Говорят, что числа правят миром. Нет, они только показывают, как правят миром.  Это еще Гете подметил. Порой эти самые числа правят миром нашим по достаточно чудной траектории.

В одном далеком от первопрестольной городе был суд. Обычный такой суд, серенькое здание в последнем приступе гордости за отечественную государственность. Плохонькие компьютеры, дешевая мебель, разные люди. В основном - идейные. В далеких от первопрестольной городах попасть работать в суд - большая задача. Зарплата, пусть и не огромная, но стабильная. Уважение и связи по району - пусть не стабильные, но огромные. И, несмотря на главную беду судебной системы - увечность служащих ей людей в семейном плане, ну,  в большинстве своем, конечно - у каждого работника суда были родичи, друзья и знакомые. Потому с улицы, даже талантливому и бескорыстному попасть на работу в храм правосудия ну никак не можно. Вот и собирались на этой работе люди строго идейные - шли работать конкретно за идею о теплом месте. Не все конечно, но так получалось. И ничего, кстати, в том зазорного нету, поскольку читатель мой, на девяносто пять процентов такой же. Хоть и на все сто думает обратное про себя сам. 
Ну да не суть. 

Суд работал довольно сносно - все гениальные требования руководства выполнял, скандалов не учинял, дела не терял. По всем критериям, по которым должны жестко наказывать за упущения - упущений не допускал, до поры до времени. В судебной системе, что ни говори, балом правит Ее высочество Статистика. Ежеквартально всякий суд на просторах нашей Родины приносит этой привередливой госпоже свою тяжкую жертву. Отчетность собирается со всех судов почти единовременно, чтобы, пережеванной в сухой график на пару листов, лечь на самый важный в стране стол. Чтобы хозяин стола почитал, подумал и сделал оргвыводы. 

Еще во времена оные, когда статистика, как наука, пробивалась на ниве человеческой мысли, Твен сказал, что существуют три вида лжи: ложь, наглая ложь и статистика. Не уверен, что до момента, о котором я желаю рассказать читателю, в том суде все точно понимали, о чем сказал уважаемый Твен, но уж после - думаю, никому объяснять не надо было.  Словом, на тихий и спокойный суд надвинулся годовой отчет. Начальник канцелярии, предварительно скупив в аптеке месячный подвоз валидола, сбегала за ящичком кофия, предупредила секретарей в канцелярии, что работаем «до выхода в нолики» и села сводить цифирь.  Через пару довольно напряженных дней удачно свела и сдала на подпись председателю. Та так же удачно подписала, вдумчиво глядя в окно. И после Нового года и Рождественской недели, отчет, покрещенный добрым десятком канцелярских работников, и разве что не омытый бутылкой «Советского» по старому морскому обычаю, уехал в райдепартамент судопроизводства. Где на удивление удачно был принят аж с первого раза. Разбавив валидол тортиком и тем самым упасенным «Советским», начальник канцелярии благополучно убыла в первый за полтора года отпуск. 
А буквально через пару дней у председателя суда разыгрывается нешуточная драма. В ее кабинет был совершен звонок откуда-то из самого-самого верху, где сообщили, что раз уж у нее такие судьи плохие работают - лучше пусть сама себе новое место искать готовится и вообще - приедем-проверим. Остатки валидола от отчета заботливые «кадры» в своем вечно единственном женском числе поднесли председателю, как некое обещание будущих мук всей канцелярии за запоротый отчет. Но председатель, даром, что тетка от интриг далекая, не поверила в саботаж и стала допытываться, отчего такое горе сверху упало.  И допыталась таки. 

По всему суду - 16 судей включая саму председателя. Все как на подбор, личной подписью самого Президента утвержденные, все с хорошей репутацией, все работящие, все абсолютно и твердо понимают, что такое честь мундира. Девять судей - так вообще еще с советских времен работают. Еще двое - при Ельцине пришло. Остальные четверо - уже добор по новому времени, но все из своих, выращены сами из помощников и секретарей. Кстати, редкая картина для суда - чтоб все ну совсем в доску свои, родные. 

Вот среди новеньких есть естественно самая новенькая. Возраста у ней еще нет, барышня-боярышня в самом соку. Такая тургеневская почти, миниатюрная, с тихой светлой улыбкой. Скромна - не передать. Вежлива - не пересказать. И все у ней уже второй год тихо-тихо. Ни одной жалобы от граждан. Ни одной ссоры с коллегами. Ни одной интрижки. Даже с кадрами, извечным Табаки председателя, и с той кофия не пьет, потому как кадры они на то и кадры, чтобы разведку вести. А наша героиня с Табаки - только аккуратно и вежливо, и только по рабочим вопросам. С 9 до 18. Вобщем благодать, а не подчиненный. И вот у этой тихони по отчету - 100 процентов отмен дел в кассации! А тут надо пояснить, к чему дело. Каждое решение, которое судья принимает - оно непременно может кого-нибудь не устроить. И потому законом у нас предусмотрено, что несогласный с решением может подать жалобу. Жалобу такую называют кассационной. Дело с этой жалобой едет в вышестоящий суд, где более квалифицированные и менее занятые судьи эту жалобу бегло под лупой разглядывают. И принимают решение - правильно ли судья рассудила. Не нарушила ли где закона. Правильно ли все дело провела - все ли доказательства исследовала, всех ли допросила. И как дело провела - в соответствии с законом, али как обычно. Вобщем, если око зоркое где недостатки найдет - решение отменяют, и пуляют дело назад. Рассматривайте товарищи по новой.
И несмотря на то, что жаловаться - это право гражданина, то есть его волеизъявление, а не обязанность, по количеству отмененных решений считают насколько судья грамотный и ценный специалист. И как, значится, к работе относится. Должно и трепетно, али как все. Вобщем, у тихони - 100% отмены. Значит она, как специалист, нуль полный. Значит - скандал, беготня по потолку. Значит - господа, к нам едет ревизор. Значит - большие проблемы. Председатель, щедро набулькав валидолу в то, что с утра было чаем, вызывает на ковер негодницу. Распеканку, значит, устроить. И сообщить, что далее их города все равно только Колыма, а потому поедем на пару, но тебе, тихоня, все равно перед тем нервов попорчу.
Явившаяся на Голгофу судья, нежно хлопнув ресницами оправдывается. Мол, у меня в кассацию всего одно дело ходило за год. Ну не виноватая я, что они не жалуются. А там, секретарь забыла в протоколе что-то написать, вот его и того, отменили - мол, процесс проведен с нарушениями.  Через четыре нервных рыка, несчастная судья идет осмыслять судьбинушку назад к себе в кабинет, а к председателю стрелой летит и.о. начальника канцелярии. Уже с копией отчета. А там - и правда - одно дело сходило в кассацию. Одно и отменили. Все четко. Но! Статистика не дура - ее не обманешь. Ежели одно дело всего в кассации было и оно же и отменено - отмена стопроцентная. Значит - судью на мыло и далее по всем актам Мармезонского балета. 

Для порядка пропесочив и.о. начальника председатель достает записную книжечку и звонит наверх. Мол, разьяснить, ошибочка там у вас. Мол, зря кошмарите. Мол дурочка у нас юная работает, да. Не знает народной мудрости - чтобы сухая статистика не ударила в голову, её разводят. Мол, не опытная. Ну она ж научится, а как же. Так что у вас там помарочка со статистикой-то выходит.  А ей в ответ - а у нас, судя по статистическим данным со статистикой все в порядке. И вообще, подруга дней моих суровых, мы уже наверх отрапортовали, так что ждите ответа, как соловей лета. Мы б и рады какую-нибудь сопроводительную бумажку с пояснениями вложить, да только кто ж там наверху читать-то будет, когда статистика не врет и цифирь налицо. Отмена - 100 процентов.  Председатель и так и эдак - не идет разговор. Все все понимают, сочувствуют, но сделать ну ничего уже нельзя. Получается, что этот отчет благодаря тому, что все быстро сдали и свели - уже на самом главном столе лежит.  Следующие две недели суд лихорадит. Дергает и трясет так, что даже самые корифеи упомнить такого не могут. Каждая бумажка под учет, со всего данные предоставляй, каждый свой шаг в пяти графах отмечай и наверх ежедневно подавай. И чтобы все как мышки ходили - ни покурить, ни в туалет. Кактус в большом горшочке для слабостей купить и всем работать. Проверка.

К концу недели у кадров на столе аж целых четыре заявления по собственному желанию, голова у них, бедных, от жалоб, сплетен и слухов уже даже не квадратная, а кубическая и внятно пересказать они даже простой диалог не могут. Потому, как кадры в общей истерии всегда первые вопят, потом дергаются из угла в угол, пока все не утрясется, а потом еще долго сидят в одиночестве над кофе под аутотренниг «я выше обстоятельств» и пытаются забыть, как истерили. Секретари уже видят светлое завтра в любом другом месте, помощники сильно думают, а надо оно им вот так кучерявиться, судьи хмуро ощущают, что каждый из них следующий.
А у нашей двоишницы тихое помешательство. Она рубленно ведет процессы, потом истерично листает копию того самого злополучного отчета и названивает однокурснику в Москву - он рванул и прибился в самый центральный Департамент. Мол, пособи родимый, как там у вас на такие вещи смотрят? Мне уже вещи паковать или как? Однокурсник уже уверенный, что звонки эти явно неспроста, перебирает мысленно все намеки от этой тихони за все пять счастливых лет универститета, и думает сгонять проверить «отношения» на месте в ближайший отпуск. А то мало ли что. Дивчина-то правильная была.

Вобщем пока суд гудит как осиный улей, проверка до него добирается. И добирается на самый пик. Приехали, понюхали, пошарились, посмотрели на новое конвойное помещение под уже безжизненный бубнеж председателя, специально для такого случая заготовившую экскурсионную речь. Потом сели подумать над отчетом. Сверили бумаги, посмотрели канцелярию. Еще раз понюхали, крякнули, закусили и убыли восвояси слегка неровной от тяжелой работы походкой. А в суде этот день - один день Ивана Денисовича. С утра дружили одни против других - под вечер уже другие против третьих. И заявлений за день проверки еще у кадров прибавилось. А в аптеке, что через три дома от суда - валидол уже давно кончился. И аптекарши судейских работников уже как своих встречают. И обьясняют, как успокоиться «народными методами». Вобщем проверка уехала. Два дня все на деревянных ногах. И все вроде кое-как устаканилось. Все успокоились, уверенные что о судьбы-то никуда не уйти. И тут на третий день из отпуска возвращается начальник канцелярии. Уже - враг народа. Она и не понимает - за что родимые. Я ж даже не соврала в этот раз ничего. А ей - так и дура, что не соврала. Мы с твоей честности лиха хлебнули. Ты когда отчет сдавала куда смотрела? Об отпуске думала? УУУ злыдня, чтоб тебе в отпуск в феврале пойти. А начальник чуть не плачет - так я итак в январе пошла. Что ж я сделала такого? Коллектив оправданий не принял - начальник на утро заявление за свой счет и заявление по собственному кадрам на стол. Кадры уже почти без чувств, даром что раньше подругами с начальником канцелярии были - даже не поуговаривала. Потому как у кадров этих заявлений к десятку, а соображать уже не получается, а получается что - раз сразу столько увольняется, значит опять скандал. И кадры своей ухоженной пятой точкой ощущают, что в этот раз им точно крайними быть, мол, не тот персонал они по представлению председателя набирали.  А еще через день - молот проверки опускается на суд и выпускает пар. Сначала звонок председателю. Мол, ты нас прости, там перед девочкой этой извинись, но мы ее снять обязаны. У нее отмена стопроцентная. Естественно снимем ее с почестями, ни тебе, ни ей препятствий чинить не будем дальше работать по госслужбе. Но отсюда - снять обязаны. Председатель уже белая как январская дорога на Чукотке в забытьи орет в трубку, что у нее всего одно дело отменено. Но там еще отстраненнее просят извиниться перед несчастной, пообещать ей, например, дать самой уйти, в отставку да еще и премий отписать, да еще и характеристику положительную и вообще.  Председатель зовет к себе нашу тихоню. Она молча слушает, кивает и уходит.  И из суда уходит - сама, по собственному желанию в отставку. И с характеристикой положительной из города пропадает где-то через месяц. Но за этот месяц все налаживается. Мигрень у кадров спадает, заявления слегка смущенные секретари-помощники успевают разобрать назад. Только начальник канцелярии увольняется. И вроде как адова воронка захлопнулась и суд живет целый год спокойно и счастливо. Пока председателю не позвонила ее однокурсница, из области недалече от первопристольной. Она там сейчас в Коллегии сидит, отбирает коллегиально кандидатов в судьи. Звонит и интересуется, вот как так вышло - по оперативной сводке работала у вас такая-то, служила отечеству, но недобросовестно, у нее по результатам года 100 процентов отмены вышло. А тут вот, твоя, подруга, характеристика на ее работу - настолько лучистая, что мы с нее слепнем. Это как?  История умолчала о том, каких сил далось председателю тот разговор закончить на позитивной ноте.

Но только девочку судьей вторично все-таки назначили. Оказалось долетел до нее ее однокурсник - проверил «отношения». И с собой в Москву забрал. А через полгода после того, как она судьей снова стала - она в декрет ушла. И судя по тому, что у нее теперь второй намечается - надолго.

Tweet