Было это в Эвенкии, в начале короткого северного лета. С женой и сыном пешком возвращались домой с рыбалки на Кочечуме (приток Нижней Тунгуски). Собственно, рыбачить пытался я один, а Светлана и Владик загорали на каменистом берегу под отвесными лучами июньского солнца.
Мы всего лишь пару недель как переехали в столицу Эвенкии Туру жить и работать по договору, с жильем и работой все решилось, теперь вот осваивали живописные окрестности. На Тунгуске уже побывали, теперь на очереди был Кочечум (Тура стоит в месте слияния этих рек).
Рыбалка не задалась – на быстром и холодном Кочечуме не годилась простая поплавная или донная удочка, которыми я обычно пользовался на Иртыше. Здесь, как оказалось, надо было ловить на мушку или «корабликом».
И это все у меня будет. Потом. А пока же я, бросив на берег свою почти бесполезную снасть, с криками и оханьями искупался в холоднущих водах Кочечума, позагорал рядом с женой сыном, затем мы слопали принесенные с собой бутерброды, и отправились домой.
Когда только шли сюда, я заприметил этот шарообразный, пышно расцветшей куст ракиты. Он стоял у самой воды, весь окутанный золотистым «дымом», и с него сыпалась пыльца.
Обратный путь, естественно, тоже пролегал мимо него. И еще издали я заметил, что цвет ракитового куста как-то изменился, стал оранжево-черным. И от него исходило негромкое гудение.
Когда мы подошли совсем близко, я обомлел: куст был весь покрыт шмелями! Трудно сказать, сколько их было, но мне показалось – тысячи и тысячи! Правда, они были помельче тех, которых я привык встречать на материке. Да и видел я этих самых симпатичных из всех насекомых всегда поодиночке. А тут их – херова туча!
Что они делали всем скопом на этом несчастном кусте? Неужто все разом объедали нектар с соцветий? Или же это был шмелиный рой. И, занятые решением своих демографических проблем, шмели, может быть, не обратят на нас внимания и пропустят? А если мы им покажемся подозрительными?
Мы остановились в нерешительности, не зная, что нам делать дальше.
Обойти гудящий, как трансформаторная будка, куст со стороны берега не получится – он в этом месте был высок и крут, забраться наверх будет сложно. По воде – не хотелось бы, мы уже были обуты-одеты. Да и дно Кочечума у берега – камень на камне.
Оставалось или дождаться, когда рой снимется и улетит, или все же рискнуть и осторожно пройти рядом с оравой возбужденно гудящих шмелей, понадеявшись на их природную дружелюбность.
За всю свою жизнь я знал лишь о паре случаев, когда шмель укусил человека. И то лишь потому, что его бесцеремонно зажали в кулаке. А вот пчелы и осы, включая шершней, жалятся, сколько хочешь. Хоть в рое, хоть поодиночке, они всегда не прочь наказать человека, покушающегося на их территорию или показавшегося им подозрительным.
И мы рискнули. Я сказал своим, чтобы шли молча, не размахивали руками, в сторону куста не дышали, потому что облепленные шмелями цветущие ветви ракиты буквально нависали над тропинкой.
Первым пустил Владика. Сын, затаив дыхание и опустив голову, прошел благополучно. Следом, поупиравшись, пошла жена. Когда уже почти миновала увешанный шмелями куст, споткнулась о выступающий из натоптанной тропы небольшой камушек и сунулась носом в землю, упала на руки и придушенно сказала:
- …твою мать! С вашей этой природой! Рыбалкой!! Севером вашим!!!
Владик с любопытством оглянулся и остановился.
- Молчи, женщина! – попросил я стоящую на карачках жену. – И проползай дальше. Но молча! Они все слышат!
Светлана послушалась и на четвереньках молча прошествовала мимо этого злополучного куста. Когда она, с покрасневшим злым лицом, встала рядом с сыном в пятке метров от опасного места, в путь тронулся и я. Удочка у меня была на плече, я держал ее левой рукой, в правой у меня была сумка с одеялом, на котором мы загорали. На гудящий куст я тоже старался не смотреть – ну их на хрен. Это поодиночке они мирные, шмели эти. А что у них может быть на уме в такой толпище? Вдруг какое стадное чувство взыграет, и они всей оравой накинутся на прохожего?
- Ого! – сказал кто-то за моей спиной. – Это чё тут такое, а? Пчелы, что ли? Так вроде непохоже…
- Да шмели это! – свирепо прошептал я, обернувшись на ходу. И тут же понял, какую глупость сотворил. Вместе с мои корпусом оборот совершило и удилище и заехало прямо в ракиту. Мама родная! Куст сразу с негодующим ревом взорвался, над ним, трепеща прозрачными крылышками, повисли сотни шмелей. Мне показалось, что они пристально всматриваются в меня.
- Блядь! – сказал тот же голос, из-за которого я обернулся, и тут же послышался топот убегающих ног. А я, не спуская с куста глаз, все еще изрыгающего из своего чрева орды взлетающих шмелей, попятился назад и плюхнулся в холодную реку.
Удивительно, но ни один из мохнатых насекомых ко мне не кинулся. Повисев над кустом и обнаружив, что ничего, в общем-то, угрожающего для них не произошло, шмели вновь стали рассаживаться на цветущий, но уже явно поблекший под их натиском куст ракиты. Чем еще раз подтвердили свою миролюбивую сущность.
А я, даже не подобрав, оброненную удочку (один черт надо будет делать другую, с мушкой, чтобы хариусов ловить), по колено в воде обошел этот шмелиный шабаш и выбрался на берег в нескольких метрах от него.
Больше я нигде и ничего подобного в своей жизни не видел (а, нет – там же, в Эвенкии, ходил по грибы и, разогнувшись, въехал головой в осиное гнездо – ну, такое белое, как из бумаги сделанное. Убегал как лось, проломив в ольховнике полуметровую просеку. Правда, зря – гнездо оказалось старым, заброшенным).
Правда, приятное воспоминание от того дня все же осталось: жена разрешила мне употребить дома для сугрева и снятия стресса заначенную на всякий случай склянку питьевого спирта. А с водкой тогда было уже никак - только по талонам…

Tweet