Учитель всегда был разговорчив и весел, поэтому его часто приглашали в гости на праздники - дни рождения, новые года и восьмые марта. Если ему обещали обильную и вкусную пищу, то он не отказывался, брал с собой своего любимого ученика Вадика и приходил. На самом деле у Вадика было другое имя - Петя. Почему учитель его так прозвал, никому не было известно. Кроме того, что Вадик считал себя выдающимся поэтом, он совершенно не умел себя вести в гостях - напивался, орал, приставал к женам хозяев, иногда бил люстры и мочился в непредназначенных для этого местах. После третьей рюмки водки, на всем что попадалось под руку, он писал стихи, а потом, взъерошив черные волосы, и сверкая пьяными глазами, их громко всем читал. Учителя просили, чтобы он не приводил Вадика, он обещал, что не будет, но все равно брал его с собой, потому что "любимый ученик" очень радовал его своим поведением, и без него ему было скучно.
На дне рождения бизнесмена Игнатьева, Учитель пел, рассказывал небывалые истории про рок-музыкантов, про их жизнь, их повадки и физиологические особенности; пел под гитару, вызывая улыбки у многочисленных гостей, произносил тосты, задорно хохотал и брякал рюмками. Вадик тихо сидел на углу стола и строчил что-то в новеньком блокноте, но когда, после очередного тоста возникла пауза, он вскочил, разорвал исписанные страницы, выпил фужер водки, взъерошил волосы и крикнул:
- Нет! Читать я сегодня ничего не буду!
Гости облегченно вздохнули.
- Вот и хорошо, Вадик, ты закусывай, - сказала хозяйка и пододвинула к нему салат.
- И закусывать я не буду! - крикнул Вадик, сверкнул глазами и потряс рукой, указывая на Учителя. - Пускай эта свинья жрет мою порцию.
Гости удивленно усмехнулись. Учитель хихикнул и сказал:
- Ну, ладно-ладно, что ты Вадик, так об Учителе, о своем, отзываешься. Не хорошо! Не дерзи!
- Мне вот что надо! - крикнул Вадик не обращая на Учителя внимания. - Тут есть балкон? Мне надо на него сходить.
Игнатьев недовольно поморщился, встал из-за стола и проводил продолжавшего сверкать глазами Вадика на балкон. Учитель поспешил за ними. На балконе Вадик внимательно оглядел открывшийся перед ним вид строящегося района, достал папиросу, закурил, дунул дым в лицо Игнатьеву и сказал:
- Ты знаешь, братец, порой мне, бля, кажется, что эти осенние облака над нами всего лишь дым, выдуваемый мною изо рта.
Игнатьев растерялся, а Учитель сказал:
- Вадик, какие ж они осенние? На дворе еще лето.
- Ты, бля, Учитель меня не учи, заебал уже, - ответил Вадик, резко развернулся, схватился за перила, перелез через них и повис.
Игнатьев осторожно посмотрел вниз, Вадик не выпуская папиросу изо рта - на него.
- Чего, бля?
- Ничего, - ответил Игнатьев. - Ты крепче держись. Третий этаж все-таки.
- Иди на хуй, а то сейчас обоссу нижний балкон!
- Это чего он? - растерянным голосом обратился Игнатьев к Учителю.
Тот, усмехнувшись, ответил:
- Поэт потому что.
- Да, бля! Свинья, ты права! Я поэт, я певец падения!- крикнул Вадик и разжал руки.
Раздался треск ломающихся веток, визг кошки и глухой удар.
- Надо же! - удивленно воскликнул Учитель и подбежал к перилам.
Внизу, в клумбе, на черной свежевскопанной земле без движения лежал Вадик.
- Еб твою мать! - закричал Игнатьев, вбежал в комнату и, отмахнувшись от удивленных гостей и жены, выскочил за дверь. Учитель, делая успокоительные жесты и приговаривая:
- Все хорошо, ничего страшного не случилось, - последовал за ним.
- Опять Вадик что-то выкинул - решили гости и продолжили трапезу.
Раскинув руки, Вадик лежал на земле, уткнувшись в нее лицом. Левая его нога была согнута в колене и ботинок на ней, трепеща шнурками, указывал острым носком вверх. Игнатьев подбежал и стал трясти Вадика за плечо, но тот не подавал признаков жизни. Подошел Учитель и сказал:
- С такой высоты рухнуть - верная смерть.
- Может на верная! Видишь, - он же на мягкое упал, на землю скопанную, - возразил Игнатьев. - Ты умеешь щупать пульс?
Учитель подошел поближе и аккуратно пнул Вадика в бок. Нога, указывавшая носком ботинка вверх, разогнулась и упала на землю.
- Знаешь что, Игнатьев, - ответил Учитель. - Я не умею щупать пульс. Но и без этого ясно, что с Вадиком все очень и очень плохо. Надо везти его домой.
- Зачем это? Если все с ним плохо надо скорую вызывать.
- Скорую, - усмехнувшись, произнес Учитель и щелкнул зажигалкой. - Ты знаешь, что именно Вадик курил? Что у него в папиросе было набито?
- Шмаль что ли? - брезгливо переспросил Игнатьев и попытался перевернуть Вадика, но это у него не получилось.
- Думаю - да. Поэты они такие. В папиросах у них всегда не табак.
- Дак что, с того? Помоги лучше! - Игнатьев снова попытался перевернуть Вадика.
- Вот ведь, вы какая, молодежь, тупая! - раздраженно проговорил Учитель и закурил. - Что с того!? А - то! Приедет скорая, возьмет у Вадика анализ крови, обнаружит там опиаты и всем твоим гостям разборок с ментами не миновать. Понял?
Игнатьев отошел от Вадика и задумчиво подергал ухо.
- Слушай, а ведь точно... Сейчас же с этим у нас строго.
- Конечно, - точно. Конечно, - строго. Так что вызывай тачку, и повезли поэта домой.
- Нет, ну вот на хрена ты его с собой привел! Ведь, предупреждали, просили же!
- Давай, давай действуй! Сбегай домой, вызови машину, - невозмутимо ответил Учитель. - И прихвати с собой водки и буженины - пригодится.
Игнатьев растерянно кивнул, спорить не стал и сделал все, как сказал Учитель.
Такси не заставило себя долго ждать. Грузный водитель, по просьбе Учителя молча помог Игнатьеву погрузить Вадика на заднее сиденье, спросил куда ехать и тронулся в путь.
Путь оказался не близок - жил "любимый ученик" на окраине города, у парка Мира рядом с кладбищем, в деревянном, вросшем в землю доме. Игнатьев прибавил таксисту полтинник, и они вместе с ним затащили Вадика на перекошенное от времени крыльцо, усадили, прислонив к кривым перилам. Учитель, поругиваясь, порылся в карманах "любимого ученика", нашел ключ, открыл ржавый висячий замок и отворил дверь.
- Погоди, мы сейчас - обратно! - крикнул Игнатьев таксисту, который направился к машине, но Учитель строго сказал:
- Как это обратно? Ты что? Надо зайти, посидеть выпить.
- Это еще зачем? - Игнатьев осторожно заглянул в темные сени, из которых пахло затхлостью.
- Приехали, значит надо зайти. Посмотришь, как живет мой любимый ученик. Тем более и водка есть, и буженина, - Учитель нежно погладил пакет, который Игнатьев вынес из дома и махнул таксисту, чтобы тот уезжал.
- Я мобильник с собой не взял! - растерянно хлопая себя по карманам, сказал Игнатьев. - Как мы такси-то теперь вызовем?
- Зачем?
- У меня гости! У меня день рождения!
- Точно-точно, у тебя - день рождения, а у нас - подарок, - сказал Учитель и пнул Вадика в бок. - Ученик, бля! Вставай и ходи, мать твою! Мы теперь к тебе в гости пришли!
Вадик захрипел, открыл глаза цепляясь за перила поднялся на ноги
- Кажется, я откуда-то наебнулся.
- С балкона, - подсказал Игнатьев. - С третьего этажа.
- С балкона, значит... - Вадик покрутил головой, отряхнул штаны, поддернул шнурок в ботнке, вошел в дом и крикнул: - Дак это, Учитель, бля, заходите!
Учитель зашел, Игнатьев - за ним и, пройдя через темные сени, они оказались в сумрачной комнате. Окна в ней закрывали тяжелые, грязно-бордовые бархатные шторы. Сквозняка не было, но шторы слабо колыхались, впускали внутрь солнечные лучи, в которых задумчиво клубилась пыль. Под ногами хрустело битое стекло, на полу валялись книги, толстые журналы... Собственно, кроме них, кровати со скомканным бельем и серванта с мутными стеклами больше ничего и не было. Вадик сложил из книг три стопки и предложил гостям рассаживаться. Учитель устроился на самой большой стопке, поставил бутылку водки на пол и щелкнул пальцами. Вадик понятливо кивнул и выудил из серванта два стакана, и. за неимением третьего - чашку.
- Я пить не буду, - нарушил тишину Игнатьев.
- Не пей, но хоть присядь, - сказал Вадик, взял бутылку сорвал с нее зубами пробку и разлил водку.
Игнатьев присел.
- Ну что ж, давайте теперь выпьем и закусим, по-человечьи, - сказал Учитель и подал ему стакан.
- Не чокаясь! - предупредил Вадик. - Я шуму тут у себя не люблю.
- Разумеется, ученик!
Все выпили. Игнатьева тоже.
- Мы обещали тебе подарок, - сказал Учитель достал из пакета пару кусков буженины - один засунул в рот, другой передал Игнатьеву и обратился к Вадику - Ну чего ты? Давай!
Вадик метнулся к кровати, подняв клубы пыли, разгреб книги, дернул за железное кольцо крышку подпола, вытащил трехлитровую банку и, чихнув, передал ее Учителю. В банке что-то шевелилось.
- Вот наш тебе подарок, Игнатьев! - торжественно произнес Учитель, вытряхнул содержимое банки на пол и лихо зажег об джинсы "Зиппо".
Игнатьев вздрогнул и изумленно прошептал:
- Ой, еб твою!
На полу, освещаемый ярким пламенем зажигалки, сидел розовый мальчик и открывал зубастый рот. Выглядел мальчик на года полтора-два, но величиной был не более мужской ладони.
- Забирай, Игнатьев. Это - тебе. С днем рождения, бля, - сказал Вадик, достал из пакета кусок буженины и кинул на пол. Мальчик набросился на еду и довольно заурчал. Закончив, он шустро подполз к бутылке, встал, обхватил ее обеими руками и стал раскачивать.
- Но-но! ишь ты какой резвый! Разольешь же! - строго закричал Учитель, выхватил у него бутылку, налил в свой стакан немножко водки и аккуратно поднес его ко рту мальчика. Тот, пофыркивая, выпил, утер губы, рыгнул, стал дергать Учителя за штанину и тоненько смеяться.
- Это он играет, - пояснил Вадик.
Игнатьев, ошарашено наблюдавший за происходящим, спросил, показывая пальцем на мальчика:
- Это чево тут такое у вас?
- Это подарок! - в один голос ответили Учитель с Вадиком.
Игнатьев резко вскочил на ноги и стал метаться из стороны в сторону и кричать:
- Подарок!? Это же человек! Это же ребенок! Откуда он у вас появился? Что это все значит!
- Но, ты! Хорош, тут скакать, заденешь еще малыша своею ножищей! - возмутился Вадик. - Сядь!
Игнатьев сел и, искоса глядя на мальчика, спросил:
- Ладно! О кей! Это - урод?
- Какой еще урод?! Нормальный он!- сердито воскликнул Вадик, а мальчик, вторя ему, громко пискнул.
- Хорошо! А почему тогда, он такой маленький?
- А зачем тебе большой? - удивился Учитель. - Маленького можно в рюкзак посадить, в офис свой бизнесменский унести, пусть там бегает. Ты лучше подумай, как ты его назовешь.
- Да ты чего сдурел! - Игнатьева снова вскочил на ноги. - Да на хрена же мне он в офисе!? Да зачем он мне вообще нужен?!
- Я предлагаю назвать его Игнатьев маленький. Ты будешь Игнатьева большой, а он Игнатьева маленький, - не обращая внимания на вопросы, сказал Учитель и ойкнул от боли - мальчик, забравшись по штанине к нему на колено, укусил его за мизинец, - Видишь, какой резвый! Ишь, как кусается, мерзавец!
Учитель аккуратно обхватил мальчика за талию и поставил обратно на пол.
- Как ты не понимаешь, Игнатьев? Наш подарок спасет тебя от одиночества, - заявил Вадик и хлебнул водки прямо из бутылки.
- От какого одиночества!? - Игнатьев снова вскочил на ноги. - У меня жена!
- Жена это все фигня, - возразил Учитель.
- Да что я ей скажу? Как объясню, откуда это вот взялось?! - Игнатьева нервно потряс рукой, показывая на мальчика.
- Откуда взялось?.. Хороший вопрос...- задумчиво произнес Вадик и почесал подбородок. - Понимаешь ли, и Игнатьев-маленький, и ты, Игнатьев-большой, и твоя жена, и, бля, Учитель - все это - мыслеформы, и берутся они из головы, - он пригладил лохматые волосы, - так и объясни своей жене.
- Что? - вдруг закричал Учитель. - Ты, что же это, любимый ученик, опять дерзить Учителю принялся?
- С чего это ты взял? - удивился Вадик.
- Это кого ты мыслеформой обозвал? Это я - из твоей головы?
- Да почему обязательно из моей?
- Да это ты, поэтишко драный самая что ни на есть мыслеформа! А я, я - Учитель!
- Да ты чего, бля, Учитель? - стал оправдываться Вадик - Да это ж по-философски.
- По-философски?! - еще громче закричал Учитель. - Ты, совсем уж распоясался, ученичок!
- Ну, ведь, философски-то так выходит. Ну, это если взять определенную систему координат.
- Чего ты нукаешь? Надо же! Нет, ну в конец обнаглел мой любимый ученик! Я - мыслеформа! - распалялся Учитель. - Да во мне одного полезного весу сто пять килограмм!
- Да успокойся, бля, Учитель! Что за пьяные базары? - пытался успокоить его Вадик.
- Успокоиться? Может, ты меня вообще - распнешь?! - Учитель снова перешел на крик.
Мальчик, рвавший старый номер журнала "Нева", вдруг громко захохотал и захлопал в ладоши. Вадик не выдержал и тоже закричал:
- Иди ты в жопу, Учитель, бля! Велика честь - распинать еще тебя!
Тем временем, Игнатьев попятился к двери, вышел в сени и выбежал на улицу. Из окна Вадикова дома продолжали раздаваться возмущенные крики Учителя. Игнатьев огляделся и по умощенной булыжниками кривой улочке, вдыхая влажный освежающий воздух, быстрым шагом направился в город, домой.
Дома Игнатьева с нетерпением ждали гости и жена. Они радостно его встретили и пожурили.
Игнатьева несколько раз кивнул им в ответ, и пробрался на балкон. Закурил, посмотрел на серые дома строящегося микрорайона и осторожно перевел глаза на клумбу. На черной земле явственно различался отпечаток Вадикова тела. Игнатьев поморщился.
- Где же у нас опять именинник? - раздалось из комнаты.
Игнатьев выбросил окурок и пошел за стол.

Tweet