Пока моя хилая рука, преодолевая сопротивление воздуха, летела в лицо моего обидчика, голову мою, словно пули, пронизывали необычные мысли, касаемые оскорбления прозвучавшего пару секунд в мой адрес. Меня сравнили с говном, а если быть точнее, то фраза звучала примерно так: "Ты не стоишь даже ее говна очкарик,  уебывай, пока я добрый". Огроменный верзила, вытащив меня из клуба, пытался донести до меня эту мысль. Выглядел он вполне довольный собой, глаза злые и наглые. Тыча мне пальцем в грудь, он насмехался надо мной и из его рта постоянно вылетали маленькие капли слюней, образовывающие на линзах моих очков маленькие точки, которые преломляли свет от большой яркой вывески одного из лучших клубов нашего города.

Мне не давала покоя вся абсурдность оскорбления. Разве можно сравнивать человека с говном, даже очень плохого человека. И как это должно выглядеть. На секунду представил эту халеную сучку из клуба, которая на предложение вместе выпить, одарила меня презрительным взглядом, и показав средний палец, почему то позвала вышибалу. Представил, как она на манер бойца - суммоиста сидит и выдавливает свежее влажное, а от того немного блестящее, говно на чашу весов, постепенно заполняя ее. На другой чаше, скукожившись, стою я, застенчиво перекрывая огаленные чресла. Чаша с говном становится все тяжелее и тяжелее, медленно, но уверенно перевешивая и поднимая меня все выше. Лицо этой сучки уже красное как отшлепанная жопа, но ехидно оскалившись, она непрестанно выделяет из себя все новые кучи фекалий. Все громче слышны перешептывания собравшихся в зале людей: "Какой ужас... Он не стоит даже ее говна....Какой подлец....Никогда бы не подумал...Нет, но вы только посмотрите...Даже говна". Быстро робкие неловкие смешки превращаются в смех, а затем и в истерию. Все ржут как бешеные кони, блестя позолоченными зубами. Лица людей и морды зверей сливаются в один непонятный узор. Чаша с говном окончательно перевешивает мою, и человек в черном балахоне и в нелепом белом парике сильно бьет деревянным молотком по столу и выкрикивает: "Виновен!". Возглас гулом проносится по залу и большим  кулаком верзилы возвращается ко мне, отправляя в тяжeлый нокаут.

Очнулся я в больнице. Возле кровати стоял главврач отделения Виктор Сергеевич, по совместительству мой сосед по подъезду и хороший друг. Он поднял правую руку и показал, направленный вверх, большой палец. Я с облегчением выдохнул. Человек Виктор Сергеевич очень позитивный, и по его оптимистичным  меркам это могло означать например порванную губу или подбитый глаз или сломанную руку. Вообщем все то, что если не через месяц, то уж точно через два примет свое первозданное обличье. Палец, указывающий в сторону, тоесть занимающий нейтральную позицию по шкале Виктора Сергеевича, я увидел лишь однажды. Тогда мне сломали позвоночник, но к счастью удачно, если можно так выразится; пол года в каркасе и как новенький. Пронесло. Что мог означать направленный вниз большой палец я и знать не хотел.

Осматривал он меня лично. Огромный сине - желтый фингал, легкое сотрясение мозга, два сломанных ребра и вывихнутая рука. Пустяки. Это нам не раз задавали, а мы в свою очередь не раз прилежно проходили. Тут я не впервые, и не впервые, обследуя меня Виктор Сергеевич неодобрительно качает головой, на что я ему всегда придурковато улыбаюсь.
- Антон, Антон, снова ты впутался в какую то историю?, - толи спрашивая, толи утверждая сказал он, записывая результаты обследования в мою медицинскую карту
- Снова , Виктор Сергеевич, снова, - наиграно печально вздохнул, но тут же улыбнулся. Старик рассмеялся.
- Вот не перестаю удивляться твоему позитивному настрою и хорошему настроению Антон, не считаешь ли ты что, попадая в заведения нашего типа, люди должны испытывать противоположные эмоции?, - он сдвинул очки и наклонил немного голову, чтобы смотреть поверх них.
- Отнюдь, Виктор Сергеевич,- я охотно принял игру, - мое пребывание, как вы выразились, в заведение вашего типа, может означать лишь то, что кто то был наказан за свое скверное поведение, и это не может не быть приятно.
- Ну и как, досталось ему?
- Незнаю, - честно ответил я
- Хватит ли тебя на все зло в нашем непристойном мире? - губы доктора против воли стали расплываться в улыбке.
- Уж будьте уверены, Виктор Сергеевич, уж будьте уверены, - тут мы уже оба не выдержали и расмеялись, правда сломанные ребра тут же дали о себе знать. Доктор хлопая себя по лбу моментом принял серьезный вид и проводил меня в палату.

Медленно шли дни моего выздоровления. Молоденькие медсестры пожалуй единственное, что радовало мужские взгляды, лежавших  в этой монотонной скучной палате, больных. На фоне их выделялась одна светловолосая, коротко стриженная мадам, невысокого роста. Хорошенькая, попка ягодкой, немного непропорционально ее телу большие груди, милая мордашка. Отличалась она от остальных наигранным боевым нравом и невообразимо матершиным язычком. Порой не верилось, что из такого милого ротика могут выходить такие тирады. Но мы все ее очень любили и ждали, так как каждое ее появление сопровождалось удивительным спектаклем. Звали ее просто и беспафосно - Лола. 

Однажды проснувшись я застал ее возле соседней кровати, на которой тянул свой больничный срок Аркадий Вениаминович, пожилой мужчина с хитрым, но добродушным лицом. 
- Аркадий Вениаминович, вы опять обассались как малолетний хуесос, которому старшеклассники отпиздили все почки. Ебать вас в рот, Аркадий Вениаминович, ебать вас в рот. И если вы надеетесь, что я буду снова помогать вам мыть ваш маленький эрегированный обрезанный хуец, в то время, как вы пользуясь моей занятостью, будете трогать мой гребаный белый халат в районе жопы и оставлять там следы от своих мокрых еврейских ладошек, то жестоко ошиблись в расчетах. Потому что я, Аркадий Вениаминович, дождусь вашу уебищную жену, у которой хуй вместо носа и волосатая пизда вместо рта, и на весь коридор сообщу ей о том, что ее муж не по-кашерски залил своей мочой всю палату, и если она, блять тупая, не возьмет тряпку и не приберет за вами, то я вас нахуй выкину в окно: вас, вашу жену и все то добро что вы успели спиздить за время вашего пребывания в больнице.


В завершении монолога в палате повисла неловкая тишина. После недолгой паузы, кто то присвистнул. Аркадий Вениаминович с открытыми глазами и ртом смотрел на Лолу и пытался натянуть обоссаное одеяло себе на голову. Почувствовав на себе все взгляды, Лола немножко покраснела и как можно естественнее повернулась. Она посмотрела на меня  и спросила не посчастливилось ли обоссаться и мне тоже, на что я ответил отрицательным покачиванием головой. Она одобрительно кивнула и, сказав что то типа: "Ну ладно тогда я наверно пойду", вышла из палаты. Через минуту в палате стоял дружный хохот, который не утихал еще добрых пол часа. Аркадий Вениаминович, обосновываясь полным чудесным выздоровлением, в тот же день пожелал выписаться. А я все никак не мог заснуть той ночью, из головы не выходила Лола...


Порой отличить сон от реальности бывает трудно. Мне казалось, что ночью Лола приходила ко мне, что голая она юркнула ко мне под одеяло, что рукой я чувствовал прохладу ее бедер. Я боялся пошевелится, чтобы не спугнуть наваждение. Ее удивительные руки ласкали мне грудь, потом опустились на живот, поводили там, потом еще ниже, там их встретил окаменевший перевозбужденный член. От одного прикосновения к нему, он начал извергаться, все тело свело судорогой. Она, звонко хихикнув, вынырнула обратно в темноту, и гулкие шлепки босых ног послышались в коридоре.

Блеклые воспоминания и обконченные трусы - это все что осталось от ночного приключения. Была ли это Лола, да и было ли это вообще в действительности, а не в моем заполненном мыслями о ней воображении, я не знал. Но был уверен в том, что хочу ее видеть
- Привет, - я нашел ее стоявшей у окна и пьющей кофе из  пластмассового стаканчика.
- Чего тебе, - она лишь бегло осмотрела меня и уставилась обратно в окно.
- Вчера была здорово, -  явно не ожидая такой отрешоности,  пыл мой немного поугас.
- Слушай отъебись, не видишь у меня обед, - она даже не повернулась.
- Не очень то он насыщенный, - решил не отступать я.
- Ну ты просто мистер пиздец какая очевидность.
- Может в кафе сходим, тут напротив, там и поедим. Я если честно вашу кашу уже видеть не могу, - сказал я и состроил самую приветливую, на какую был способен, физиономию.
- Выебать меня что ли хочешь? - она одарила меня взглядом, которым одаривают родители своих непослушных детишек, когда те пытаются неумело врать
- Нет,- потупился я.
- Сейчас в кафе, потом хуй у тебя пососи, в жопу дай, а потом трубку брать не будешь и кольцо подаренное заберешь? - не унималась она.
- Не, кольцо и в жопу не надо, - сказал я и хотел уже уйти, как она вдруг улыбнулась и протянула руку.
- Ладно не дуйся очкарик. Лола.
- Антон, - я пожал ей ладошку
- А ты ниче такой, смешной, - она внимательно осмотрела меня, - ладно пойдем, бабло то хоть есть, или ты упустил етот безпезды немаловажный пункт в своем неебически коварном плане по завоевании моего трепетного, словно хуишко в холодной воде, сердца?


Деньги, как и разрешение Виктора Сергеевича у меня уже было приготовлено заранее, и взявшись за руки, мы пошли в ближайшую кафешку. Там мы ели пиццу, обильно запивая ее Кока - Колой, потом мороженое, богато усыпанное кусочками экзотических фруктов. Она кормила меня с руки своими особенно кислыми фруктами и мы громко смеялись, когда я каждый раз пытался укусить ее за палец. Общение текло легко и комфортно, как будто мы были давние хорошие знакомые. Она рассказывала много о себе, о ее родителях. Отец ее  дальнобойщик в третьем поколение, и в этом возможно кроется причина ее  любви к ненормотивной лексике. "Семейка у нас еще та ебаннутая, особенно мужики, как соберутся, такое начинается, мама не горюй!!!",- поделилась она со мной. В этом городе она  из-за медицинского образования, на коем настояла ее мать, единственный думающий человек в семье. Сама же Лола была не в восторге от всей, как она выразилась "хуйни", сопутствующей роду ее выбранного занятия. Рассказала о престарелой бабке, у которой ей приходится обитать, и которая выносит мозг своим маразмом и устоями, что конечно терпимо, но все "пиздец" как отличается от ее представления счастливой жизни. Я предложил ей перебраться ко мне, на что она посмеялась и назвала меня очкастым "пиздаболом". Хоть и могло показаться, что мое приглашение было всего лишь шуткой, вставленной в диалог для легкого флирта, но я был совершенно серьезен, потому что первый раз в жизни втюхался по самые уши, и, мне кажется, Лола это поняла.

В больницу мы вернулись где то через час. Лола сразу убежала делать свои дела, я же улегся на койку и стал ждать вечера. Мы договорились встретится у того самого окна и погулять немного по близлежащему парку. Когда я пришел, она стояла не одна. Санитар полностью загородил от меня девушку своей массивной широкой спиной. Я прислушался. Разговор их сводился к тому, что верзила уговаривал мою даму сердца пойти с ним и его друзьями попарится в баню, на что получал довольные дерзкие контраргументы. Лола была на высоте. Но либо по своей тугодумости, либо по бычьей упертости громила не отступал, все больше повышая тон и все больше применяя оскорбительные выражения. Девушка злилась, но покинуть место переговоров не могла, потому что практически была зажата в углу. И вот когда верзила намекнул о ее половой связи с главным врачем, она наконец не выдержала и попыталась ударить назойливого кавалера. Он лишь усмехнулся, поймав ее руку, и потянул к себе...


- Ну это вы сударь погорячились. Виктор Сергеевич, один из самых порядочных и честных врачей, мой сосед кстати, я и в гости к нему захаживаю порой. И семья у него хорошая, крепкая. Жену любит больше жизни.  Золотой человек, ни то, что ты гнилье никчемное, - в повернувшиеся на мой голос туповатое лицо санитара прилетел кулак. Попал куда и метился, аккурат в подбородок. Голову резко кинуло вниз, потом отпружинило обратно, от таких танцев мозг, сомневаюсь что он у него вообще имелся, сделал небольшую паузу в работе и здоровяк, закатив глаза, сложился, как бесформенная тушка, прямо у ног Лолы.
- Зачем? - только и смогла выдавить из себя спасенная Лола. Она как зачарованная смотрела то меня, то на поверженного санитара.
- Скорее не зачем, а почему.
- Почему? - робко спросила она.
- Потому что этот невежа оскорблял мою девушку.
- Твою девушку? - ее слова лились медленно и томно, словно мед из банки.
- Да, мою девушку.... если ты не против конечно
- Не против, - она все еще не доверчиво смотрела на меня

Я протянул ей руку и она, перешагнув слабо ворочающиеся тело, прильнула ко мне и сама поцеловала в губы. Подобно глотку воды после путешествия в пустыне был ее поцелуй для меня. Голову мою, будто пробку из шампанского в новогоднюю ночь, выбило и понесло вместе с искрами и серебряной мишурой ввысь к звездам. Губы ее были горячими и сладкими и я не мог насытится ими. Руки я положил ей на талию, но уже скоро Лола сама спустила их себе на попку. О эти упругие округлости, я впился в них, как голодный ястреб впивается острыми когтями в свою несчастную жертву. Член стоял будто статуя, образовывая из штанов подобие вигвама, и уперался ей куда то в живот. Я залез ей под юбку, нащупал теплую промежность, трусики были уже совсем мокрые.  Я попытался отодвинуть их в сторону, но почувствовал как Лола отпрянула.
- Слушай может оставим этого хуесоса в одиночестве и уединимся в смотровой, где ты помимо того как меня возбуждать, смог бы еще и оттрахать.
Есть вопросы на которые не требуются ответы, и мы, оба трясясь от нетерпения скорой близости, поспешили в смотровую.


Когда за нами закрылась дверь, она, ловко высвободившись из моих объятий,  грациозно подошла к столу и включила светильник. Слабый уютный свет окутал комнату. Лола юрко вынырнула из своего платья, потом попросила расстегнуть лифчик. Я выполнил ее просьбу, не забывая нервными отрывистыми движениями снимать и свою одежду. Лифчик, скользнув по гладкой коже, упал на пол. Я разглядывал  ее нежную шею, тонкую талию, упругую небольшую попку. Она легла на кушетку и подняла ножки.  Я очень аккуратно стянул ее шелковые трусики, взгляд мой непроизвольно скользнул по ее лону. Подняв глаза, я обнаружил что она хищно и вызывающе смотрит на меня. Глаза блестели, и свет от лампочки в их отражении был похож на маленькие огоньки. И когда я уже хотел занять свое место в позе миссионера, Лола остановила меня, уперевшись стопой мне в плечо, и указала взглядом на низ своего живота. Я повторил попытку, но девушка только напряглась и снова отодвинула меня назад. На лице ее отразилось недовольство и взгляд уже более настойчиво указывал на цель.

Я никогда не делал девушкам куни, какое то легкое отвращение останавливало меня, да они же писают оттуда, кровь хлещет раз в месяц, еще очко рядом, как то не комильфо, скажу я вам. Но Лола была неуклонна. Я предполагал, что для нее это было вроде ритуала верности и правдивости моих намерений насчет нее и, не исполнив ее желание сейчас, я мог поставить жирную точку на наших дальнейших отношениях. Человек я ответственный, и поэтому закрыв глаза и высунув язык, пошел на свой первый влагалищный абордаж. Правда глаза в скором времени пришлось открыть, так как подбородком я врезался в  колючий лобок. Тоненькая волосяная дорожка из моего ракурса казалась луной просекой на ровном, как море, животе, ведущая к большим полушариям грудей Я зачем то лизнул ее. Лола недовольно хмыкнула
- Да пизду, лежи уже блядь, ПИЗДУ! - чувствовалось ее нестерпимое желание, ноги елозили собирая простынь и задевая меня за плечи, пальцы рук она утопила в своих волосах, голова откинута назад, температура тела явно завышена, особенно в промежности.


Я не хотел и дальше расстраивать ее, поэтому опустился ниже. Языком нащупал половые губы, надавил, раздвинув их, и начал проталкиваться вверх. Лола слабо, чуть слышно застонала. Так, это влагалище. Попробовал немного протолкнуть язык, но безуспешно, слишком узко. Продолжил подъем. Ага вот и он. Небольшой пупыристый бугорок. Пальцами раздвинул ее половые губы, чтоб не мешали творческому процессу, и нежно, со всей собачьей аккуратностью лизнул клитор. Лола простонала что то невнятное и чуть сдвинула ноги. Ага, есть контакт. Я начала кругами водить языком возле уже набухшего бугорка, лишь изредка касаясь его самого, тело Лолы тут же отзывалось судорогой. Я вставил  один палец во влагалище и стал медленно массировать стенки. Наращивая темп, я все сильнее давил языком. И вот когда слюни из моего рта и ее вагины образовали на простыне небольшую лужицу, я вставил ей второй палец, и как только позволял мой почти уже занемевший язык затеребил клитор. Лола взвизгнула, ее ляжки сжали мои уши так сильно, что я потерял способность слышать, зато очень хорошо ощущал вибрацию ее тела. Она схватила меня за волосы и что есть силы прижала к своей промежности. Удобства и комфорта я и до этого не сильно ощушал, но после таких манипуляций работать стало вдвойне тяжелее. Я  понимал, что все это сделано на пике страсти, и поэтому старался как мог. Рука затекла, но я не на секунду не прерывал работу пальцев. Языку, в свете новых обстоятельств, уже активно помогал весь, буквально запечатанный в вагину, рот. Мое лицо было практически уже все мокрое. Что то попало даже в глаз и пришлось закрыть его. Если бы Лола в тот момент отвлеклась на пару секунд и посмотрела на меня, то увидила бы одноглазого гитлера с растрепанными волосами и мокрыми щеками, но она не посмотрела. Думаю в тот момент она была полностью занята процессами, происходившими внутри нее. Она то выпрямлялась как струна, то, как будто в судороге, тело ее все сгибалось. Лицо она уткнула себе в плечо, щеки раскраснелись, губы распухли, тушь тонкими струйками растекалась по щекам.

Я сидел  и наблюдал за ней. Боже как же она была красива, то что происходило с ней было каким то чудом. Я прикоснулся к ее груди, отчего она вздрогнула и тут же потянула к себе. Она взяла в руку мой  член, который в тот момент по твердости мог бы поспорить с каким нибудь металлом или даже алмазом.  Я устроился сверху и когда почувствовал что головка уже наполовину в горячем узком лоне, вошел в нее. Сделал это медленно, но уверенно, до самого конца. Лола застонала. Постепенно я ускорял темп. И через героически выдержанные пять минут, я понял что развязка не за горами, поняла это и Лола, и намекнула мне об осторожности. Поскольку говорить ей давалось не легко, звучало это примерно так: " ееесли ...ты..ыы...грееебееа..ный очка..аарик кончишь в мее..ня, я тебе твооо...ой х...уй в жооопу засуууу..." Договорить я ей не дал, потому что приближался оргазм.  Я что было сил заработал бедрами, послышались неудобные шлепки, мне было все равно, мне было хорошо. Как же тяжело было выходить. Я нехотя вытащил свой набухший венистый член и хотел уже отдрочить на многострадальную простынь, как Лола вскочила, выхватила его у меня и засунула себе в ротик. Я долго и обильно кончал, ухватив Лолу одной рукой за затылок. До капли опустошив мой семенной запас, Лола громко отхаркнула и выплюнула слизкий сгусток прямо в раковину.

- Ну ты даешь очкарик, - Лола сидела на подоконнике и курила, выпуская дым в открытую форточку, - не передумал иметь такую девушку?
- Что ты напротив, только утвердился, - лежа на кушетке, я разглядывал свою даму сердца, и никак не мог поверить, что она моя. Чувствовал я себя примерно как космонавт, вернувшийся с опасной миссии на спасенную родную планету.
- Ладно, пора мне, бабка и все дела, ну ты понимешь, - она подмигнула, - до завтра?
- Да конечно, завтра меня выписывают, отпразднуешь со мной это радостное событие?
- Я подумаю, - игриво ответила она, натягивая свое платье, подошла и поцеловала меня, - это тебе, сувенир, чтоб не скучал.

Она, наиграно качая бедрами, покинула смотровую. В руках у меня лежали ее, все еще влажные, трусики. И я их понюхал...

Ночью мне приснился сон, конечно же эротический и конечно же с Лолой. Поснувшись, я понял, что кто то делает мне минет. Я засунул руку под одеяло.  Грудь, волосы, даже запах очень похоже на Лолу, но она же уехала, бабка и все дела.
- Лола? - решил развеять я все сомнения.
Девушка недовольно фыркнула, резко вскочила и, отвесив мне подщечину, выбежала из палаты. Как и в ту ночь, тишину прерывали удаляющиеся шлепки босых ног. Я еще долго лежал и не мог заснуть, пытаясь разгадать тайну ночной визитерши, но все таки через какое то время сон поймал меня в свои сети и утащил сознание в глубину нереальных миров и фантазий.

Утром следующего дня, пройдя все необходимые последние осмотры и сдав все казенные вещи, я направился к Лоле. Обрадовавшись, что на сегодняшний вечер и весь завтрашний день я выпросил  у Сергея Викторовича для нее выходной, она быстро собралась и мы направились к выходу.


Проходя через парк, мы заметили толпу зевак, скорую и милицейские машины возле забора, отделяющий  больницу от посторонних взглядов и наоборот. На одном, так называемом, копье забора болталось что то вроде колготок. Подойдя поближе и заглянув в прореху между людьми, нам открылась ужасная картина, от которой Лола стала сразу блевать прямо на том месте где стояла. Лицо ее стало былым  как  торчащая кость ноги той голой девушки, что лежала перед нами. То что сначала было принято за колготки, оказались ее же кишки, протянувшиеся словно бельевые веревки от кончика забора до вскрытой полости живота. Она была молода и красива, у нее были короткие волосы и милая улыбка, застывшая у нее на губах. Ночная визитерша улыбалась мне лежа в лужи крови и собственного говна.

- Местная дурочка, что сказать. Полоумная. И зачем в больницу бегала, наверно лекарства какие хотела тырнуть. Зацепилась за забор животом, порвала себе все, и ногу сломала, вон посмотрите. Говорят она еще кишки свои снять пыталась прыгая на одной ноге, видите те следы. Видать, невдамек ей глупой было, что минуты жизни ее сочтены, - объяснял один прохожий другому, быстро жестикулируя одной рукой. Его похотливый взгляд был направлен на огаленную промежность девушки, а другая рука незаметно массировала ему член через тонкий карман пальто. Я единственный заметил это, так как стоял слева от него. Удар застал его в врасплох. Он ничком брякнулся в руки другого собеседника, который от неожиданности только и смог что открыть рот. Я схватил все еще блюющую Лолу за руку и буквально поволок прочь от того места.

Мы шли  по парку. Был холодный облачный день, порой ветер подхватывал стопки красных и желтых листьев и заставлял их кружится в красивом танце вокруг нас. Мои  чуства уподобились листьям и тоже вихрем сплетались в непотнятное смутное настроение. Мне было жаль визитершу и я чувствовал некую вину в произошедшем, в то же время я был несказанно рад милой девушке, бодро шагающей рядом со мной.  Наступила грустная осень и я благодорил судьбу, что проведу ее не один.


P.S.
- Ты знаешь, а я ведь ходила с санитарами в баню и они меня там жахали впятером.
- Что!!!???
- Хаха, шучу очкарик, видел бы ты свое лицо...

Tweet