- Зомби, сволочь!! Поймаю, ноги повыдергиваю! – звонкий голос с улицы разбудил Игоря ранним утром в собственном, вчера купленном, доме.
      - Аа-лу-уу…– ответило дальше и глухо то ли эхо, то ли та самая сволочь, и снова стало тихо.
    Утро можно было назвать и ночью, так как в комнате хорошо видны были только окна с вряд ли когда мывшимися стеклами, но Игорь, как новичок в этих краях, поколебавшись самую малость, согласился подчиняться местному распорядку.                 
    Открывшаяся из окна картина компенсировала неудобства переходного периода даже с лишком – по плавно сбегающему к затуманенной речушке огороду носилась, сбивая серебряную росу с кудрявых грядок, женщина-ню с тяпкой наперевес. Впрочем, «ню» оказалось частичным – на аккуратной, круглой, как мячик, попке длинноногой дамы были трусики цвета ее очень загорелого, и вообще очень даже ничего, тела. То, что сделала дама в следующую минуту, присев под выросшим посреди огорода кустом калины, пресекло рыцарские поползновения Игоря немедленно вмешаться в разборки. Смутить красавицу, уверенную, что поблизости, кроме наглеца-зомби, никого нет, а потом с ней знакомиться, резона не было.
    Побежав еще раз в самый низ огорода, соседка споткнулась о нечто невидимое, с головой нырнула в ботву, тут же встала вертикально, ловко метнула тяпку под тот же куст, и пошла к колодцу с «журавлем», кажется, теперь уже ее общему с Игорем.  Прекрасная амазонка, повизгивая, забралась в большое деревянное корыто, изгибаясь и запуская, куда надо ладошки, помылась-отмылась от налипших листьев и жирной огородной грязи, отжала длинные черные волосы на задорно торчащие груди, и, безадресно погрозив кулачком с высокого крыльца, ушла в дом, сильно хлопнув дверью.
    Женщин в натуре Игорь знал маловато, но теоретическую подготовку имел неслабую – зрелую часть жизни прожив на севере в компании таких же, как и он сам, молодых и здоровых мужиков, наслушался о бабах такого, о чем далеко не каждая из них догадывалась. Но циником по двум причинам сразу Игорь не был – из-за недостаточной практики, и еще потому, что в последние годы, задумав переселяться поближе к цивилизации, жизнь общества «на материке» усиленно изучал не только по мужскому фольклору, но и по книгам из приисковой библиотеки, фонды которой были богатыми и еще советскими, то есть, прошедшими цензуру, на пошлость в том числе.
    Однобокое знание темы, тем не менее, не помешало Игорю понять, что он влюбился и возжелал. Не в первый раз, но теперь вожделенный объект был реальным, рельефным и почти осязаемым. Образ тургеневской девушки составил прелестный симбиоз с интимной сутью женщины во плоти, и Игорь оперативно подкорректировал ранее заготовленные идеалы. В воображении сменяли одна другую сцены скорого знакомства, неизменно связанные с защитой избранницы от того же «зомби», или от трех – нет, пяти или даже шести, наглых сельских парней в хромовых сапогах «гармошкой» и с просто гармошками через плечо. И сцена под занавес – благодарная красавица в его жилище, и в тех же скромных одеждах…
    Повздыхав вволю, по причине понятной, до полноценного рассвета, и, вздохнув раз, но глубоко, после беглого осмотра своих, вчера приобретенных по пьяному делу, бытовых условий, Игорь понял, что принять гостью не сможет, пока не уберет паутину и не вымоет окна и пол. Осмотрев заодно в пыльном зеркале и себя, решил, что уборка подождет, а надо срочно обзавестись  загаром, таким же, как у его избранницы – вряд ли смуглянка согласится держать в любовниках большую белую ворону. Поэтому, ограничившись в одежде короткими шортами поверх плавок, и перекинув через плечо банное полотенце, Игорь вознамерился пойти к речке поискать пляж.
    Утренний  воздух приятно охладил тело снаружи, попав внутрь, немного прочистил мозги от алкогольного шлама. Сообразив, что из вчерашних умных разговоров с продавцом и нотариусом он не помнит почти ничего, а из виденного помнит еще меньше, Игорь еще раз поменял планы, и начал день с осмотра усадьбы.
    Внутри краснокирпичный дом на высоком фундаменте под крышей из оцинкованного железа имел «зал», две спальни и просторную, в четверть общей площади, кухню со ступенями в подвал, закрытый дубовой дверью на массивном засове. Щелкнув выключателем, Игорь увидел монолитный, если не считать пары вентиляционных отверстий под потолком, бетонный бункер с кладовками, шкафами, полками и газовым котлом. Прежний владелец оставил новому всю внутридомовую начинку, скорее ретро, чем модерн, но Игорь ценил в вещах только функциональность и прочность, а этого было явно с запасом. Парадный вход через остекленную веранду был со стороны соседкиного дома, являющегося зеркальным отражением его собственного даже в мелких деталях. Неогороженный общий двор между домами размером в половину футбольного поля зарос ровной кудрявой травкой, и выходил одной стороной к такой же заросшей дороге с едва заметной колеей, а другой к ухоженному огороду соседки, и его огороду, плотно уставленному цветущими сорняками самых разнообразных видов и размеров. Плодовые деревья и кустарники, увитые диким хмелем, без какого-либо порядка росли прямо из зарослей крапивы и малины вплотную к дому, оставив по непонятной причуде природы свободным  двор, на котором, ближе к огородам, под огромной ивой находился тот самый колодец с музейным «журавлем».
    С тыльной стороны был двор хозяйственный, огражденный с трех сторон забором из листов плоского шифера с воротами на улицу, а четвертой стороной служила стена дома. К стене прилепился гараж без ворот, но с дверью в дом, и с белого цвета машиной «Славутой» внутри, теперь тоже Игоревой. Еще во дворе были лопухи и несколько сарайчиков между ними, абсолютная пустота которых исследователя обрадовала – у него не было намерения посвятить жизнь производству мяса, молока и прочего пера с пухом. Дома-близнецы стояли на взгорке, примерно в километре от большого села в долине, и были связаны с ним провисшими электрическими проводами на покосившихся столбах и желтой газовой трубой на железных подпорках. С другой стороны виднелась заросшая лиственными деревьями широкая балка, или лес в балке, а между хуторком в степи, так окрестил Игорь свое новое пристанище, селом и балкой, простирались расчерченные лесополосами на квадраты когда-то поля, а теперь заповедники полыни, ковыля и шиповника с сурками-бездельниками, там и сям торчащими у глинистых холмиков.
    Почувствовав, как свалился с души камешек – все-таки заочная покупка жилья, хоть и за смешные деньги, была чистой воды сумасбродством, Игорь рассудил, что могло быть и хуже, выставил увиденному удовлетворительную оценку, и ступил на тропинку между огородами, чтобы пройти к речке…
    - Эй, ты кто такой?! – тон мало отличался от тона при общении с «зомби».
    - Думаю, ваш сосед, милая девушка – обернулся на голос Игорь, стараясь придать лицу вид изумленного восторга.
    - О, мы уже на «вы» – тоже изумилась соседка – тогда что ж ты мне в пазуху зыришь, дачник, если такой интеллигентный?
    - Простите, было открыто – показал глазами Игорь на воротник домашнего халатика – а на «ты», это, пожалуйста, так нам будет намного удобней ругаться, мадмуазель – я не дачник, а самый настоящий противный сосед, со вчерашнего дня владелец вот этого поместья.
    - Ух, ты! Как излагает, я даже подтаивать начала. Давай тогда знакомиться, сосед – я Настя, можно Настена, бездетная и бедная вдова. Старая или молодая, это кому как – тридцать два годика, венерическими заболеваниями не страдаю. Ну, начинай охмурять, красавчик.
    - Я Игорь, детдомовский, родителей не знаю. Последние восемь из тридцати трех своих  лет прожил на севере. Подзаработал деньжат, купил вот, как и мечтал, хатку с вишневым садиком на Украине. Ах, да – не женат и не был, и тоже бездетный.
    - Что ты купил, я тебе, так и быть, скажу, но чуть позже, Игорек. Сейчас вернись в дом, надень рубашку, не то обгоришь, как головешка, и иди на речку, а я тем временем в твоей хатке приберусь немного. Нет, не возражай – дом вроде как под моим приглядом, да запустила его маленько по нерадивости. К обеду, не раньше, возвращайся, я тебя покормлю для первого раза, да и поговорить по-соседски надо, чтобы потом меньше было непоняток. Иди, погуляй часика три-четыре, Игорь – вижу по глазам, что работать ты мне не дашь. Но и об этом после, пока помечтай.

    - Садись и наворачивай прямо со сковородки, не стесняйся, после речки аппетит зверский. И я с тобой посижу, конечно. Хочешь выпить – твое дело, тем более, и выпивка твоя, хозяин, а я пока буду знакомить тебя со своей жизнью, залетный, и с твоей знакомиться. Ты как сюда попал?
    - Да обыкновенно. Надоело слоняться по баракам, захотелось пожить по-человечески. Деньги на северах заработать несложно, сложнее их там же не оставить, но у меня, как видишь, получилось.
    - Что получилось, я вижу. Скажи лучше, почему ты купил дом именно у Николая?
    - Сначала я купил газету с объявлениями в вашем райцентре, а в райцентр приехал прямо с севера, вроде как на родину – был здесь раньше тот самый детдом. Думал перекантоваться у кореша, пока осмотрюсь, но кореш уже живет в другом месте и под охраной. Позвонил по телефону в объявлении, подъехал Николай, солидный человек на солидной машине. Показал фотографии дома, назвал цену. Не знаю, как получилось, что дом я не смотрел, хотя и собирался – сказать, выпил лишнего за знакомство, так никогда я от водки в глупости не впадал? Поехали к нотариусу, тот тоже оказался славным мужиком, от предложения обмыть сделку не отказался. Посидели в ресторане, помню смутно, что уже ночью привезли меня сюда – проснулся утром, на столе документы на дом, на машину, и мой паспорт. Ну, купил, не потерял, усадьба средненько, а соседка понравилась – вот и все, Настя.
    - Да, ситуёвина, Игорек. Не перебивай, ничего не спрашивай, я тебе расскажу интересную сказку, а ты потом спросишь, если что непонятным будет.

    - Эти два дома на Выселках построил для своих взрослых сыновей-близнецов Николая и Василия вдовый цыганский барон Макар лет десять назад. Выселки в селе считались местом нехорошим, никто здесь давно не жил, остались только старые сады да колодец, но у цыган свои резоны, и чужие советы им не нужны. Строил не сам, был уже стар, хотя и крепок – нанял строителей с техникой, наверное, остатки какой-то строительной организации. Так строятся здесь и денежные горожане, только на другом конце села. Но то дачники, а этот собирался осесть крепко, не по-цыгански и не по-дачному. Посудачили в селе, да и забыли, таких новостей в месяц по три штуки. Некоторое время старый цыган жил один, потом появились, отсидев за что-то, его сыновья, два чернобородых молодца из одного ларца, вроде и красавцы, но и страшноватые. Чем они занимались, никто не знал толком, поговаривали, что торгуют лошадьми, в этих краях четыре конезавода, но никому это особо интересно не было.
    Макар исчез куда-то, а братья задумали жениться на местных девках. Понятно, хозяйству, хоть и цыганскому, пригляд нужен. В чужом селе за цыгана, да еще «тюремщика», только умалишенная пойдет, а здесь к ним уже привыкли, вот и начали они прицениваться к товару. Невест хватало, да только я одна, тоже, как и ты, детдомовская, согласилась выйти за Василия, и вышла бы и за черта, лишь бы посватался да кормил. А что оставалось делать – фельдшерский пункт, которым я заведовала, закрыли. Жила в нем же на птичьих правах да милостью прежнего районного начальника, развратного старичка, иногда приезжавшего с ночевкой. Порченая, по местным понятиям, была девка, да и возраст скорее тридцать, чем  двадцать пять даже. Василию я рассказала о себе все без утайки. Он спросил, где найти моего старичка, поехал тотчас к нему в город, «в район», у нас говорят, через два часа вернулся и перевез меня с вещичками к себе. Нет, все было по честному – он меня даже не трогал три дня, пока мы с ним не расписались в сельсовете. Да и потом, скорее, на мне разряжался от мужского избытка, чем любил, когда два-три раза в месяц, чаще по ночам, заскакивал в Выселки.
    Я с детства бойкая, да еще и про любовь начитанная, стала требовать ласк полноценных  – ну, с цветами там, с комплиментами и подарками, поговорить просто – вот хотя бы как ты меня сегодня встретил. Василий объяснил мне, без слов, но понятно, про цыганскую любовь – хорошо, хоть кости целыми остались.
    Прошел год. Дети не намечались, общаться с кем-либо мне Василий запрещал, даже  в село я не ходила, смотрела видики про жизнь красивую да в огороде ковырялась. Николай так и не женился, хозяйкой я была на два дома, да что у цыган хозяйничать, было бы покушать, когда приедут, да рубашку свежую одеть. Двери по цыганскому обычаю у нас не запирались, что не так и глупо – придет вор, дверь не поломает и окна не побьет, а то и не полезет, подумав, что хозяева в доме. В общем, Игорь, не хочу я ни тебе врать, ни перед собой оправдываться – понимала я, что под видом Василия меня Николай стал пользовать, за полночь приезжая и ныряя ко мне в постель. Понравилась мне игра в дуру сонную – выйти утром во двор, потянуться сладко, и невинно спросить у Николая – «А что, Василий уехал?». Не знаю, то ли после импотентного своего начальничка я вкус этого дела поняла, то ли видиков насмотрелась, но не хватало мне мужниных  гостеваний. Да и не выскользнешь из-под мужика, когда он уже в тебе своим смычком играет. Вот и доигрались в одну грозовую ночь – молния сверкнула, вижу, в дверях Василий стоит, на нас смотрит. Или Николай смотрит на нас с Василием – дьявол их цыганский, да еще ночью, за секунду какую, поймет. А тут  разобрало так, кажется, что во мне они оба сразу – я стону, аж вою, тот, что сверху, рычит, да еще на самой сладости перевернулся на спину, меня на себя голенькую забросил – «приплыли», картина. Допрыгала я на нем свое, кусонула за плечо до крови того, кто во мне истекал соками, и отвалилась к стенке, ожидаю расчета по полной и улыбаюсь, а они молча во двор вышли, под дождь, гром и молнии. Через час или два, когда уже рассвело, и гроза кончилась, отошла я от такой кучи удовольствий, выглянула в окно – рядом с машиной, они у обоих одинаковые, как и все остальное, лежит один, руки крестом раскинул и в небо смотрит. Вышла спокойная, того и ждала, может быть, и желала. Посмотрела – Василий с дыркой во лбу, он точно, потому что шрама свежего на плече нет. Ружье рядом в траве валяется, а Николая и след простыл. И другое ружье недалеко – они без них не ездили. Спрятала я их в тайник в подвале, догадалась даже патроны из багажника забрать, растрепалась перед зеркалом и побежала в село голосить «караул-убили». Народа понабежало, вытоптали все, да еще после такого ливня – в общем, милиции осталось только бумаги писать, что кроме трупа хозяина ничего не нашли. Сказала, что приезжал Василий ненадолго, и вышел по грозе из дома, а я досыпать осталась. В доме Николая сразу за порогом пыль нетронутая – вышло так, что о нем и не спрашивали, да и кто бы на брата подумал. Через два дня привезли мужа в гробу со вскрытия, похоронами люди заправляли. Я полубессознательной ходила, пробило таки, и прикидывалась немного для приличия. Положено не зарывать могилу, пока не подъедут, кто не успел, родственники, а Николаю сообщили через кого-то, у нас здесь связи нет, на мобильник. Он и приехал на другое утро – пошли мы с ним рядком на кладбище. Мужики при лопатах с нами, бабки, все, как обычно бывает. Пришли, а Василия нет, один гроб раскрытый в яме. Снова милиция, снова бумаги – а что говорить? Пришли – нет, вчера был. Бабки крестятся, шепчутся, цыгане, мол, украли, по своему обычаю в степи похоронят, кто-то даже что-то видел ночью. Следы, понятно, снова затоптали, а собаку милицейскую не смогли и из машины вытащить – скулила только, как щенок маленький. С Николаем не говорила о той ночи, как будто ее и не было, и ничего между нами вроде никогда не было. Не выходила я из роли дуры набитой, и он, стервец, в ту же игру играл. Попросил по-родственному присматривать за домом и уехал. Потом, если и приезжал, то на минуту – заваливал подарками, вроде как за присмотр платил, денег давал, и смывался, в глаза никогда не посмотрев. Подозревала я, что Василия он припрятал, следы обрезая, но никому говорить не могла да и не хотела.
    - Да, Настенка, досталось тебе, не позавидуешь…
    - Да что ты понимаешь, Игорек. Если бы только это. Год положеный прошел, сняла я черный платок и стала завидной невестой – нестарой, красивой, сам видишь, при доме, и, уверены были все, на цыганском золоте сидевшей. Красота тому виной, или золото, но стал ко мне клинья подбивать мужик холостой с той стороны речки. Заходил сначала «мимо шел», потом уже в гости, а после первой нашей ночи нашли его наутро рыбаки под кладкой. В селе определили, что утонул по пьяному делу, когда от меня уходил. В глаза мне никто ничего не говорил, милиция снова бумаги понаписала и уехала. Пару раз вызывали  к следователю, да на том все и закончилось. Еще год прошел, никто ко мне больше не сватался, а потом Николай привез в свой дом дачника, солидного такого, лет под сорок. Художником он был, с утра уходил на речку или в лес, рисовал свои картинки, а я при нем была вроде домохозяйки. Человек тихий, стеснительный – месяц целый руки мне целовал, пока решился приняться за остальное. А как попробовал остального, так под лесом в яру пастухи и нашли его на следующий день со сломанной шеей. Опять милиция, опять несчастный случай – поскользнулся, упал и не очнулся, кино прямо, а в селе начали вовсю говорить о зомби, о Василии то есть. Само собой, сто человек, не меньше, видело, как мертвец по утрам от меня выходит. Мне бы бросить все, уехать от позора, но я была уверена, что Николая это проделки, и никуда я от него не сбегу, только хуже себе сделаю – найдет он меня в любом месте. Потом Николай мне прямо сказал, чтобы я не дергалась. Приехал в декабре, под новый год, да и застрял – заметелило сильно, а до нормальной дороги отсюда пять километров. Сидим у меня, у него холодно, света по непогоде не было. Я болтаю что-то, он молчит больше – да и о чем ему со мной говорить, бабой – а он к тому времени большим человеком в городе стал, говорили, хозяином района без портфеля. Метель утихла, подморозило, луна полная на небе. Ну, легли мы спать. Нет, порознь, не сидеть же всю ночь. Я, дура, голой спать легла – иначе не засыпаю, так привыкла. Через минуту-другую Николай вошел, навалился молча. Чего там трепыхаться, только синяки зарабатывать – ноги сама раздвинула. Наигрался он и ушел в другую спальню, а я под утро уснула. Слышу сквозь сон, снег скрипит под окнами, случай небывалый, ко мне на Выселки и собаки не забегали последний год. Николай в темноте шарится, не иначе, штаны свои ищет, а я по окнам смотреть бросилась. В том, что от огородов, вижу, Василий стоит, одетый, как его в гроб клали, и дырка во лбу темнеет. Я так голой и выскочила, по дороге прихватив на веранде совковую лопату. «Ах ты сволочь!» – кричу – «Убивай, скотина, пока я тебя сама не добила!» – только не было его нигде, одни следы вокруг дома натоптаны. Николай успокаивает – мало ли какой шутник в окна заглядывал, прознав, что я не одна ночую, да под покойника вырядившись. Ага, с неба упал и под землю провалился, следов-то от дома нет. Николай, вижу, следы к своим ступням примеряет, и следы сходятся.… Засобирался он, не дожидаясь рассвета, уходить пешком. Я с ним прошусь – не то, чтобы страшно, уверена почему-то и до сих пор, что «он» меня не тронет. Надоело, говорю, в гробы людей укладывать. Потерпи, говорит Николай, я цыган, и знаю, как его самого упрятать навечно. Потом мы разберем его дом, мой то есть, по камушку, найдем Макара золото, которое Василий еще с первой своей жизни сторожит – ему одному, мол, Макар это дело доверил. Куплю, говорит, тебе, хоть дворец, где захочешь, денег дам много, и знать мы друг друга больше не будем. С того времени полгода прошло, я уже сном дурным ту ночь считать стала, а сегодня утром снова Василия в окно увидела. И снова прогнала. Вот так-то, мальчик – не дом ты, а смерть свою купил, если сегодня же до ночи не умотаешь отсюда – туда, где цыгане не водятся.
    - Ну, подруга, наплела ты страстей три короба, не пойму только, зачем. Если вам с Николаем мои деньги нужны, так я их не здесь держу. А закопать еще вчера, пьяного в дым, можно было под любым кустом, никто меня искать не станет. Не вяжется твоя сказка с делом, Настена – зачем ты тогда в доме прибиралась, обед готовила, могла бы и с утра пораньше обрадовать?
    - А если я в тебя влюбилась, дурачок, и передумала помогать Николаю Василия на живца ловить, тогда как?
    - Тогда сходится, только я все равно в зомби не верю. У нас на севере закон тайга, медведь хозяин и участковый за пятьсот километров, а таких триллеров не случается – здесь же, тебя послушать, одни сплошные вечера на Выселках. Собирайся, раз влюбилась, я на тебя тоже запал, и поедем, куда глаза посмотрят.
    - Поехала бы, спасибо тебе, да Николай так просто меня с крючка не снимет – ему золото нужно под домом и я, как сторож при нем. Миленький, а давай это золото поищем, да и откупимся от Николая? А потом Василий к нему за золотом придет, пусть сам его и ловит.
    - Еще одна домашняя заготовка, Настя? Не пойму я, что тебе надо. Мужика – так вот он я, и был не против, пока ты сама не отказалась, намекнув, что после нашей первой постели найдут меня со сломанной шеей. Поверю я в твою сказку, тогда зачем мне уезжать, если для того, чтобы здесь жить и жизни радоваться, достаточно на тебя не запрыгивать? Я садок вишневый, домик у речки, Настя, вымечтал и выстрадал на добровольной каторге, и не намерен с мечтой расставаться, напугавшись бабьего бреда. Нет, я верю, что три твоих любовника свернули себе шею, но это просто судьба, которую пешком не обойдешь, и на коне не объедешь. В общем, давай жить, соседка, пока каждый в своем доме, а я при случае познакомлюсь с твоим зомби – медведю-шатуну голыми руками кости ломал, а с мертвяком уж как нибудь управлюсь.

    «Славута», к немалому удивлению Игоря, зафырчала сразу, как только он нашел выключатель «массы» и повернул ключ в замке зажигания. Подкатив машинку к колодцу, как велосипед, не садясь в тесноватый для него салон, Игорь выливал на нее сверху ведро воды, когда подошла Настя.
    - Доброе утро, Настена! В район прокатиться не хочешь?
    - С кем бы другим, а не с таким придурком. Василий снова приходил ночью.
    - Что ж ко мне не зашел по-соседски? Скажи в следующий раз, Игорь, мол, кланяется, в гости зовет.
    - Пошли со мной на минуту, балабол.
    Настя подвела его к окну со стороны огорода. На влажной после ночного дождя земле четко отпечатались следы босых ног. Игорь примерил их к своему размеру и присвистнул:
    - Однако.… Есть еще в селе такие малыши?
    - В селе много чего есть, только сюда, я тебе говорила, теперь и собаки не ходят.
    - Кстати, о собаках, Настя – почему бы тебе не завести волкодавчика или еще чего похуже, одна ведь живешь?
    - Не заводятся, сбегают в первый же вечер. Не шучу я, Игорь. Пойдем в дом, еще что-то покажу…
    …- Да, ружьишка, что надо. Похоже, спецзаказ.
    - Никто про них не знает, можешь забрать себе.
    - Заберу вечером, если жив к тому времени буду. Ха-ха и хи-хи…

    - Попал ты нехило, брат. Стоило на севере вкалывать, чтобы купить себе головную боль.
    - Не все так грустно, майор – денег у меня хватит на десяток таких домиков. Не привык я падать, перед чем бы то ни было, лапками кверху, а здесь еще и приз, Настена, красота несказанная.
    - Настена… Роковая женщина, что и говорить. Советую тебе, Игорь, забрать из того дома, что там есть ценное и компактное, да и делать ноги, то бишь, колеса, куда подальше. И баб на твой век хватит – поверь, будут и получше. Но раз обещал, расскажу, что знаю и как понимаю. Протоколы-экспертизы по этим делам тебе не нужны, туфта там сплошная, лишь бы отписаться. Да и в отпуске я, не смогу без вопросов взять документы, а время твое не терпит, ты просто не успеешь их прочитать, тебе раньше голову открутят. Шутка. Хотел бы, чтобы шуткой и осталась. Ты, Игорь, извини, Маугли, только таежный. Начитанность свою принимаешь за знание жизни, а на самом деле жизни-то ни фига и не знаешь. Даже не сообразил, что Настена тоже цыганского роду-племени. А цыгане народ особенный, фаталисты еще те – они не просчитывают варианты, они просто живут, как живется, и умирают, как придется. Если не согласен, скажи тогда – может ли обычный человек жить в условиях, в которых она живет, и прекрасно себя чувствовать?
    - Здесь ты, похоже, прав, майор.
    - Майор, как и прапорщик, всегда прав. Но ты, чтобы я не давил на тебя авторитетом, называй меня, как и раньше, Виктором, тогда у тебя будет возможность делать собственные выводы, и действовать в соответствии с этими выводами. Итак, запомни первое – не доверяй словам, особенно если их сказал человек другой веры-нации. Вспомни Кавказ – пока ты у горца, друга или врага, неважно, в доме, ты его дорогой гость. А вышел из дома – патрон в патронник и еще пару глаз на затылок. Второе – Николай в районе, и даже в области, из тех, кому законы не мешают, может тебя просто так прихлопнуть, не ожидая повода. И еще, в этом деле, пожалуй, для понимания сути самое важное – если поверить Настене, что Василий застукал ее на горячем, то сначала все логично – дуэль, за неимением кнутов, на ружьях. У Николая, кстати, хороший кусок мяса из правого бока вырван, так что с этим сходится. Но, если мы примем на веру существование зомби вообще и цыгана-зомби в частности, то цыган первым делом убил бы Настену, посидел на ее могиле, а уже потом убивал любовника. По любовникам тоже сплошные нескладухи – первый не утонул, упав с кладки, и по дороге ко дну сломав себе шейные позвонки – ему сначала сломали шейные позвонки, и уже хорошо мертвого бросили в воду. Получается, зомби инсценировал несчастный случай. Художнику свернули шею тоже намного раньше, чем он скатился в яр, так как крови на ссадинах не было. Странное, согласись, поведение для классического зомби, который по определению мыслить столь изощренно не может. Что еще, кроме свернутых голов, общее – получается, зомби разрешал любовникам ухаживать за Настей, а как только ребята своего добивались… Возможно, совпадение, возможно, предупреждение Насте – но ты, Игорь, имей в виду, что и с Василием сразу после постельной сцены случилась неприятность. Едем дальше, точнее, назад – исчезновение трупа Василия. Тоже инсценировка – гроб был открыт снаружи, на крышке остались следы от монтировки, трассолог почти уверен, что от рычага баллонного ключа «Славуты». По крайней мере, один помощник у нашего зомби был. И есть заморочка с отказом служебно-розыскного пса выполнять свои обязанности. Случай невероятный и с продолжением – мы вернулись в тот день с полдороги на кладбище уточнить кое-что, и пес, как ни в чем не бывало, обнюхал там все, что было – а не было там только тех, кто приходил проводить Василия в последний путь.
    - То есть, Виктор, ты, как и я, уверен, что зомби выдумка досужих сельских умов?
    - Был бы уверен, если бы не несколько «но». На второй, или на третий, как считать, день,  после неудавшихся похорон Василия, я с коллегами отловил Николая в городе, вывез в лес, и без всяких санкций  и прочих условностей уговорил его раздеться, уж очень он кривобоко передвигался днем раньше по кладбищу. Я уже говорил – хороший кусок цыганского мяса из его правого бока был вырван, но шраму по виду оказалось лет десять. Пришлось мне извиниться и пристегнуть наручники обратно к собственному поясу. Тем более, что и походка у Николая выправилась – но я убежден, что раной его наградил Василий, только зажила она быстрее, чем на собаке. Еще о собаке – наш Дунай, а мы его брали с собой, и в этот раз чувствовал себя крайне некомфортно. Рана выглядела старой, но были день назад, как мы пишем в протоколах осмотра, «пятна, похожие на кровь» на сиденьях, теперь твоей, «Славуты»! Увы, видел я их один раз, без понятых и без хозяина машины. Когда через Выселки по вызову на кладбище ехали, я полюбопытствовал, заглянул в салон. Через пару часов они исчезли, скорее всего, вместе с сиденьями, которые банально заменили сиденьями с машины покойного Василия. Пока мне доходило, что к чему, машина покойного исчезла, и по сей день числится в угоне. Теперь, Игорь, тебе есть о чем подумать. Извини, напомню – не забывай о нашей договоренности – все наши разговоры между нами. Я имею нераскрытое убийство с исчезновением трупа, имею два служебных подлога по гибели любовников, и ворошить эти дела ни мне, ни моему начальству, очень не с руки. В свою очередь и твоя откровенность ни к какому делу подшиваться не будет, а дела были и еще будут, чувствую своей пятой точкой. И о нашем общем детдомовском детстве, и о нашей войне на Кавказе тоже молчок, так будет лучше. Здесь, да и вообще, в государстве, что вчера было хорошо, завтра может быть хуже некуда. Власть меняется, как в Малиновке, а персоналии во власти остаются те же, и многа знающих банально защищают.
    - Есть о чем подумать, говоришь.… Если подумать, то, похоже, всё это игры Николая, особенно сопоставив с поведением Дуная – известно, что конокрады каким-то образом собак отпугивают. А вот с непонятно как зажившей раной чертовщина полная. И еще одно «но», Виктор – зимний этюд в предновогоднюю ночь, со скрипом снега и следами под окном, в версию «Николай» не вписывается.
    - Не вписывается, если забыть о втором выходе из дома на скотный двор, и про то, что удобства там же – мог Николай выйти по маленькому, а заодно и следов натоптать. И почему нельзя предположить, что у Николая есть сообщник – как тот же нотариус, с которым он тебя так ловко сделал владельцем его выселковской собственности, непонятно, к тому же, зачем – ему вырученные от продажи копейки и на фик не нужны, он больше за вечер в ресторане выкидывает. Мог сообщник входить и выходить через черный ход, мог даже сидеть в доме. Электричества, тем более, вспомни, не было, а в темноте все кошки серы – пока Настя  бегала, по окнам смотрела, Николай и сам мог из дома выйти и под окном нарисоваться.
    - Ладно, Витя. Вопросов пока больше, чем ответов. Поймаю я эту сволочь, будь она хоть самим дьяволом – я охотник, и ни терпения, ни умения мне не занимать. Уеду на несколько дней, скажу Настене, что по срочным делам, подготовлю снасти-припасы, здесь на крупного зверя ничего не найти, и жди приглашения на допрос чуда-юда, майор.
    - Ох, смотри, Игорек.… Давай вместе поохотимся, все надежней.
    - Не надежней – вдвоем в два раза больше риск рассекретиться раньше времени. Но от помощи не отказываюсь. Узнай, что сможешь, как у Николая обстоят дела с его бизнесом и прочим – в том числе постарайся узнать, что он из себя представляет наедине с самим собой, и сходится ли у него по жизни дебит с кредитом. Возникли у меня кое-какие идеи-мысли.
    - Узнаю. А бизнес у него, могу сказать сразу – как был он конокрадом, так и остался, поменялись только масштабы и методы, да забурел за последние два года так, что ни с какой стороны не укусишь.
    - Укусим. Бывай, майор. Буду возвращаться в Выселки, загляну.
    - Подожди минутку. Вот адресок прапора из воинской части, привет от меня передашь. Деньги возьмет, но и ты получишь все, что попросишь. Если вдруг его не будет, без привета спрашивай любого в форме, с машиной только не светись – номерной знак хуже отпечатков пальцев. Но и в Штирлица не играй, лишнее – у нас не покупается только то, на что денег не хватает.

    - Как съездил, Игорь?
    - Нормально, смогу теперь и от батальона зомби отбиться.
    - Не хвались, идучи на рать… Ладно, слушай, что я за эту неделю накопал. Начал с женщины, классика, Ватсон – задумался, как такой здоровенный мужик, и более чем исправный, если судить по отзывам той же Настены, обходится без жены и без любовницы. Замечен, во всяком случае, не был.
    - Ну, так и я обхожусь, и тоже на здоровье не жалуюсь.
    - Ты другой коленкор, Игорь. Почти девственник, бабы зрелой не видел, а когда узнаешь, что это за отрава сладкая – то ли ты в женщине, то ли она в тебе, тогда и поймешь. И повезло, что не знаешь, а то полез бы на Настю, и тут же головы лишился. Впрочем, какие планы относительно твоей головы у Николая, пока непонятно. Но по порядку – ездит наш приятель к зазнобе. Выезжает вечером из своего особняка на джипе-сарае с огромными колесами, через речку вброд – пятнадцать минут, и он, не падай, в Выселках, где, как тебе известно, двери в дом не закрывают, и куда ни одна собака и днем не заглядывает, а возвращается утром. Вот и первый вопрос – зачем он туда поселил сначала художника, теперь тебя? По уму, должно быть наоборот – гнать оттуда всех. Хотя, если по совсем большому уму, то регулярные убийства и есть лучший способ отпугнуть от Выселок любопытных и жаждущих Настиного тела. То есть, примем как версию, у Николая есть потребность в жертвах именно в Выселках, но потенциальные жертвы Выселки обходят десятой дорогой после серии трупов. Тогда он продает дом человеку, незнакомому с местными традициями, и спокойно готовится свернуть ему шею, в очередной раз списав убийство на ревнивого зомби. Но здесь осечка – Настена в тебя втюрилась, и рассказала почти все, что знала. Почти все, умолчав о том, что она постоянная любовница Николая. Будем надеяться, умолчала из желания казаться чище, чем есть на самом деле. Да и любовница ли только, возможно, и сообщница. Впрочем, это пока не так важно. Николай, а это, предположим, действительно, монстр, такого варианта предусмотреть не мог, так как любовь в чистом виде выше его понимания. И пока  не догадывается, что ты узнал лишнее, иначе Настена уже была бы мертвой, причем все стрелки указывали бы на тебя, Игорь – больше просто не на кого, если не считать зомби. Но у зомби, по сути, алиби – он должен был убить Настену до этого трижды. И тут же, за смертью Настены, последовала бы твоя смерть, обставленная как привычная месть Василия.
    - Убедительно, майор, хотя и многовато предположений. Потом, если он таким оригинальным способом золото сторожит, почему это золото даже не ищет?
    - Это мы узнаем, когда поймаем нашего зомби. А если не удастся взять мертвого живым  – одной загадочной смертью в проклятом месте будет больше, а ты сможешь спать в своем доме при раскрытых дверях и окнах. Может быть, даже с Настеной.
    - Эта тоже, не иначе, ведьма – понимаю головой, что забыть о ней надо, но еще одно место у меня есть, которое по другому думает.
    - Отключай это место, и давай думать с чего завтра же начать и быстро закончить – боюсь, что времени у тебя, брат, осталось всего ничего – до первой встречи с Николаем, а он ее, эту встречу, организует, не сомневайся.
    - Я продумал, Витя, все до мелочей, правда, найденный тобой брод кое-что в планах меняет. Теперь слушай внимательно, майор – ты берешь у меня ружье Василия, в нижнем стволе волчья картечь, в верхнем жакан, и десяток патронов рассоваешь по карманам. Завтра, как можно раньше, Николай должен узнать, что я приехал в Выселки, и что мной якобы интересуются в ментовке – это твоя задача. Как можно раньше для того, чтобы эта сволочь до ночи хорошо изнервничалась. Дальше…

    «Славута» лихо описала полукруг по двору и остановилась, почти уткнувшись бампером в крыльцо Настиного дома. Игорь посигналил, вывалился из салона с букетом белых роз в руках и жизнерадостно заорал:
    - Настя! Встречай гостя!
    - Ты посмотри на него, с цветами! Надо же, а я уж и не чаяла увидеть зазнобушку.
    - Так смотри, вот он я, соскучившийся и ревнивый! Говори, неверная, кто у тебя был, пока я страдал в разлуке?
    - Николай приезжает каждый вечер, ты ему зачем-то нужен.
    - А не ты ему нужна, Настя?
    - Ой, смотрите! Он ревнует… Приятно. Только, миленький, запомни – это мое дело, кто ко мне и зачем приезжает.
    - И мне приятно, Настена, что мне это неинтересно.
    - Разлюбил, что ли?
    - Что ты, как можно. Скучал, ночи не спал. Ладно, Настя, давай поговорим серьезно. Я ведь по твоим делам скорбным отсутствовал. Нашел строителей этих домиков, поговорил с ними под водочку, мастера и вспомнили, что подвал твоего дома имеет одно отличие от подвала моего дома. Вот и весь компот, Настена – в этом, сейчас замурованном отличии, и лежит Макарово золотишко. Идем, родная, покажу место, где надо долбить дырку, да и бывай здорова – я своего золота на севере в руках надержался. Своего. А чужого в руки не брал, и теперь от греха подальше уеду, сами разберетесь. Вернусь, когда никакого золота здесь, кроме тебя, Настенка, не будет.
    - А…
    - Настя, молча, золото разговоров о нем не любит, спрячется. Идем в подвал!
    Прихватив из салона объемистый пластиковый пакет, Игорь пошел следом за притихшей хозяйкой. Приоткрыв подвальную дверь, Настя вопросительно оглянулась. Игорь, приложив палец свободной руки к ее губам, другой рукой подал пакет. Как только пакет оказался у Насти, Игорь мягко втолкнул ее в подвал, закрыл дверь и задвинул засов.
    - Эй, подруга! Извини, тебе придется посидеть в зиндане, пока я здесь кое с чем разберусь. Не боись, к утру выпущу, а то и раньше. И не ругайся, мне все рано не слышно будет. Лучше оденься потеплее, в пакете свитер, носки и брюки. Есть чем перекусить и вода, вдруг пить захочешь. И молчи как рыба, что бы ни услышала, если хочешь, чтобы я жив остался. А если хочешь, чтобы зомби к тебе и дальше приходил, тогда ори погромче. Вот и славно. Все, родная, сиди тихо, а то отшлепаю, когда выпущу.
    - Впрочем, отшлепаю по любому… – пробормотал Игорь, выключил свет в подвале и вышел из  дома.

    Посмотрев на солнце, уже прятавшееся за ивой, Игорь откатил машину на полметра назад от крыльца, и подвернул колеса так, будто собирался выкатывать ее со двора. Но не выкатил, а, оставив открытой водительскую дверцу, открыл еще и багажник. Взяв оттуда медвежий капкан с куском цепи, малую саперную лопатку и ручной полутораметровый бур, пошел к облюбованному зомби окну.
    Углубившись в податливый грунт так, чтобы верхняя кромка капкана только-только из грунта не выглядывала, Игорь споро забурил в том же приямке бур по «самое некуда», вытащил из него ручку и вставил в освободившееся отверстие цепь от капкана, зафиксировав ее амбарным замком. Когда с усилием взведенный капкан занял свою нишу, Игорь осторожно, не уплотняя, присыпал его землей. Убрав остатки земли в подвернувшееся ведро и разровняв площадку, охотник на крупную дичь критически осмотрел свою работу.
    - Нормально будет, Николай. Больно, но недолго. Потерпишь, пока я тебя упакую.
    Игорь выволок из Настиной спальни массивный одежный шкаф и подтащил его вплотную к открывающейся внутрь дома двери на хозяйственный двор. Принес из кухни и поставил на шкаф сверху несколько пустых кастрюль, добавил к ним ведро, высыпав из него землю тут же на пол, и вышел во двор, оставив входную дверь настежь открытой.

    Солнце уже скрывалось за лесом, когда Игорь неспешно переоделся в камуфляжный комбинезон «дубок», повесил снятые с себя брюки на открытую дверцу «Славуты», а куртку небрежно бросил на капот. Полюбовавшись декорациями со стороны дороги и оставшись довольным увиденным, Игорь спрятал ключи от машины и амбарного замка в угол багажника, забрал оттуда продолговатый зеленый мешок с заплечными лямками и одел его на спину. Оставив багажник открытым, ловко, как заправский гимнаст, Игорь забросил свои девяносто килограммов на иву и стал устраиваться среди ветвей, поминая вполголоса пушкинскую русалку и запаздывающего на свидание лешего.

    Южная ночь опустилась черным покрывалом на разогретую землю. Усыпавшие небо звезды и сам Млечный путь темноту, казалось, сгустили еще больше, и Игорь, заслышав вдалеке ровный звук автомобильного двигателя, приладил к глазам окуляры ночных очков, застегнув ремешки на затылке. Поводив стволами «вертикалки» влево-вправо и убедившись, что с такого расстояния и при такой видимости промахнуться, если придется стрелять, невозможно, Игорь снял с ружья ненужный оптический прицел, уложил его в футляр и опустил на дно висевшего ниже мешка. Оставалось ждать и думать, попила ли заряженной снотворным водички Настя. Посмотрев на темнеющие вентиляционные отверстия подвала и не заметив там ничего нового, Игорь не стал больше отвлекаться на возможные события, ему не подвластные, а сосредоточился на наблюдении за подконтрольной территорией.

    Дичь с самого начала повела себя не по сценарию. Черный большой джип не остановился подальше от хутора, а накатом с выключенными фарами, как шар в лузу, с тихим шелестом вошел в промежуток между Настиным домом и газовой трубой, разумно остановившись в зоне, из дома невидимой. Да и охотник на иве видел только часть багажника с запасным колесом. Минут десять, казалось, вечность, ничего не происходило – никто не появлялся под заветным окном, ничего, кроме цикад, не звенело. Было непохоже, чтобы дичь нервничала, и все больше становилось похоже на то, что именно затаившаяся дичь и есть охотник, приехавший в Выселки на сафари. Желание спрыгнуть с дерева и переместиться в поле, откуда можно будет держать под контролем джип, становилось все сильнее, но жить хотелось еще больше. Противник явно дураком не был, и выжидал неспроста. Вполне возможно, выжидал, уже находясь в том самом месте, куда мог переместиться незадачливый охотник.
    Но все когда нибудь заканчивается – закончилось и ожидание. Дверь багажника сначала                                приоткрылась на несколько сантиметров и оставалась в таком положении так долго, что Игорь уже было решил, что это ему показалось. Но не показалось – дверь открылась полностью, но тот, кто открыл ее изнутри, если и вышел, то оставался невидимым за углом дома. Ругнув себя за несообразительность – можно было догадаться, что из втиснутого между домом и газовой трубой джипа можно выбраться только через багажник, Игорь дал себе слово больше не торопиться с выводами в затеянной противником игре в гляделки.

    Николай, одетый в черный спортивный костюм и совершенно не скрывающий лица, сделал два шага внутрь двора и остановился. К удивлению и даже легкой обиде Игоря, «декорации» гостя не заинтересовали. Цыган мельком взглянул на отчетливо видимую в ночи белую «Славуту» с вывешенным на ней гардеробом, и уставился на иву, именно в то место, где сидел охотник. Дичь не мигая смотрела в точку, где уже привыкший к ее флегматичности Игорь спокойно дожидался, куда она двинется, удерживая широкую цыганскую грудь под прицелом. Зеленое через очки, как у инопланетянина, лицо было бесстрастным, а глаза неподвижными, и оставалось только гадать, куда двинется их хозяин – к окну, чтобы угодить в капкан, затаится, спрятавшись за «Славутой», где и будет ожидать Игоря, или рискнет войти в дом через одни из дверей. Наиболее вероятным, и самым удобным для Игоря, был вариант с окном, менее удобными, но все же удобными, варианты с парадной дверью и «Славутой» – придется всего лишь пригрозить оружием, для убедительности прострелив гостю ногу. Если же злодей попытается проникнуть в дом через черный ход, и, поняв, что кухонным грохотом он себя выдал, то будет уходить через огороды к речке или попытается сесть в джип и уехать. Тогда у Игоря появится необходимость стрелять на поражение, что ему делать не хотелось – все-таки прямых доказательств вины Николая у него не было.
    И снова расчеты оказались просчетами. Возвратившись к своей машине, гость стал действовать быстро и уверенно. Поставив под фундаментом  вытащенный из багажника пропановый баллон и сунув шланг от него в вентиляционное отверстие подвала, теперь уже точно злодей уплотнил вход какими-то тряпками. «Во дает, сволочь!» – ругнулся про себя  Игорь – «Все продумал своим неизощренным умом. Ну, поиграйся немного, чтобы меня совесть за твою подлую жизнь меньше мучила». Сволочь, между тем, открывать вентиль не торопилась, а вставила в свободное и последнее отверстие рядом с первым большую воронку и шнур, похоже, бикфордов, так же тщательно уплотнила вход, и потащила из бездонного багажника прямоугольную, явно не пустую емкость литров на тридцать.
    « А вот это уже перебор, земляк», сказал себе Игорь, выбирая свободный ход спускового крючка, а вслух крикнул – «Эй!», рассчитывая, что полусогнутый цыган станет на ровные и получит свой заряд картечи в грудь – играться в «Стой, руки вверх!», ни смысла, ни времени не было.
    Реакция Николая оказалась быстрой, но совсем не такой, как ожидал Игорь – цыган с полусогнутых, развернувшись, нырнул «щучкой» в багажник. Неплохая спортивная подготовка, тем не менее, помогла ему мало – вместо дыры на левой стороне груди он получил вдогонку отчетливую, в добрый кулак, дыру под правой лопаткой.
    - Вот так-то, зомби – пробормотал Игорь – случаются, как видишь, и у вашего брата проколы, притом сквозные.
    Спрыгнув с ивы, Игорь вставил новый патрон в разряженный ствол, и, держась ближе к стене дома, уверенно прошел к джипу. Николай согнулся на просторном сиденье, отсвечивая раздробленными ребрами, склонив голову на рулевое колесо и даже сумев  положить руку на ключ замка зажигания...
    - Силен, бродяга… – сзади сидений не было, и Игорь, почти не нагибаясь, прошел вперед. Положив ладонь на шею того, кто совсем недавно хотел его убить и поджарить, и не почувствовав пульса, он даже немного пожалел, что его помощь уже не нужна.
    - Извини, Коля, ты уже хорошо мертвый, – вспомнил Игорь присказку Виктора – посиди пока, а мне надо заняться живыми.

    Настена мирно спала, свернувшись калачиком на перевернутых овощных ящиках. Взяв ее на руки, Игорь ощутил, как теплое женское тело заполнило все неровности на его груди, а нежные руки обвили шею. Подозрительно покосившись на лицо Насти, Игорь отнес ее  в свой дом и положил на неразобранную постель, укрыв стянутой со стола скатертью.
  - Спи, Настена, я скоро – сказал Игорь, и вышел, в первый раз пожалев, что безалаберные цыгане не поставили запоры на двери.

    Короткая летняя ночь заканчивалась, небо на востоке еще не алело, но было уже светлее остального. Сняв капкан, Игорь положил его в багажник «Славуты», туда же отправился зеленый мешок, в котором добавились «ночные глаза» и стреляная гильза, а заряженное ружье легло на заднее сиденье. Надо было ехать к броду, чтобы забрать дежурившего там «на всякий пожарный» Виктора, и Игорь, бросив снятые с вечера брюки и куртку в салон, сел за руль. Вдруг ему пришло в голову, что будет лучше, если Настена, проснувшись, не увидит газо-бензиновый, легко разгадываемый ребус. Он вышел из машины, позабрасывал в джип все, что оттуда покойник успел вытащить при жизни, и закрыл багажник. Идя к своей машине, Игорь снова думал о Насте, о том, что хорошо бы убрать отсюда и джип до ее пробуждения. Куда убрать, знал Виктор, но Игорь уже смотрел, как можно выехать таким «сараем» пока что со двора и отогнать его в степь. Вперед дороги не было из-за газовой трубы, придется въехать во двор задним ходом, развернуться, и выехать в единственном месте, где труба была поднята над дорогой на достаточную высоту. Несложному маневру мешала только «Славута», и Игорь снова забрался в ее салон. Поглощенный в мысли о том, удастся ли ему справиться с управлением джипом, он не сразу и удивился, когда тот, как «по щучьему велению», ослепляя его фонарями заднего хода, самостоятельно выполз из-за угла, слегка стукнул «Славуту», и строго по намеченному маршруту выехал в чистое поле.
    Сообразив, что он не слышал звук чужого двигателя из-за работающего своего, Игорь закрыл открытый от изумления рот и включил первую передачу. Проскочив под трубой и срезав угол, он оказался на хвосте у джипа, в каких-нибудь тридцати метрах. Потянув к себе ружье, Игорь понял, что выстрелить прицельно сможет, только разбив ветровое стекло, но тогда был риск оказаться ослепленным поднимаемой колесами джипа пылью. Джип по прежнему неторопливо вилял впереди, и торопиться вроде не стоило, к тому же патроны остались в багажнике, и сомнительно было, что два выстрела смогут нанести вред такому слону. А за рулем могла сидеть, хоть и не хотелось этому верить, только Настена…
    Машина впереди неожиданно набрала скорость и пошла ровно. Расстроенный коварством Насти, и в то же время в ее коварство не верящий, и ищущий другие объяснения происходящему, Игорь не сразу среагировал на очередной финт самоуправляемой железяки. Когда он подъехал к броду, джип уже полз вверх и наискосок по косогору другого берега на полуголых колесных дисках, отбрасывая назад и в стороны дымящиеся ошметки шин. Расстояние между уткнувшейся в воду «Славутой» и джипом было плевым и в то же время непреодолимым. Игорь положил ружье, не забыв установить на него оптический прицел, на крышу машины, но стрелять не решался, хотя выстрел в левое водительское стекло, удобное для прицеливания, джип остановил бы наверняка. Смог бы он тогда выстрелить, так и останется для него тайной на всю оставшуюся жизнь – на другом берегу в десяти метрах перед ревущим монстром выросла фигурка Виктора. Невозмутимо, как в тире, прицелившись, он выстрелил по двигателю один раз, и сразу же еще. Перезарядив ружье, не забыв при этом положить стреляные гильзы в карман, Виктор выстрелил дуплетом. И наступила удивительная тишина…
    - Прекрасная серия, майор! – заорал Игорь, забывший о том, что джипом кто-то управлял. Но пребывающий всю ночь в неведении и тревоге Виктор ожидал чего-то подобного, поэтому, не сводя глаз с тонированых стекол, быстро перезарядил оружие. Игорь тоже понял, что неспокойная ночь с рассветом не закончилась, и снова уложил ружье на крышу «Славуты».
    Из джипа резво выскочил… Николай. Широко расставив руки он пошел прямо на Виктора.
  - Виктор, стреляй! Бей в лоб!
  Виктор отступал, опустив ружье стволами вниз, а Николай, или дьявол, или зомби, молча и неумолимо к нему приближался. Виктор выронил ружье и даже не посмотрел, куда оно упало. Кудрявая  цыганская голова плотно сидела в перекрестии оптического прицела, но там же была и голова Виктора…
    - «Падай, ну падай же кто-нибудь! Господи, подставь ножку!»

    … Запнувшись о кочку, первым на спину упал Виктор. Через долю секунды с новой дыркой, теперь уже в голове, упал и Николай…

    - Ты почему не стрелял, Виктор?
    - Что? Я стрелял, четыре выстрела в двигатель.
    - Это я видел, молодец. Почему в Николая не стрелял? С тобой все нормально?
    - Сейчас нормально. Вспомнил – я хотел выстрелить по ногам, но посмотрел ему в глаза и отключился. Очнулся на земле, с ним рядом.
    - А Настя ведь говорила, что он никогда не смотрел в глаза.
    - Наверное, он смотрел в глаза только тем, кого приговаривал к смерти.
    - Знаешь, Витя, а ведь на меня ночью его взгляд не подействовал. Хотя…Черт, как мне повезло с ночной оптикой!
    - Получается, Игорь, что зомби все же сказка. Обыкновенный, или не совсем обыкновенный, но всего лишь гипноз.
    Игорь подошел к трупу и перевернул его спиной вверх.
    - Иди сюда, майор. Смотри, вот эта плохо зажившая рана час назад была дырой, из которой торчали раздробленные волчьей картечью ребра, а Николай был трупом без пульса и дыхания. Через полчаса этот стопроцентный труп уже рулил своим джипом, а еще через полчаса трупом мог стать ты, если бы бог, или кто там есть добрый, не поставил тебе подножку. А потом Николай посмотрел бы на меня…
    - Зомби.… Нет, не пойму – почему он тогда сейчас не оживает?
    - Не знаю. Может быть, еще оживет. А может быть, и нет – сейчас в его голове жакан из серебра. Ты извини, майор, что я тебе не сказал сразу, стыдно мужику быть суеверным.
    - Ладно, закроем пока тему. Тем более, что лучше быть суеверным, чем мертвым. Что мы с этим дырявым делать будем, перегнать джип с покойником туда, куда я намеревался, не получится? Оставить все как есть – это тебе не труп какого-то художника, областники, а то и выше, копать будут. Да тут и копать особо нечего – наследили хорошо, и Выселки с новым жильцом мимо их внимания не пройдут.
  - В джипе бензин в баке, и еще литров тридцать в банке. И большой баллон с пропаном. Усаживаем Николая за руль, по ружью ему в каждую руку, поджигаем фитиль, он тоже там, и разбегаемся каждый в свою сторону. Тем более, похоже, гроза собирается, и надо поторопиться.
  - Если со взрывом, то прокатит. Разборки у братвы и повеселее случаются, а у этого врагов хватало.
  - Вот видишь, Виктор, а ты говорил, что от многая чтения многая беды, что жизни я не знаю…
  - Ну, так это ты со мной пообтерся…
  - Отойду от экстримов, буду у тебя правой рукой. Ты вот о боронках в реке не подумал, а ну, найдут мужика, у которого ты их брал.
  - Подумал, Игорек. Хозяин боронок живет далеко, и мне по гроб жизни обязан – если и найдут,  будет молчать. И вообще – узнают, что это мы с тобой Николая прибрали, не только мужики местные – и цыгане заезжие нам по памятнику поставят. А памятник, как говорил Савелий Крамаров, не посадят. Ладно, время идет, хотя здесь нормальные люди и не появляются, но нам и перед ненормальными не стоит светиться. Помоги мне усадить этого шаромыжника за руль. И ты пошел вон через речку, на бороны только не напорись. Садись в машину и газуй в Выселки, а я вылью бензин и шнур подожгу. Моя «Нива» под обрывом, не достанут осколки, а потом я вернусь, и посмотрю, не шевелится ли эта пакость. Мне можно появиться здесь, если кто и прибежит на шум  – я на рыбалке, с вечера даже успел плотвы надергать. А ты готовься – по такому делу меня из отпуска отзовут, приеду к тебе с группой. Тогда и поговорим – и под протокол, и под водочку после официальной части.

  - Давай присядем на веранде, Игорь. Смотри, как Дунай рьяно работает – тоже имеет собачий зуб на покойника. Ничего лишнего не найдет?
  - После такого ливня вряд ли. А и найдет – здесь все вещи Николая, а я его один раз, и то по пьянке видел.
    - С тобой понятно. Настя как, не сболтнет чего не того?
    - Не волнуйся, майор, она к вашим бумагам-протоколам привычная, да ничего еще толком и не знает – спала, как сурок, в моей постели, когда я приехал.
    - Извини, брат, не мое дело, но все же – что у тебя с ней намечается? Все-таки…
    - Да не стесняйся, Виктор, так и говори – все-таки подстилка. Была подстилкой, но не по своей воле. О том, что было у нее до меня, я бы не узнал до скорой своей смерти, не расскажи она сама, чтобы меня, идиота, спасти. С Николаем, кстати, у нее после того нового года ничего не было, а приезжая сюда в последние дни, он искал совсем другое развлечение. И нашел.
    - Эх, любовь.… Есть возможность один день быть счастливым – побудь один день.
    - Спасибо, брат. Мне этих слов, и именно от тебя, не хватало, а я их очень ждал. Закончатся твои ментовские маневры в Выселках, уедем мы отсюда. Нет у меня желания здесь любовью заниматься. Это не образно говорю, нет мужского желания. Пока не верил в зомби, было, просто до треска было, а после этой ночки как кто за спиной стоит.
    - Сегодня и уезжайте. Против вас не будет ни улик, ни даже подозрений, это в моих силах. Наоборот, странно будет выглядеть, если вы останетесь в этом проклятом месте. И вообще… Ладно, скажу – есть тихая команда глубоко не копать, покойный многих непростых людей под себя подмял, и много лишнего может выясниться. Уезжайте, проклятое место, как и святое, пустым не бывает – золото Макара здесь, или только сказка о нем, но найдутся охотники поискать. И зомби, оказывается, еще какая реальность – может, и правда, Василий ночами бродит.
Николай в золото верил, или знал точно, что замуровано оно в доме. Потому и взорвать дом собирался, чтобы на правах единственного наследника спокойно ковыряться в обломках. А чужие, после еще двух трупов, сюда бы и не заглядывали.
  - А помнишь, майор, как ты говорил, что не может зомби обладать изощренным умом?
  - Уел, сдаюсь. Ты лучший спец по зомби в Выселках и окрестностях. Давай, что нибудь в протокол запишем, и подброшу я вас в район. Не буду я спокоен, пока ты здесь, брат.

Tweet