Николаю:
- Давай-ка помянем твою бабушку, - а затем, озираясь по сторонам, хотя в маленьком кабинете кроме них больше никого не было, вынула из шкафа тарелку с нарезанным сыром и колбасой, крошечный хрустальный графинчик, заполненный темной жидкостью, и две рюмки, больше похожие на наперстки, нежели на посуду, предназначенную для горячительных напитков.
    Николай глубоко вздохнул. Нина Петровна быстро разлила жидкость по рюмкам и опять не без опаски посмотрела на дверь. Не чокаясь, они молча выпили. Жидкость оказалась коньяком, причем, как отметил Николай, очень хорошего качества.
- Признаюсь, наша дружба с твоей бабушкой оказалась не самой крепкой, - вдруг произнесла Нина Петровна, - но врачом она была замечательным. Многие ее у нас до сих пор с благодарностью вспоминают. Пусть земля ей будет пухом.
- Пусть земля ей будет пухом, - тихо повторил Николай. – Спи спокойно, родная бабуля.
    Он вдруг почувствовал, как на глазах навернулись слезы. «Неужели от одной рюмки я уже становлюсь сентиментальным? – мысленно удивился он. – Не иначе это связано с возрастом. Точно говорят, что тридцать три года – это переломный этап в жизни человека, после которого наступает время, что называется, собирать камни».
    Вечером, вернувшись из школы и едва успев сменить строгий костюм на спортивный, Николай услышал треньканье дверного звонка. Открыв дверь, Николай увидел почтальоншу.
- Телеграмма вам, - буркнула она. – Распишитесь. – И ткнула ему прямо в лицо что-то вроде небольшого планшета, на котором была закреплена какая-то бумажка.
    Расписавшись, Николай торопливо развернул телеграмму. «Встречай 20, буду 128 поездом, 13 вагон, - растерянно прочитал он, а потом перевел взгляд на подпись: - Бабушка».
    Ошеломленно глядя на телеграмму, Николай вернулся в комнату. «Что же теперь делать?» - потрясенно подумал он, выйдя через некоторое время из ступора. Двадцатое – это было завтра. 

- Вот решила перед смертью навестить родные края, - сообщила ему о цели своего визита бабушка, как только он помог ей спуститься на перрон. – А ты выглядишь хорошо. Отдохнувшим.
- У друга несколько деньков пробыл, - сказал Николай.
- Уж не у Миши ли Забродина? – поинтересовалась бабушка. – У тебя загар какой-то горный.
- У него, - не стал отрицать Николай.
- Как я тебе завидую. Если бы не мои годы, я бы тоже рванула в горы. Как же я их люблю! А теперь вот приходится на старости лет долги раздавать, чтобы на тот свет с чистой совестью уйти.
- Ты уж и загнула – на тот свет, - усмехнулся Николай.
- Вот когда ты до моих семидесяти пяти доживешь, было бы интересно послушать, что ты тогда запоешь, - сказала бабушка.
    У Николая Анне Степановне понравилось. И не мудрено: перед тем, как отбыть на юг, родители Николая сделали ему ремонт в качестве прощального подарка. Напоив бабушку чаем, Николай предложил ей располагаться в комнате по своему усмотрению. Сам же он в дни ее пребывания (недолгого, как надеялся он) решил обосноваться на раскладушке в кухне.
    Анна Степановна с удовольствием прошлась по комнате, а потом уселась на диване.
- Хочу, Коленька, завтра к вам в школу наведаться, - неожиданно произнесла она.
    Николай едва не подпрыгнул на стуле, на котором он сидел.
- Это еще зачем?
- Хочу с Ниночкой повидаться, - объяснила Анна Степановна. – Очень я перед ней, голубчик мой, виновата. Я, можно сказать, ей жизнь сломала. Если бы не я, она никогда бы не оказалась в столь ужасном месте, как школа. Прости, пожалуйста, но это к тебе не относится, потому что я всегда придерживалась убеждения, что школа – это прерогатива исключительно мужчин.
- Э-э, - заерзал на стуле Николая, не зная, что ему придумать, чтобы только не допустить встречи бабушки с Ниной Петровной, - ты знаешь, но сейчас это невозможно: Нина Петровна заболела.
- Заболела? – встревожилась Анна Степановна. – Серьезно?
- Да-да, у нее все очень серьезно, - взволнованно произнес Николай. – Переутомление. Она целый месяц замещала нашего завуча, а ведь ей все-таки семьдесят пять, как и тебе.
    Анна Степановна сразу же загрустила.
- И когда она выйдет с больничного? – через некоторое время спросила она.
- Даже не спрашивай, - отчаянно замахал руками внук. – У нее там целый букет: и сердце, и печень, и почки. Кажется, чуть ли не половина организма отказала.
    Анна Степановна опечалилась еще больше.
- Что ж, тогда придется навестить ее в больнице, - после непродолжительного раздумья произнесла она.
- Да ее здесь даже и нет, - снова загорячился Николай. – Ее ведь из школы сразу в областную больницу увезли, как только ей на уроке стало плохо.
- На уроке? – ахнула Анна Степановна.
- Ну да, ее второгодник Ивакин довел. Ты что, разве не знаешь, какие нынче дети пошли? Всех учителей с ума свести готовы. У нас теперь каждый день чуть ли не по инфаркту. Никакая нервная система не выдерживает.
    Анна Степановна, переживая за подругу школьных лет, погрузилась в еще большую растерянность. Николай же постепенно успокаивался, мысленно гадая, надолго ли к нему нагрянула бабушка.
- И все-таки мне надо дождаться ее возвращения, - вздохнула Анна Степановна. – Не хочу на тот свет уходить с тяжким грузом.
- Но лечение может затянуться на месяцы, если не на годы! - воскликнул Николай. – По крайней мере, так мне ее дочь сказала.
- Ну, не будем столь пессимистичны. Зная Нинкин характер, готова поспорить, что через неделю она уже будет стоять возле доски, - уверенно заявила Анна Степановна. – А пока она не вернулась, я хочу посмотреть, где ты работаешь.
    «Только этого мне еще не хватало, - не без досады подумал Николай. – Я же тебя неделю назад похоронил. Нет, никак нельзя допустить, чтобы бабка пришла в школу».
- Да ты там и минуты не выдержишь, - произнес он, - даже на второй этаж подняться не успеешь, как тебя на первом с ног собьют. Современные дети летят и ничего перед собой не видят. Им все равно, кто перед ними: грудной ребенок или пожилой человек. Всех одной волной выносят. Нынешняя школа – это что-то вроде «Титаника».
    Анна Степановна растерянно посмотрела на внука.     Он дважды кивнул головой в подтверждение своих слов.
- Я могу вечером зайти, после уроков, - нерешительно произнесла она.
- Вечером тебя тем более не пустят.
- Почему? – удивилась она.
- Сторож на замок закрывается. К тому же он у нас глухой. Даже телефонных звонков не слышит, не то что стука в дверь. Закроется и сидит до утра, как тетерев.
- Ну, схожу тогда в поликлинику, - пожала плечами Анна Степановна. – Навещу бывших коллег.
- Они все давно умерли, - не подумав, какой удар он наносит бабушкиным чувствам своими словами, сказал, как отрезал, Николай. – Взамен набрали новых. Ты их даже не знаешь. И вообще, поликлиника с осени закрыта на ремонт. И откроется неизвестно когда. Весь штат отправили в отпуск без содержания, а больные ездят лечить зубы в соседний город.
- Какой ужас! – Анна Степановна схватилась за голову.
- К тому же с завтрашнего дня обещают сорокоградусные морозы, - решил окончательно добить бабушку Николай. -  Все будут по домам сидеть. А тебе, южанке, лучше вообще носа на улицу не высовывать. Все нормальные люди в это время на юг едут, в тепло, а не наоборот.
- Что же мне тогда делать? – прервала жалобным голосом гневную тираду внука Анна Степановна.
    Николай ответил не сразу. Он долго смотрел с задумчивым видом поверх бабушкиной головы, пока не произнес тихим голосом.
- Ты могла бы помочь мне приготовиться к аттестации. Мы на днях ожидаем областную комиссию, а у меня еще ничего не готово по внеклассной работе.
- Чем же я могу помочь тебе? – поразилась Анна Степановна.
- Ты же сама мне не раз говорила, что в литературно-драматической студии занималась, - вкрадчиво произнес внук. – Актрисой хотела стать.
- Да когда это было, - вздохнула Анна Степановна.
- Ну вот тебе и предоставляется замечательная возможность вспомнить те далекие дни. Напиши мне пару литературных сценариев на какие-нибудь поэтические темы. Материалом я тебя обеспечу.
- А у меня получится? – робко спросила Анна Степановна.
- Насчет ошибок не переживай: будут – исправлю. Ты мне главное - текст выдай, - уверенно произнес внук. – Начни, например, со своей тезки. С Ахматовой. Анны.
    Анне Степановне ничего не оставалось, как согласиться.
    Итак, можно было вздохнуть спокойно. «В течение нескольких дней бабка на улицу даже не сунется, - умиротворенно подумал Николай, - будет, как миленькая, строчить один сценарий за другим. Ей только книги надо, как дрова в топку, подбрасывать, чтобы даже головы оторвать от писанины не могла». 

    В самом прекрасном расположении духа Николай утром отправился на работу. Заглянув перед уроком в кабинет завуча, чтобы взять журнал, он неожиданно увидел за столом Нины Петровны химичку Изюмову и поинтересовался, куда подевалась Нина Петровна.
- А она заболела, - сообщила Изюмова. – Ей еще вчера стало плохо – не иначе грипп, так что теперь я за нее.
    «Замечательно! – обрадовался про себя Николай. – Как все ладно складывается. Нина Петровна на больничном, а значит, пока она болеет, надо быстренько спровадить бабулю назад. Но что если она действительно решит дожидаться ее возвращения? – неожиданно подумал он спустя мгновение. Прекрасное настроение как рукой сняло. – Придется сказать ей сегодня, что Нина Петровна умерла, - принял трагическое решение Николай. – Другого выхода у меня нет. А если бабушка заикнется насчет похорон, скажу, что Нину Петровну сын решил похоронить в том городе, где он живет. Чтобы за могилкой удобнее было присматривать».
Однако когда Николай вернулся домой, Анны Степановны в квартире не оказалось. Вместо нее на письменном столе лежала пара листов бумаги, исписанных ее мелким почерком. «Литературный вечер памяти Ахматовой», - прочитал Николай заголовок, а затем почувствовал, как у него беспокойно заколотилось сердце.
    «И куда же она подевалась?» – не без страха подумал он и огляделся по сторонам, как будто бабушка могла найтись в каком-нибудь из четырех углов его комнаты, но Анны Степановны ни в одном из них не было. Николай обессилено опустился на стул. «Только бы не в школу! Только бы не в школу!» - горячо пульсировало у него в висках, однако поразмыслив некоторое время, он пришел к выводу, что бабушка никак не могла направиться в школу, иначе бы он с ней встретился по дороге. Вынув из кармана платок, Николай вытер испарину, выступившую у него на лбу.
    Спустя несколько минут щелкнуло в дверном замке, а затем на пороге с удрученным видом возникла Анна Степановна.
- Бабуля, ну где же ты была? – воскликнул Николай и поспешил навстречу бабушке.
- Ты знаешь, я все-таки не удержалась и сходила к Нине, - ответила она ему.
- Зачем? – с отчаянием воскликнул он.
- Хотела у дочери попросить ее номер телефона, чтобы ей в больницу позвонить, а ее, оказывается, уже привезли. Нина сама открыла мне дверь. Должно быть, она действительно очень больна, потому что, увидев меня, она тут же упала в обморок. Я хотела привести ее в сознание, но едва она очнулась и увидела мое лицо, как ей снова стало плохо. Она замахала руками и забормотала сначала: «Свят, свят, свят», а потом закричала не своим голосом: «Изыди, Сатана!» - так что я перепугалась и позвала на помощь соседей. Ох, Николенька, ты был прав. У нее действительно нервы не в порядке. Да, признаюсь, моя затея потерпела крах.
- А я тебе что говорил, - укоризненно произнес Николай, почувствовав неимоверное облегчение.
- Ах, это моя вина, - залилась слезами Анна Степановна, - если бы не я, Ниночка никогда бы не попала в это страшное место – школу. Мне все-таки в этой жизни больше повезло. Хоть я актрисой и не стала, но зато с нервами у меня все в порядке.
    Николай поторопился успокоить бабушку. Он помог ей раздеться, усадил на диване, обложил подушками, а затем приготовил чай. Едва они успели выпить по чашке, как в дверь позвонили. Николай вышел в коридор, но прежде чем открыть дверь, он интуитивно посмотрел в глазок: перед дверью стояла Нина Петровна.
    Николай  рысью метнулся назад. «Нина Петровна!» – шепотом прокричал он, вытаращив глаза. Анна Степановна замерла и беспомощно посмотрела на внука. Николай прочитал в ее глазах безмолвный вопрос: «Что будем делать?»
- В шкаф! – прохрипел Николай.
- Куда? – испуганно спросила Анна Степановна.
- В шкаф! – повторил, бешено вращая глазами, Николай. – Она не должна видеть тебя, иначе ей снова станет плохо.
    Анна Степановна не могла не согласиться со столь убедительным доводом внука, а потому покорно полезла в платяной шкаф. В это время в дверь снова позвонили. Николай кинулся в коридор.
- Здравствуй, Коленька, - устало произнесла Нина Петровна, когда он открыл ей дверь. – Пустишь к себе?
- Ну, конечно же, - энергично кивнул головой Николай и помог Нине Петровне раздеться.
    Он усадил ее на тот самый диван, где несколько минут назад сидела Анна Степановна.
- Чаевничал? – спросила Нина Петровна, обратив внимание на поднос с посудой, стоявший на журнальном столике.
- Чаевничал, - кивнул Николай.
- А чего две чашки?
    Николай замер.
- Так ведь из школы пришел, - нашелся с ответом он. – Иной раз так уработаешься, как себя зовут, под конец смены забудешь.
- Это верно, - вздохнула Нина Петровна. – У меня в последнее время с головой тоже не все ладно. Бабушка твоя нынче привиделась. И как живая. 
    В шкафу раздался громкий треск.
- Это книги, - невозмутимо объяснил Николай. – Полки от их тяжести трещат день и ночь.
- Ну да, ну да, - кивнула головой Нина Петровна, - у меня у самой такая же беда. Недавно в шкафу полка сломалась. Теперь весь Толстой, как наказанный, в углу стоит. Голову сломала, не знаю, куда его пристроить. Внуку он не нужен. Сказал, что Толстой у него теперь в электронном варианте. Может быть, Достоевского временно сослать в сарай – ума не приложу.
    В шкафу снова послышался шум.
- У меня Достоевский давно на волю просится, - сказал Николай. –  У него, сами знаете, какие произведения объемные. Никакие полки не выдерживают.
- А между прочим, Достоевского твоя бабушка в школе терпеть не могла, - вдруг улыбнулась Нина Петровна. – Правда-правда, она Раскольникова на дух не выносила. Ей больше Гоголь нравился, особенно «Ночь перед Рождеством», прости Господи. – Нина Петровна перекрестилась. – Может, и лучше было бы, если бы она актрисой стала. Ведь что она в этой жизни, кроме чужих зубов, видела? Ничего хорошего. А ведь больные они же хуже детей: то закричат благим матом, то за руки хватать начнут, а некоторые, как я слышала, и кусаются. Вот и подорвала себе прежде времени здоровье, даже юг не помог. Нет, - покачала головой Нина Петровна, - мне в жизни все-таки больше повезло. Я и звание «Заслуженный учитель России» имею, и к пенсии прибавка неплохая. Опять же у учеников почет и уважение. Цветы каждый год к Восьмому марта и ко Дню учителя дарят. Вот и она, не поступи я с ней так подло, глядишь – сейчас была бы жива да здорова.
    В шкафу громыхнуло.
- Лыжи, наверное, с верхней полки упали, - пояснил Николай. – Никак починить не могу. Все времени не хватает.
- Это уж точно, - кивнула Нина Петровна. – Мне всю жизнь времени не хватает. Вот даже с твоей бабушкой так и не довелось проститься, а ведь я последние годы все время эту мысль в голове держала: я ведь перед ней так виновата, так виновата! Ведь если бы не я, ее жизнь могла бы сложиться совсем по-другому.
    Николаю показалось, что он уже слышал эти слова и даже совсем недавно, правда, не от Нины Петровны. «Что же это у них за скелеты в шкафу, которые они столько лет прячут?» - не без любопытства подумал он. 
- Мы ведь с твоей бабушкой в юности актрисами мечтали стать, - тем временем сказала Нина Петровна, - в литературно-драматическую студию ходили, а потом и в Москву поехали в театральный поступать. Договорились, что на сочинении сядем друг за другом, а потом незаметно обменяемся тетрадями и проверим друг у друга ошибки. Так и сделали. И вот сижу я над ее сочинением и думаю, ну какая из нее артистка. Голосок слабенький, в первом ряду не услышат, не то что на галерке. А если еще главную роль дадут? В общем, взяла я и ошибок ей понаставила, так что она за сочинение двойку получила. Правда, и она не ахти мое сочинение проверила. Мне тройку тогда поставили. Узнали мы про свои оценки, и бабушка твоя тут же в слезы кинулась: «Почему ты, Ниночка, мне так плохо сочинение проверила?» Ну, я ей в ответ свою претензию высказала, что мне тоже не пятерку поставили. Куда я теперь с этой тройкой – баллов все равно не хватит. Так слово за слово, мы с ней тогда и поссорились. Но я-то хоть на географический тут же поступила, а ей пришлось целый год санитаркой проработать, прежде чем ее на зубного техника взяли. Вот как, Николенька, я судьбу ее разрушила, - всплакнула Нина Петровна. – А теперь уже ничего не поделаешь, когда она так далеко от нас, царство ей небесное.
    Проводив Нину Петровну, Николай вернулся в комнату. На диване уже сидела рассерженная Анна Степановна.
- А я-то, старая дура, все эти годы переживала за то, что натворила, - сокрушенно качая головой, произнесла она.
- Ты это о чем? – не понял Николай.
- Да все о том же: я тогда на экзамене в театральном сижу и думаю: ну какая из Нинки актриса, у нее же не голос, а Иерихонова труба, да и фигура не слишком подходящая для того, чтобы на сцене играть. Вот испортит человек себе судьбу понапрасну – что тогда делать? Подумала я, подумала, а потом взяла, да и ошибок ей в сочинении понаставила, чтобы она плохую оценку получила. Ну, впрочем, это дело прошлое, - махнула рукой Анна Степановна. – Я одного не пойму: за что же она меня в покойницы-то прежде времени записала? Нет, пока я ее, голубушку, на чистую воду не выведу, никуда отсюда не уеду!
     Николай почувствовал, как пол уходит у него из-под ног.

Tweet