Весеннее обострение стояло в самом разгаре: коты блядствовали ночи напролет и вили гнезда на цветущей под окном абрикосе, горланя свои пьяные песни, а хамовитые воробьи, деловито чирикая, носились в теплом воздухе и нахально срали на соседский жестяной козырек. Пахло цветами, пометом и котами. Весна, хуле…
    Я спал, не слыша очнувшейся вдруг природы, такой тихий и нарядный, что меня хотелось класть, выносить и отпевать, а потом, по словам моего друга Славентия, везти на контрольное захоронение и там принимать директора кладбища на взятке за уютный уголок рядом с уважаемыми людьми, сразу слева от центральных ворот. Накануне вечером я бился в судорогах, пытаясь завязать ебучий красный галстук на модный большой узел, который выходил то маленький, то кособокий, то блять не выходил совсем. Когда бесполезная шелковая тряпка приобрела нужную форму, я вырвался на волю и  метнулся в магазин с галстуком на голое тело, где снял стресс запотевшей бутылочкой  ледяного пива, не отходя от кассы. Стресс ушел,  провожаемый второй такой же, ему на смену пришли спокойствие и легкий похуизм, в сопровождении третьей и четвертой, и светлая радость бытия, переходящая в эйфорию, посетила и долго гостила во мне вместе с содержимым пятой и шестой. За сим нахлынуло острое желание продолжить банкет в обществе более крепких напитков, которому ничто уже не препятствовало. Нахуярился, кароче, до изумления…

  Но в третьем часу ночи, памятуя о завтрашней поездке, начал собираться – надел костюм с отливом, достал из тумбочки подъебочные часы Амега, нашел в куртке  взятый напрокат у прыщавого соседа-лоха (бывшего по совместительству владельцем обосранного козырька) подъебочного качества Верту и стал заводить в нем будильник. Находящееся в пивной нирване сознание долго боролось с китайским переводом английского на русский, наконец, вошло в ступор на фразе «введите бревно запроса», послало меня, соседа, будильник на хуй и отключилось. После чего я, судя по всему самостоятельно, придумал, как мне тогда показалось, одну хитрую штуку – я нашел лыжную шапочку «Динамо» с прорезью для глаз и аккуратно надел ее на голову, чтобы, если вдруг просплю, утром не расчесываться и не мыться, а стартануть в полной боевой готовности. И, сложив лодочкой руци на груди, глядя на высокие звезды, заснул на балконном полу праведным сном монаха-схимника. Так меня и нашли…
    Я проснулся, завернутый в простыню, на просторном заднем сиденье какой-то модной машины и стал прислушиваться к позывам истерзанного организма и пиздящим на передних сиденьях серым пятнам. Организм хотел пить, ссать и ебаца, всё как и всегда, только в пять раз острее, и в той же последовательности. Судя по разговору впереди, одно серое пятно распекало другое за халатность и распиздяйство, а другое - на водительском месте – периодически подпездывало и виновато махало гривой в знак согласия, что он таки действительно чмо и педораз, и что это синее уебище в костюме ниндзи-олигарха, воняющее на заднем сиденье, он видит в  последний раз. Слегка ахуев от такой обструкции, усугубленной пониманием того, что воздуха действительно не озонирую,  я приоткрыл окно, снял шапку и осмотрел себя в зеркало заднего вида. Там виднелся  роковой просчет с коварной шапочкой в виде лихо заломленного волосяного рога, не эстетично торчащего  набекрень, и узкие свинячьи глазки, выглядывающие, как из подвала, на серую действительность. Начались каментарии…

      Надо сказать, что Иван Карлович Гмыря, будучи большим начальником какого-то супер подразделения по борьбе с экономическими преступлениями, начал свою карьеру с участкового, а потому хуесосил своих подчиненных, включая и моего школьного другана Славентия, со знанием дела, обстоятельно и, что было самое неприятное, прилюдно. Это отнюдь не вызывало трепетного к нему отношения, а вызывало жгучее желание засунуть в его вертлявую жопу какую-нибудь шершавую раскоряку. Гмырей и оказалось серое пятно на пассажирском месте, пиздящее о расправах, ждущих моего ни в чем неповинного друга, вплоть до публичного ссания в карман и срания на спину, в случае неудачной операции с фальшивым олигархом. В перерывах он отвлекался на меня и предлагал то «побрить это лохматое китайское ебало, заявив местным аборигенам, что покупать землю к ним приехал Мао Цзэдун, то «сдать меня в этой шапочке в дурдом для снятия похмельного синдрома». Говорить  в ответ я ничего не мог, думая, что порвал нёбо, когда храпел, да и к тому же царапающийся, как наждак, язык с трудом ворочался во рту. Великая сушь продлилась еще километров пять, пока мы не остановились у придорожного кафе.

      Ацкие мучения кончились: бокал разливного кислого пива оказался настолько чудотворным, что после куриного бульона я решил ебнуть еще пятьдесят водочки. Хотя мир и окрасился во все цвета радуги, но в нем жил и пиздел Иван Карлович Гмыря о всякой хуйне типа важности возложенного на меня поручения, о том, что олигарх, покупающий  сто гектаров угодий, не должен выглядеть, как приемщик стеклотары, и если я не хочу увидеть своего другана в фекалиях, то до завтрашнего утра должен выглядеть нормально. В общем, с водкой обломилось, и этим вечером, в связи с моим легким запоем, решили заночевать в Цурюпинске.  Через час езды по разъебанной фурами дороге показался город.
    Проехавшись до цента, я успел заметить, что Цурюпинск – это нихуя не город контрастов, а такие руины Советского Союза в отдельно взятом городе, где оплотом  капитализма на улице Ленина стоял супермаркет с оригинальным название «Универсам». Недалеко от него, к услугам жаждущих, светилась стометровка из десятка кабаков и нихуя не светилась огромная общага, по которой будто пару раз ебанули из танка. Больше  ничего в Цурюпинске я не увидел.
    Мы со Славентием поселились в гостинице в четырехместном номере, обставленном с роскошью школьной столовой, а богатому и расточительному Ивану Карловичу достался люкс для молодоженов с розовым абажуром, и холодильником, оснащенным огромной ручкой, как у однорукого бандита. Недовольное культурным уровнем принимающей стороны начальство пообещало всех разъебать и завалилось спать. Мы же привели себя в порядок, и не спеша попиздовали на обзорную экскурсию. Вечерело, в городе зажигались редкие огни.

    Наша познавательная экскурсия как-то сразу оборвалась на дегустации пива в первом же попавшемся «ресторане», как гласила его облупившаяся, кривая вывеска. Суровая пролетарская  обстановка и хамоватый персонал заведения вызывали такую ностальгию, что посмотрев в сиротский счет, я решил, что это в советских рублях. Мы посетили еще три похожих наливайки и осели в самой последней в доску советской, куда и подтянулся Гмыря с местными корешами. Он притащил свою литру вискаря, шокировав культурное население города до крайней степени дороговизной буржуйского пойла и развел «интеллигентный» базар про виды на урожай и снижение куриного поголовья в Херсонской области. Я же, слегка принявший на грудь, входил в роль Абрамовича на выезде, требуя невиданного здесь льда для виски, надувал щеки и пиздел про индекс какого-то Доу Джонса. Ближе к ночи, вертя сраками и строя глазки, в облаках сигаретного дыма появилось местное блядье, резво гоцающее между столиков под заебавшую всех Сердючку. Настроение улучшалось, начались синие танцы. .       
    Через некоторое время две местные куртизанки уже сидели за нашим столиком и, манерно приподнимая мизинец, потягивали пиво из горла. В угаре полупьяного веселья было решено везти их в гостиницу, не тратя зря время и деньги на дальнейший развод, и по пути заскочить в магазин. Но при ярком свете «универсама» я увидел, что ебать их можно  только обмотав ёбла непрозрачным скотчем или плотно накрыв ватным одеялом, к тому же одна из красавиц смутно напоминала мне чье-то противную мужицкую харю.  «Пусть их Гмыря дрюкает, а лучше – они его, бутылкой из-под виски», - решил я и спетлял обратно в бар.

    Растянув кружку пива на час, я вернулся в гостиницу, собираясь поспать, но просчитался. Веселье в номере только начиналось. Хуй иво знает, чем они тут до меня занимались, но увидел я следующую картину: запивая шампанское пивом из двухлитрушки, дама, представившаяся Варварой, хуярила с двух рук соленые кальмары с рафаэлками со скоростью  электромясорубки и на приставания похотливого Славентия «присесть на кроватке» только глупо угукала и что-то мычала. Вторая шмара ни в чем не отставала от подруги, и казалось, будто они пришли на соревновании, кто быстрее запиздячит все лежащие на столе продукты. Недостаток некоторых зубов обе с успехом компенсировали высокой частотой пережевывания, и по их восторженным замечаниям было понятно, что до этой волшебной встречи их обычно ебли пьяными, но голодными.
    Наконец, Карлович, хватая обеих за сиськи и патлы загнал их пинками в душ, в котором те просидели какого-то хуя полчаса, и вышли еще страшней, чем были.  Я в это время уже слегка закемарил и проснулся от звуков разговора в темной комнате.         
    - А весной и летом на прополке виноградников работаю, три рубля за рядок платят, - щебетала довольная и сытая Варвара, которую, видимо, после хавчика пробило на попиздеть. – Сынок мой, Сашенька, мне иногда и помогает, ему уж четырнадцать вот-вот исполнится. А так все одна, да одна… Ты мне сразу понравился, добрый такой. А ты чипсы мне с грибами купишь?
    - Куплю, - соглашался на все нетерпеливый и сильно захмелевший Славентий, - только ты ротиком как следует поработай.
    - А ты будешь ко мне приезжать? – все дальше увлекалась романтичная Варя, напрочь проигнорировав предложение о работе. – У Сашки день рожденья скоро, ты б ему подарок привез, а он бы тебя папкой потом называл. Хорошо было бы…
    - Приеду, конечно, в макдональдс сходим, на машине его покатаю. А к осени можно и нам свадьбу справить. – вдохновенно врал женатый уже лет пять Славентий и настойчиво подтягивал Варину голову к собственному хую.
    - Не могу я, котик мой страстный, – строила из себя целку та, -  богатей вон твой совсем храпеть перестал, подсматривает, видать, извращенец.
    - Да спит он, можешь сама проверить.       
  Она села на край моей кровати, расплылась в хитрой, щербатой  улыбке и, наклонившись, провела мокрыми волосами по моему лицу. Подумав о возможности того, что эта ведьма может меня укусить для более основательной проверки крепости сна, я испугался так, что у меня вспотела даже залупа, а Варя, только задорно хохотнув, вернулась к будущему супругу. Послышались легкие посасывания и причмокивания.
    - Подожди, давай не так. Ты вот этот галстук и очки надень, чтоб была, как Ким Бэссинджер в одном американском кино. И пиджачек вот накинь. А ручки мы тебе другим галстучком завяжем. Вооот так. Не жмет? Ииии, до чего ж ты на моего начальника похожа! Ну вылитый Гмыря!
    - Я не гмыря, я – Варя, - успела обидеться почуявшая неладное и разодетая в кинозвезду невеста.
    - Не пизди, Гмыря! – резко оборвал Славентий и потянул за галстук. – Откройте глазки пошире, дорогой Иван Карлович.  Вы, помнится, меня обоссать собирались?
Послышалась непонятная возня и звук льющейся воды смешался с возмущенным криком очевидно недовольной таким оборотом дела Варварой. Я приподнялся на подушке и в сырном отсвете горевшей, как уличный фонарь, луны увидел серую фигуру писающего мальчика, стоявшего, будто с собакой на поводке, которая упиралась, не желая идти на прогулку, и вопила на всю ивановскую.     
    - Хррр…хр…хватит, не надо, кхррр…тпррр…тьфу, тьфу- отплевываясь и хватая воздух,  хрипела жертва золотого дождя, но хулиган не унимался и щедро поливал ее, как редиску из огородного шланга. 
  - Что ты там булькаешь, животное? – все еще презрительно обратился он к виртуальному Гмыре, и слега пнул притихшую вдруг Варвару в живот, но тут же ослабил хватку и звонко похлопал ее по обоссаным щечкам:
  - Ты чё, мать, прибалдела? Ну всё, всё…дыши давай. Все нормально, котенок? – засюсюкал испугавшийся Славентий. – Да? Ну ничего что глаза щиплет, пройдет Всё, давай собирай свои манатки и пиздуй на хуй отсюда, пока я срать не захотел. И чипсы на столе не забудь, дура прожорливая.     

  Я таращил от охуения в темноту глаза и думал о несправедливости этой блядской жизни. Жалко, конечно, человека: на  такой нервной работе хуярит с пидарами всякими, вот  абассаку такую и устроил. И хуй с ним с галстуком моим закантаченым, мне для кореша ничего не жалко, на крайняк пусть Гмыре на день милиции подарит, он хорошие вещи любит. Уже совсем засыпая, я подумал, может, действительно в Советский Союз попал – это ж надо, всего за пачку чипсов в глаза нассать!

Tweet