Прежде чем рассказывать пытливым «удавчикам» ресурса о моём легендарном дедушке, стоит, наверное, пояснить, кто был мой папа. Вот вам, люди, очерк на годовщину смерти моего отца, который был написан в середине 10-х годов.

«МЕНЯ ЗОВУТ – ВАЛЕРИЙ ИЛЬИЧ»

9 июня 2004 года не стало моего отца, Валерия Ильича Суразакова. Его удивительная судьба началась за колючей проволокой детской воспитательной колонии в Кировской области, а закончилась в кресле помощника вице-губернатора Тюменской области. Пионервожатый, педагог, офицер-воспитатель, политработник-пропагандист, социолог, депутат, государственный служащий… Вежливый, внимательный и тактичный - он жил для людей. Его любили и уважали, к нему прислушивались, ему верили.
Великое счастье родиться с отцом. Только сейчас я понимаю, какое благо – отец.

АЛТАЙСКАЯ ФАМИЛИЯ

… «У меня родился сын! Стопроцентный гражданин!» – орал от пьяного счастья сбывшейся мечты штатный пропагандист полка, лейтенант Валерий Суразаков, стоя ночью с ракетницей в центре высокогорного поселка Акташ в Горном Алтае. Две тысячи метров над уровнем моря. Ночь. Звездное небо. И он с ракетницей.
Совпадения начались незадолго до моего рождения. Его, выпускника исторического факультета Кемеровского педагогического института, ушедшего в армию по Ленинскому призыву, распределили не куда-нибудь, а именно на родину фамилии предков - в Горный Алтай, обетованную землю потомков древних тюрков. Метафизика.
Отец рассказывал, как на обязательное представление его личному составу в поселковый клуб набилась тьма местного населения – кривоногих, низкорослых, коренастых, узкоглазых, круглолицых горно-алтайцев. Каково же было изумление военных и в первую очередь отца, когда после слов замполита полка «…лейтенант Суразаков» в зале одобрительно захлопали. Оказывается, Суразаковы в Горном Алтае – свои в доску. Они пошли от шамана Суразака из рода Чапты (от алтайского Чаап – «детёныш косули»), и в той стороне до сих пор - в большом авторитете.

ОТ КОЛОНИСТА ДО ПИОНЕРВОЖАТОГО

Папе выпала нелегкая доля. Наверное, как и всему послевоенному поколению страны Советов. Дитя Победы (отец родился 21 мая 1945 года) с ранних лет познал нужду и голод. Ему не повезло с матерью: в доме часто появлялись незнакомые мужчины, и она заставляла его называть каждого «папой». Отцу это не нравилось, и он убегал. Бродяжничал. Хотелось кушать – воровал. Хлеб, колбасу, сахар. Его ловили, били и сдавали в милицию. Во втором классе он был взят на учет в детскую комнату милиции. Однажды мать вдруг говорит ему: «Валера, помнишь, ты мечтал поступить в Суворовское училище? – Собирайся. Я договорилась, но сначала тебе придется побыть в детприёмнике – такое правило». Шел август 1957 года. Когда отца привезли в колонию и все объяснили, папа горько заплакал. Простить предательство матери он не смог до конца своих дней.
В колонии папа начал учиться. Романтика уголовного мира его не привлекала, и он с упоением засел за книги, которые давали школьные учителя. Очень скоро выяснилось, что у талантливого и прилежного ученика в груди бьется сердце пламенного революционера-правдолюбца. В каждой колонии - а он прошел их три – отец сражался с блатными урками, отстаивая право на самоопределение. Немудрено: в том сумрачном детстве его излюбленным произведением был рассказ Максима Горького «Старуха Изергиль». Образ Данко, вырвавшим из груди своё горящее сердце и осветившим путь людям, он пронес и через свою жизнь тоже.
Руководство колонии помогло найти ему родного отца. Дед оказался отличным мужиком, фронтовиком-штрафбатчиком, кавалером ордена «Славы».
- Смотри, Валера, как я живу,- сказал сыну Илья Федорович Суразаков, показывая ему свой скромный угол в бараке, - если устраивает, перебирайся ко мне, как-нибудь прокормимся.
Так отец оказался в Новокузнецке – городе, о котором Владимир Маяковский сказал стихами: «Я знаю, город будет, я знаю, саду цвесть, когда такие люди в стране Советской есть!». Там-то я и родился.
Но прежде отец окончил школу. Сначала его все сторонились: колонист – одно слово, однако со временем папа стал душой коллектива. Рядом с ним никогда никому не бывало скучно. Он стал заводилой. Массовиком-затейником. Свой душевный жар он умело вкладывал в рамки внеклассной работы. После окончания Новокузнецкой средней школы, стал ее главным пионервожатым. Директриса души в нем не чаяла. Для нее Валера Суразаков был палочкой-выручалочкой. Школа стабильно держала первое место в городских конкурсах художественной самодеятельности. Заочно папа учился в Кемеровском педагогическом институте.
Настал момент, когда, после окончания вуза, отцу предложили стать директором школы. К тому времени он успел подняться с первоначальной ставки пионервожатого в тридцать семь рублей до шестидесяти. Должность же директора школы поднимала зарплату до ста двадцати. Но папа отказался. «Одно дело,- объяснял он мне позже,- творчество, и совсем другое – хозяйство». На него начали давить. Папа упирался. А когда совсем стало невмоготу, он сделал ход конем: по Ленинскому призыву ушел в Вооруженные силы – случай благоволил. После срочной службы надеть лейтенантские погоны для него оказалось делом нетрудным. Так неожиданно для всех папа начал карьеру военного.

ШТАТНЫЙ ПРОПАГАНДИСТ

Вот что писала 28 января 1975 года в передовице под рубрикой «Бойцы идеологического фронта» газета Сибирского военного округа «Советский воин» (эту газетную вырезку я нашел в папином архиве):

«Сегодня в Москве отрывается Всеармейское совещание идеологических работников. В нем принимают участие и представители нашего Краснознаменного Сибирского военного округа. Среди них – лейтенант Валерий Ильич Суразаков. Он – штатный пропагандист полка.
Должность эта не из легких. Она почетная и вместе с тем сложная и ответственная. Разнообразны обязанности штатного пропагандиста. Но сущность всех их одна – нести в массы живое слово партии, разъяснять ее идеи и политику, настойчиво и целеустремленно формировать и развивать у воинов коммунистическое мировоззрение, высокие морально-боевые качества.
Прежде всего, пропагандист призван, как это вытекает из требований постановления ЦК КПСС «О работе по подбору и воспитанию идеологических кадров в партийной организации», подавать пример активного личного участия в идейно-политическом воспитании людей. Для лейтенанта Суразакова это стало правилом жизни.  В его рабочей недели нет, пожалуй, такого дня, когда бы он не выступал перед воинами. В личном январском плане пропагандиста – самые разнообразные мероприятия. Это и доклад для сержантов «Об особенностях идеологической борьбы на современном этапе», и инструктивно-методическая лекция для руководителей групп политзанятий по изучению Пленума ЦК КПСС и второй сессии Верховного Совета СССР, и выступление перед активистами о советском образе жизни, и Ленинское чтение по произведению вождя «Письмо к рабочим и крестьянам по поводу победы над Колчаком», и многое другое. Каждое его выступление проникнуто партийной страстностью, несет в себе заряд коммунистической убежденности, звучит убедительно, доходчиво, оставляет след в сознании людей. (…) Лейтенанту В.И.Суразакову присуще похвальное стремление полнее вооружать внештатных пропагандистов знаниями, добиваться, чтобы все они глубоко проникали в процесс политической подготовки личного состава, изучали действительные духовные потребности воинов, тесно связывали свои выступления с жизнью и задачами подразделений. Не случайно он является душой многих мероприятий. Именно благодаря его стараниям в части вошло в практику проведение информаций для пропагандистов не только на общеполитические темы, но и по вопросам боевой подготовки, соревнования и дисциплины воинов, об очередных задачах личного состава. По его инициативе и при активном участии в полку прошла научно-практическая конференция «О творчестве командиров и пропагандистов в воспитании подчиненных в процессе политических занятий». Он также был инициатором обсуждения на семинарах с руководителями групп таких вопросов, как «Роль политических занятий в укреплении воинской дисциплины», «Методика обучения слушателей самостоятельной работе с первоисточником» и некоторые другие.(…) Сейчас в части все больший размах приобретает подготовка к 30-летию Великой Победы. И в это дело Валерий Ильич вкладывает душу и сердце. Уже начал действовать продуманный им в деталях лекторий, посвященный знаменательной дате. Прошли первые встречи с ветеранами Советских Вооруженных Сил. Состоялись Ленинские чтения. Впереди – десятки новых мероприятий. Провести их интересно, содержательно, с высокой эффективностью – над этим думает сейчас штатный пропагандист. Большие и ответственные задачи возложены на штатных пропагандистов частей. Пусть в выполнении их служит им примером отношение к своим обязанностям лейтенанта В.И.Суразакова».

Это многое мне объяснило в самом себе.

«КАК МЕНЯ ЗОВУТ?»

В Тюмени мы оказались в 1975-ом году. Отца направили к новому месту службы: в политотдел Тюменского высшего военно-инженерного командного училища. Семья, разумеется, следом. Счастливое было время! Жили как у Христа за пазухой. Отцовской зарплаты хватало и на черную икру за завтраком, и на ежегодные семейные вояжи по Советскому Союзу. Страна заботилась о своих защитниках. Профессия военного была престижной.
Курсанты ТВВИКУ быстро приклеили к папе прозвище «агитатор». А по училищу то тут, то там слышалась курсантская пародия на отцовскую манеру общения с новичками: «Меня зовут Валерий Ильич Суразаков. Как меня зовут?». Это был излюбленный папин прием. Упражнение на внимание для курсантов. Иной зазевавшийся воин попадал  впросак на неожиданное отцовское, ни с того ни с сего: «Как меня зовут?».
В середине восьмидесятых папа увлекся социологией. Новое мышление перестройки диктовало новый подход. Отцу поручили группу профессионально-психологического отбора. Все личные дела абитуриентов ТВВИКУ проходили через него.
Накануне моего поступления в Свердловское суворовское военное училище (стоит ли говорить, что именно папа заразил меня этой мечтой?) отец предложил пройти такой тест. Незаметно, в общем потоке абитуриентов. Я хорошо помню тот шестичасовой, интеллектуальный марафон с ребусами, шарадами, задачками и головоломками. И, хотя экзамен этот для меня был, что называется, не в зачет, волновался и переживал я по-настоящему. Скорее всего, оттого, что просто боялся упасть в глазах отца. Весь вечер не находил себе место, до тех пор, пока отец, придя домой не успокоил: «Средняя троечка. Годен».
С Суворовским училищем тоже была история. Мне было двенадцать, когда отец впервые заострил мое внимание на стройных шеренгах подтянутых юношей с алыми погонами на плечах, чеканящих шаг на Красной площади. «Суворовцы…», - многозначительно, с какой-то таинственностью, протянул тогда отец. Однако, когда в конце седьмого класса я известил его о своём решении поступать в суворовское училище, первой его реакцией была фраза: «Фамилию хочешь опозорить?! Туда отличники в очереди стоят, куда тебе с твоими тройками!». Папа умел мотивировать. После таких слов поступить в училище стало для меня делом чести. На вступительные экзамены в Свердловск я поехал самостоятельно, в составе шестидесяти смельчаков со всей Тюменской области.
На перроне папа сказал мне: «Этот шаг, сынок, ты должен сделать сам». Двери электрички закрылись, и фигура отца, махающего рукой вслед, постепенно исчезла.
Нас поступило - восемь, а выпустилось – четверо.

ДЕРЖИСЬ, МОЙ МАЛЬЧИК, НА СВЕТЕ ДВА РАЗА НЕ УМИРАТЬ!

Мне было лет восемь, когда я однажды в кровь разбился на велосипеде. Как попал домой - не помню, помню только спокойный и уверенный голос отца: папа начал вдруг рассказывать поэму Константина Симонова «Сын артиллериста». Он знал ее наизусть: «Был у майора Деева товарищ, майор Петров…». Как-то незаметно для самого себя, я позабыл о боли. Вместо этого сознание, возбужденное сюжетом, рисовало героический образ смелого Леньки, засевшего где-то в горах, в немецком тылу, самоотверженно вызвавшего огонь на себя, когда фрицы окружили его со всех сторон.
Впечатление оказалось настолько сильным, что я не смог удержаться, чтобы тоже не выучить ее наизусть.  Пригодилась. Выступая однажды в Винзилинской воспитательной колонии Тюменской области  перед малолетними воспитанниками, я начал именно с неё. Пацаны сидели словно завороженные. Воздух звенел. Двести лысых одинаковых голов на сером фоне мрачных фуфаек в холодном зале ловили звуки. Все были в шоке…
…После «кадетки» я поступил на факультет журналистики Львовского высшего военно-политического училища. И тоже не обошлось без папы. До разговора с ним я бредил Рязанским училищем ВДВ, либо - на худой конец - ротой морской пехоты Благовещенского общевойскового училища. Привилегия суворовца позволяла поступить в любое высшее военно-учебное заведение страны без экзаменов, вне конкурса. Папа рассудил: «ВДВ и морпех – это здорово! Но представь себе на секунду ситуацию, что тебя после тяжелого ранения комиссовали. Чем ты будешь заниматься на гражданке? Ни профессии, ни ремесла. А военная журналистика открывает перед тобой и профессиональные перспективы, и право выбора рода войск. В крайнем случае, если не получиться писать, у тебя всегда есть возможность переквалифицироваться в замполиты».
Как в воду глядел отец. Карьера военного не сложилась. Зато журналистика оказалась надежным ремеслом, с которым - хоть в огонь, хоть в воду, хоть в медные трубы.
В 1995 году со мной случилась беда. Какие-то отморозки, попутав берега, проломили мне череп железной трубой в подъезде моего дома, вероломно напав сзади из-за угла. До второй городской клинической больницы меня подвез добрый человек. Потом провал. Помню только лицо нейрохирурга Дмитрия Леонидовича Максюкова и его требование дать согласие на экстренную операцию. Снова провал в памяти. Потом лицо отца, его рука: «Держись, мой мальчик, на свете два раза не умирать!».
Потом - небытие. Кромешная тьма, холод и страх. Кома. Семь дней. Затем жизнь вернулась.
Трудно сейчас понять, что вернуло мне жизнь: молитвы матери, простоявшей эти семь дней на коленях в церкви, или слова отца: «Держись, мой мальчик, на свете два раза не умирать!».

БЫТЬ НУЖНЫМ ЛЮДЯМ

В 1989 году отец одержал ошеломляющую победу на выборах в Тюменский областной совет народных депутатов. Около восьмидесяти процентов избирателей проголосовали за подполковника Валерия Ильича Суразакова. Папа возглавил постоянную комиссию по делам молодежи. Началась кипучая общественно-политическая деятельность. Подающий большие надежды комсомолец Сергей Сарычев стал у папы в областной администрации «правой рукой».
Раньше все малолетние преступники тюменского региона, осужденные судом, так называемые «малолетки», отправлялись отбывать наказание в другие субъекты Российской Федерации, то есть на чужбину. Несчастным родителям – по большей части одиноким матерям – было сложно навещать своих чад.
Папа сумел убедить общество и построил в поселке Винзили Тюменской области воспитательную колонию. Теперь мамашам проще навещать своих неразумных чад.
Потом была работа помощником депутата Государственной думы Виктора Рожкова, затем деятельность в качестве помощника заместителя губернатора Владимира Третьякова. А потом политический режим в регионе поменялся. На смену губернатору Леониду Рокецкому пришёл никому не известный северянин Сергей Собянин.
- Буду преподавать историю в школе, - улыбаясь за ужином, говорил отец. Однако, как выяснилось, опытные кадры требуются любой власти. Папе поступило предложение стать помощником вице-губернатора. Николая Добрынина, как известно, со временем сменил банкир Владимир Якушев, который впоследствие станет губернатором Тюменской области.

НЕПРОЩЁННАЯ ОБИДА

Папа занемог на даче.
Кто бы мог подумать, что дискомфорт, который испытывал отец в связи с болями в спине, вызван раком поджелудочной железы в 4-степени. Карцинома.
Страшный диагноз он воспринял стойко. Закаленный жизнью отец, считал, что любой недуг можно победить усилием воли. Как Овод из романа Войнич. Химиотерапию он смежал нетрадиционной медициной «колдунов» и «волшебников». Одна ясновидящая, к которой папу возил друг семьи, сказала, что «ему осталось жить – девять месяцев». Она ошиблась лишь на шестьдесят дней.
Когда пришел его смертный час, он очнулся, окинул нас всех грустным взглядом, улыбнулся и… умер.
В одной мудрой книге я прочел, что рак – это непрощёная обида. Думаю, что эту обиду он не простил своей матери. Бог ей судья…

ДЕД

По рассказам отца, Илья Фёдорович Суразаков был отчаянным челом. Перед войной он ударил по роже какого-то советского начальника за неуважительно брошенное слово в свой адрес, за что получил срок. Но как только представилась возможность «искупить кровью», дед тут же не применул ею воспользоваться.
Попал в штрафбат. И в первом же бою, положив в немецкой траншеи с десяток фрицев и будучи легко раненым, переквалифицировался в законного бойца красной армии.
Дед ненавидел Советскую власть лютой ненавистью. Пока он был жив, успел рассказать, как в Горно-Алтайск в конце двадцатых годов пришли «красные» и без суда и следствия вывели в лес его отца и деда - родовых шаманов – и тупо расстреляли их. Кто из детей успел сбежать – утекли. Кто не успел – разделили учесть родителей.
Дед успел спастись.
Честная служба Ильи Фёдоровича Суразакова на полях сражений Великой Отечественной войны была удостоена двумя орденами Славы: 3-й и 2-й степени. До полного кавалера не хватило чутка времени.
Вернувшись в Новокузнецк, дед нашёл себе смиренную бабу и начал с ней доживать свой век.
Он был силён, смекалист и многорук. Свою первую «Славу» он заработал за то, что однажды перенёс на себе через болото «сорокопятку», чем спас жизнь целому батальону. В это сложно было бы поверить, учитывая, что пушка весила 200 килограммов, но вы не знали, люди, моего деда. Много позже, на гражданке, он запросто кистями рук закручивал в узорчатые петли гвози-сотки. Он прекрасно шил шубинки, затягивая в вечные узлы руками толстые капроновые нити.
За что Илья Фёдорович получил вторую «Славу» история объективно умалчивает. Отец верил в легенду, что его папа алтайским (тюркским) ножом в разведке перекосил «в одинокого» весь спящий штаб немецкого полка, стоящий на пути наступления их подразделения, а начальника штаба, живого и без единой царапины, однако контуженного его ударом по голове, приволок на себе к нашим.
После войны дед много пил. Он уходил в запой на неделю, и тогда в местном новокузнецком околодке соседи хоронились - у Христа за пазухой, кто как мог. Впрочем, пропившись, Илья Фёдорович снова превращался в доброго язычника, умеющего найти общий язык и с камнем, и с деревом, и с огнём, и с человеком, и слюбой другой живой и неживой тварью.
Илья Фёдорович Суразаков погиб 9 мая под колесами неизвестного автомобиля, в день Победы, когда в дупель пьяным переходил проезжую часть в неположенном месте. Обидно другое: какие-то мародёры к утру успели снать с трупа все его награды.
Нет, ребята, пить – вредно!

Tweet