***

Утром воскресенья, посидев на дорожку, я вышел  из подъезда и потопал в сторону метро.  Меня ждали великие дела. В животе неприятно тянуло и сердце колотилось учащенно. Такое волнение, что прям хоть садись на лавочку и успокаивайся. Если бы я верил в предчувствия, то решил бы, что лучше сидеть дома и ждать подарка от снайпера.
В принципе, кое-какие навыки у меня были. Когда мы строили с батей домик на участке, немного удалось наблатыкаться - и раствор месить, и плотничать, и даже жестянке. Не говоря уже про электрику – как-никак я дипломированный энергетик. Ну, а уж сантехнику вообще каждый может наладить – современные металлопластиковые технологии любой лопух может освоить.
В рюкзаке лежала рабочая роба, трусы-носки, зубная паста, щетка, бритва и кепка. На первое время должно хватить. Все документы, деньги, мобильный, ключи решил оставить дома. Я не собирался долго отираться на стройке. Максимум до конца мая. За месяц-то весь напряг по-любому должен был раствориться. Если нет, то все равно не запасешься до конца жизни. Вот такая штука судьба – сегодня ты олигарх и все завидуют твоей сладкой доле, а некоторые мечтают хотя бы подержаться за твой хуй одной рукой. А завтра ты – последний голодранец, и только ленивый не вытрет о тебя чешки.
По дороге к метро я раздумывал о двух вещах. Первая – это оплата услуг «ТaiМедиа». Нехорошо получилось – ведь я обещал перевести бабки по счету за рекламные дела. Но ведь ни хрена не сдержал слова со всей этой беготней. Но, по идее, у меня есть еще два соучредителя. И, если со мной что-то случится, они всегда могут организовать оплату. А вторая – по какому направлению искать работу на строительстве Новой России? Где есть шансы подвизаться на ниве возрождения русской усадебной культуры? Сам я не успел обзавестись скромным мраморным дворцом. И знакомств в этой сфере не было... Ладно, поеду по Киевской дороге. Там должно быть много особняков нуворишей. Глядишь, где и пригожусь шифер таскать. Или из чего там они крыши делают.

Электричкой с Киевского вокзала я доехал до Кокошкина, сел в первый подошедший автобус и ехал по петляющей дороге до какой-то деревни, где заметил за разбитым КамАзами просёлком несколько коробок кирпичных коттеджей без окон и дверей и несколько участков с котлованами под фундаменты. То, что нужно – недавно купленные земли, самое начало освоения собственности. В поселках с десятилетней историей ловить мне было нечего. А здесь есть шанс устроиться и затеряться среди среднеазиатов, хохлов и молдаван.
На въеде на территорию, у  ворот стоял вагончик охранника. На крылечке зевала огромная черная собака. Сам сторож сонно пялился  в окошко – высматривал подъезжающие автомобили. Но никакого движения не было. Сдохнуть можно от такой работы - сидишь в вонючем вагончике на блохастом топчане, чешешься в духоте и атрофируешься мышцами…
На мой взмах рукой, сторож открыл окошечко и потряс подбородком – чего надо, дескать?
- Здрасьте! Я тут работу ищу. Не знаете – может быть, нужны разнорабочие в какую-нибудь бригаду?
Он завозился, с трудом открыл дверь, подвинув ленивого пса, и вышел на улицу, жмурясь от солнца:
- Не. Тут ни хрена не найдешь. Только у Прониных что-то там таджики ковыряют. Пойди к ним, спроси. Может быть, они тебя на своего бригадира выведут. А так тут все работы приостановили. В прошлый год  еще в марте – снег не сошел - тут такой муравейник начался. А сейчас вообще тишина.
Он сошел с крылечка и показал дом Прониных – «вооон тот с четырехскатной крышей из зеленого катепала». От сторожилы знатно тянуло вчерашним алкоголем и бомжатиной. Ну, ничего, через пару дней я перестану чувствовать запах немытого тела – сам провоняю как бендеровец.

По подсохшей глине я пробрался к дому этих пресловутых Прониных. Надеюсь, что это все-таки не родственники начальника московских ментов, а кто-нибудь более далекий от спецслужб. На участке в четверть гектара стоял домище без окон. Вся земля была разбитами колесами машин, завалена обломками кирпича, досок и остатками арматурного железа. Возле карманной бетономешалки ковырялся смуглый паренек в бейсболке - подсоединял к ней длинный, идущий от дома электрический шнур.
- Бог в помощь! – помахал я ему рукой.
Гастарбайтер посмотрел через плечо и сказал на чистом русском языке «спасибо».
- Нет ли у вас работы какой? – спросил я  и почувствовал себя как персонаж какого-то романа про великую депрессию, где по дорогам Америки скитаются безработные трудяги, готовые за еду работать хоть говночистами, хоть дизелистами.
- Нет.
- Может быть, помочь с подсоединением?
Я уже вошел в роль скитальца 30-х годов. Шоссе 66 звало и манило. Но надежды найти хоть какую-то работу были разбиты немногословным бетонщиком:
- Не надо. Сам справлюсь.
Еще вариант:
- А может быть, мне с прорабом, или там с бригадиром, переговорить? Когда они будут?
Собеседник растоптал мои планы:
- Сейчас ты ничего не найдешь. Тут таких как ты – целая армия бродит.
Ничего не оставалось как убраться восвояси. Похоже, что единственным вариантом для меня было просто бомжевать.  Денег у меня было с собой две тысячи. Мда. Как красиво было задумано – я мешаю раствор, подношу кирпичи, дышу свежим воздухом, получаю ровный крестьянский загар – руки, шея и лицо, а в это время неуловимые комитетовские мстители безуспешно пытаются меня найти и приступить к ликвидации. И какая хуйня получилась…  Как говорится, жизнь вносит свои коррективы. И что-то часто как вносит – одни сплошные несрастухи.
Я вышел на дорогу и пошел обратно к автобусной остановке. Если не получается пристроиться на должность молдаванина, то остается только один выход – позвонить Алле. Только она посвящена в мои траблы. Больше мне никто не поможет.

У станции в магазине, купив карточку, я устроился у телефона-автомата и набрал ее номер. В этот раз трубку взяла сама:
- Слушаю.
- Здравствуйте, Алла. Это Валерий. У меня  не получилось устроиться гастарбайтером на какую-нибудь дачную стройку и, подозреваю, не удастся. Нет ли у вас какого-нибудь помещения, где бы я мог месяц пересидеть? В цене сойдемся. Сами понимаете – не в моей ситуации торговаться. Если всё закончится нормально, я вам еще 50 000 евро отдам. Что вы об этом думаете?
Она помолчала минутку – думала, а потом приняла,  видимо,  непростое решение:
- Приходилось работать с цементом?
Я подтвердил свою квалификацию.
-Хорошо. Я сейчас строю дачу в Тульской области, за Окой. В прошлом году поставили дом из бруса, и он сейчас отстаивается. На участке есть вагончик для строителей. Будете там жить. Вряд ли вас там кто-то найдет. Я сама отвезу. Где вы сейчас?
У меня отсунуло от сердца. Как будто приговоренному на казнь прочитали помилование. Я осторожно вытащил голову из петли, показал палачу «фак», слез с табуретки и попробовал объяснить как проехать в это Кокошкино. Алла никак не могла понять где это вообще, и, в конце концов, мы договорились, что я буду ждать ее у выхода из метро «Аннино» - оттуда по Симферопольке сразу ломанем в Тульскую область, где меня ждали свобода, жизнь и прочие блага современной цивилизации…

***

Симферопольская трасса в область была свободна. Воскресенье, как-никак. Со всеми моими скитаниями по электричкам-метро и ожиданием Аллы время пробежало быстро и добежало аж до 16 часов. По самым скромным подсчетам в Заокском мы будем часов в 6 вечера. Фиесточка резво бежала по трассе. В магнитоле играл какой-то сборник современной попсы. Мы с Аллой молчали. Да и  о  чем разговаривать? Мне спрашивать ее - на что она хочет потратить 50 000 евро? А ей интересоваться моими планами на дальнейшую жизнь? Нелепо. И она могла не получить этих денег, и у меня наличие дальнейшей жизни вызывало большое сомнение. Поэтому она делала вид, что вся погружена в управление автомобилем, а я – что верю в это. Хотя, несколько раз она поворачивала голову в мою сторону, и я, видя это боковым зрением, тоже смотрел на нее, но она отводила взгляд обратно на дорогу.
Так, молча, мы проскочили Оку по огромному, причудливо изогнутому мосту и въехали в Тульскую область. В первой же деревне мы вышли у лабаза закупить еды – гречки, макарон, тушенки, рыбных консервов, хлеба, картошки, чая и сахара - настоящего скитальческого рациона. Вот такие вот мы, олигархи в изгнании. Не гнушаемся простой батрацкой пищи. Наверное, и Березовский у себя в Лондоне тоже давится гречкой с сайрой.

На аллином участке стоял приличных размеров брусовый дом под ондулиновой крышей. Ни окон, ни дверей пропилено еще не было. Между бревнами торчала аутентичная пакля. На задах участка находился тот самый вагончик, в котором мне предстояло прожить весь май, а может быть, и июнь. Ну, и, конечно, не обошлось без туалета типа «сортир», в который мы после долгой дороги по очереди сходили.
- Ведро опорожняйте в компостную кучу. - Алла показывала мне моё беспокойное хозяйство. – как видите, септик будет еще не скоро. В баллоне газа должно хватить как минимум на неделю. Но его здесь часто возят. Поменяйте пустой баллон. Вот керосиновая лампа. Электричество, бывает, отключают. Радио тут практически не ловит. Располагайтесь. Это постельное белье. Когда начнут делать окна и двери, я пока сказать не могу – сейчас нет денег. Так что рабочих в ближайшее время не предвидится. Соседи приедут на майские. Я им позвоню, скажу, что вы  будете делать бетонную площадку  под автомобиль. У меня осталось несколько мешков цемента. Они в бытовке. Песок видите, - она показала на кучу песка. - Сетка для просеивания за сарайчиком. Ванна там же. Доски для опалубки тоже найдете. С арматурой, думаю, разберетесь.
И она впервые за всё время улыбнулась:
- Короче, теперь вы как таджикский раб  без регистрации и документов. Но сюда участковый не заглядывает, не бойтесь. Да  даже если и заглянет – позвоните мне.
Она отдала мне старую-престарую бэушную моторолу, купленную, наверное, в каком-то подземном переходе:
- Здесь тульская симка. Звоните только в крайних случаях. Я тоже буду вам позванивать.
Потом мы быстренько отметили место под цементную площадку и часов в восемь Алла уехала. Мне опять стало тоскливо как в первый день в детском саду. Я сидел на чурбаке для колки дров и раздумывал, что вот ведь как всё провернулось странно. Даже не верилось, что просвистело всего лишь две недели. Столько событий было спрессовано в них, что казалось, что прошло как минимум полгода…


***

Погода в конце апреля стояла такая, что я работал только утром, когда площадку закрывала тень от дома. Потом солнце начинало жарить со страшной силой, и лопата в руках не держалась. За первый день я расчистил место, разметил колышками с веревочками периметр и снял землю на 15 сантиметров вглубь. Торопиться было некуда – стоянка для машины – небольшой объем работы даже для одного человека. Мы с батей меняли отмостку всего нашего дворца за два уикенда.
Вечером, после ужина, я подготовил доски и колышки для опалубки, чтобы передвигать ее по площадке, последовательно закидывая раствором.
Самое сложное было таскать воду. На участке не было своей воды, а ближайший колодец  располагался у самого въезда на территорию поселка – метрах в 500 от моей бочки. Севильским водоносом  я горбатился чуть ли не весь вторник. В этот день  я упал в кровать абсолютно мертвый, а когда проснулся, то встать не мог – всё тело ломило так, как будто я сидел пять лет на бодяжном героине. Поэтому в среду я старался поменьше двигаться – чертовы мышцы начинали зверски болеть при любом движении. Я со стонами крутился в койке и вспоминал, как  ходил по автосалонам и риэлтэрским конторам – скупал недвижимость, яхты и дорогие автомобили. А теперь вот валяюсь тут, как тифозный, на старой протертой и застиранной простыне в вагончике с  открытой от духоты дверью.
Мимо нашего участка изредка проходили какие-то местные дачники, но они не обращали на меня внимания или, посмотрев, как я тружусь, проходили мимо, не сказав ни слова. А уж работягам вроде меня некогда было слоняться без дела и разглядывать других каторжан.

На этой неделе наконец-то начали распускаться листья на деревьях. И вечером среды я, с трудом переставляя ноги, отправился прогуляться по поселку.  Поселок был небольшой – примерно на 50-70 участков. И, видимо, недавно отданный под ИЖС. Народ здесь был средней зажиточности – дома начинали строить больше брусовые. Один я нашел из клееного и несколько кирпичных. Несколько было дешевых каркасных на столбиках вместо нормального фундамента.
Получив представление об окружающем мире, я вышел за территорию и прошел по дороге до самого шоссе. Там я вдохнул порцию СО и СН, по которым успел соскучиться за три дня, и поковылял обратно в свою каморку.

В четверг я, почувствовав себя маленько лучше, начал первый замес и закидал первый квадрат. Песок и цементная смесь чавкали под моей лопатой и смачно шлепались в опалубку на обрезки арматуры и подсыпку из песка и щебня. Пока схватывался раствор, я сидел на своем чурбачке и раздумывал – началась ли адская кампания по прессованию табачников? Но мысли эти были такие вялые, что окажись под рукой ноут с подключением, то даже сомневаюсь, что мне хватило бы любопытства залезть на яндекс посмотреть что там и как.
К вечеру площадка была уже готова. Если бы были еще мешки, то можно было бы зацементировать место под еще одну машину. Ведь одна машина хорошо, а две – лучше. Мало ли – гости приедут. Или там киндер ейный, когда вырастет,  будет тоже на машине приезжать и ставить свою рядом с маминой. А что? Если ему сейчас лет 8-9, то лет через 10  вполне себе возможная ситуация.
Развлечений у меня не было никаких, кроме воспоминаний и размышлений. Еще мне почему-то стало зверски не хватать папашиных прибауток про заводскую жизнь. И я сам стал их придумывать. Только у меня завод был не металлообрабатывающий, а строительный комбинат. На комбинате происходили такие же события, только их героями были не токаря и вальцовщицы, а бетонщики, плотники и каменщики.
Ближе к ночи стали приезжать дачники – впереди было 4 дня майских праздников. Я лежал на топчане, смотрел как по потолку вагончика проплывают световые полосы от фар автомобилей и развлекал себя очередной историей. Получалось ничуть не хуже чем у бати, только длиннее и скабрезнее. Но насчет перебора скабрезности я не удивлялся – я уже четвертый день не видал ни одной женщины младше 55 лет, и это сказывалось на содержании рассказов.
Я прямо вроде автора из театрального романа видел как наяву своих персонажей. Они были настолько живые в моей голове, что я даже поинтересовался у альтер эго насчет повреждения психики на почве стресса и тяжелого физического труда. Но альтер эго ничего мне сказало – оно уже дрыхло как сурок.
Тогда я тоже укрылся тонким пледом, повернулся на бок и заснул… Снился мне Гагарин в красном скафандре с сигаретой во рту и пистолетом в руке. Он кружил над Землей на корабле «Восток» и стрелял в меня. А я бежал по дороге, обгоняя автомобили. Пули ложились все ближе и ближе, пробивая асфальт и оставляя маленькие круглые дырочки. Чувствовалось, что Гагарин патронов не жалеет и особо не торопится, продлевая удовольствие от охоты…

***

Первого числа солнце вообще взбесилось. Надо было это использовать – помыться.  В бочке вода нормально прогрелась., так что можно было без особого дискомфорта устроить банный день. Мыло у меня было, вместо ковшика я использовал кастрюлю с ручкой. После мытья постирал носки и трусы, развесил их на веревке, протянутой от вагончика к дому. Незаметно я начал привыкать к сельскому образу жизни без удобств. В принципе, городской комфорт не так уж и необходим. Может быть, какая-нибудь избалованная гламуристка и скуксится-повесится от таких условий, но меня всё вполне устраивало. Я был еще не готов отдать жизнь за горячий душ , унитаз с сидушкой и интернет.

Не зря  помылся. К воротам подкатила серебристая фиеста. Алла вышла из машины и я приготовился сдавать работу заказчику. Но первое, что она сказала, было:
- Здравствуйте. У  вас нос облезает.
- Здравствуйте. Я специально его под солнцем держал, чтобы прыщ прожарить.
Она улыбнулась:
- А вы злопамятный… А можно уже заезжать на площадку?
- Да, в принципе, можно. Но лучше все-таки подождать до завтра.
Укрывательница беглых каторжников достала из багажника сумку с вещами и пакеты с едой:
- Теперь вы мне должны 50 000 евро и еще 732 рубля. Чтоб вас цинга не свалила, привезла овощей и фруктов. Берите.
Я взял у нее поклажу и понес в свою одиночную камеру. Алла зашла в кабинку туалета, и, пока я засовывал яблоки, помидоры и редиску в холодильник, она справила нужду.  Когда я вышел из бытовки, она закрыла дверь на шпингалет и сказала:
- В интернете вывесили баннеры на сайтах. А вчера был флэшмоб на Пушкинской площади – молодежь что-то там изображала – то ли просили у всех закурить и бросали сигареты на землю, то ли в табачные киоски предлагали купить у них сигареты. В общем, какая-то дурь. Но по телевизору всё было честно освещено. В «вестях»…
У меня побежали по спине мурашки. Ну, вот. Началось. За четыре дня вся эта история стала казаться мне какой-то мутной, нерезкой как позавчерашний сон. И вдруг эта блондинка приезжает, вручает мне два кило яблок и оказывается, что вся та кутерьма оказалась такой же реальной как эти яблоки. Алла продолжила:
- Я покопалась на кой-каких сайтах-форумах. Никто особого внимания на эти акции не обратил. Всем, конечно, всё по фигу. Никаких комментариев от курильщиков или от табачников я не нашла. У меня, правда, времени было немного. Может быть, где-то и есть какая-то реакция. Но я не нашла. В общем, «Неозол» не вызвал большой шумихи.
- Понятно… - всё, что я смог из себя выдавить. – Есть хотите?
- Не откажусь.
Она зашла внутрь сарайчика и попросила не входить несколько минут. Я поставил деревянный щит на козлы, чтобы за этим столом можно было есть на улице, подкатил свой любимый чурбачок поближе к столику и накрыл стол клеенкой. И как раз появилась Алла. В розовом купальнике с камуфляжным узором. Я так удивился этому розовому камуфляжу, что даже не сразу рассмотрел фигуру. Ну, кому придет в голову прятаться в розовых джунглях? Кто-нибудь когда-нибудь вообще видел розовые горы, розовые леса, розовые  пустыни, наконец? Что за идиотская задумка? Но когда я абстрагировался от дизайнерских находок, то смог заценить аллины кондиции. Кожа у нее была совершенно  белая – не успела загореть за апрель. Талия была тонкой, ноги стройными, бедра и грудь идеальных пропорций. Волосы она собрала в хвостик и надела темные очки в пол-лица. В руке у нее был тюбик с кремом от загара. Я даже не успел подумать, что вот сейчас она предложит мне натереть ее этой мазью, как она сама выдавила себе в ладонь белую дриснюшку и начала мазать плечи.
Я не удержался и крякнул от разочарования. Не мой был день, видать. Пришлось пройти в сарайчик и начать кашеварить – разогревать картошку с тушенкой. Алла, натеревшись кремом, забрала из холодильника овощи, бутылку масла, соль, нож и пошла резать салат. Чтобы отвлечься от похотливых мыслей, обрушившихся на меня как камнепад в Кармадонском ущелье, я начал обдумывать ситуацию с табачниками. В принципе по здравому размышлению, киллерам долго ждать нельзя – как только начинается акция, по идее сразу должен быть сделан выпад в сторону «Неозола». Иначе страсти улягутся,  и  вызвать резонанс будет трудновато.  Хотя кампания была рассчитана на несколько недель, а прошло всего четыре дня. Возможно, что между праздниками пойдет волна. Не исключено, что в выходные в новостях сообщения о деятельности «Неозола» будут более интенсивными. Подключат НТВ, ОРТ, Максимовскую из Рен-ТВ. Глядишь  - и только слепоглухонемой зулус из Зимбабве не будет знать о том, что начался большой террор против табачников. Ведь это не трудно – раскрутить за неделю слово «Неозол», чтобы его все скандировали. Не настолько же я наивен, чтобы думать, что бюджет этой рекламной акции ограничен миллионом, оставшимся от «мебельных» денег.
От размышлений меня отвлекло бульканье закипевшей картошки с тушенкой., я передвинул кастрюлю на соседнюю конфорку, а на ее место поставил чайник. В окошке было видно как Алла, слегка нагнувшись над столом, крошит помидоры и огурцы. Даже если бы я только-только пришел с оргии, на которой выебал штук пятнадцать ненасытных гетер, то всё равно фигура моей спасительницы вызвала бы у меня приток крови к члену. А поскольку никаких оргий и гетер у меня не было как минимум несколько недель, то поток крови к пещеристому телу был похож на печально известный Юрункаш. Я с трудом удержался от того, чтобы не передернуть, пользуясь темнотой вагончика. Хотя видит бог какого невероятного усилия воли мне это стоило. Прогнав демона-искусителя ссаной тряпкой, я схватил кастрюлю прихватками, вынес ее на улицу, вернулся за тарелками и вилками-ложками.
- Вовремя вы - салат уже заправляю.
Мы расставили тарелки, я принес еще стул для Аллы, и мы, сполоснув руки под мойдодыром и порезав хлеб и сало, начали есть.
Уж не знаю, что на меня нашло – то ли жара расплавила мозг, то ли его прожгла азотная кислота похоти – но так или иначе совершенно неожиданно я спросил:
- А почему вы с Гришей развелись?
Не скажу, что она прямо подавилась и закашлялась от неожиданности –отнюдь -  по ходу,  для девок такой вопрос в порядке вещей. Разбуди ночью – отбарабанят как по-писаному. То ли Алла уже давно отточила формулировки, то ли обладала такой ясностью мыслей и их изложения, но она выдала вполне стройную картину:
- Он избалованный. Генеральский сынок. Я сначала повелась на его легкость, приятность, но потом поняла, что он очень ненадежный человек. Вообще невозможно ни в чем положиться. Не поверите – всё самой приходилось делать – а я ведь рано забеременела. В 19 лет. Не скажу, что он не любит Севку, любит, конечно. И Севка его любит. Но жить с ним совершенно невозможно. Понимаете?
Я кивнул. Мда. Лучше темы я придумать не мог. Можно спокойно есть салат и картошку с тушенкой. Алла, чувствуется, села на любимого конька. Вроде как мой батя со своими заводчанами. Надеюсь, что она не станет рассказывать все случаи, когда Гриша забывал оплатить квартплату, забрать сына из детсада, откашивал от того, чтобы сводить пацана в поликлинику, а вместо этого бегал по Москве, расставляя ловушки для наивных нищебродов, мечтающих завладеть чемоданом с баблищем.
Алла замолчала, очевидно снова переживая все свои мытарства с мужем-разгильдяем и судебные разборки по разводу. Сейчас, на солнце, она казалась еще красивее, чем тогда, в полутемном самурайском зале «Хаконэ».
Мы доели салат, наложили себе картошки.
-А вы, Валерий, чем занимались? Я имею в виду - до того как неожиданно разбогатели.
Я положил ложку на клеенку, дожевал картошину, проглотил и ответил:
- Холодильниками. Но две недели назад уволился. Продавал оборудование. У нас есть небольшое производство – сервис, наладка, всё такое. Вот, всем помаленьку и занимался.
- А я – строитель. Меня в ноябре сократили. Сейчас вот работаю в одной фирме лужковской. Реставрационно-ремонтной.
Я засмеялся:
-Так вот почему вы так владеете всеми этими опалубками, арматурами и прочим. А я еще подумал – какая толковая девушка….
- Ну, а как по-другому? Ведь я глава семьи. Волей-неволей освоишь и автомобильные дела, и строительные, и юридические. Вы-то как тут? Не скучаете?
Я не успел ответить, как она вдруг как будто что-то вспомнила, подорвалась к машине и принесла мне полторашку арсенального, а себе – нулевой балтики:
- Будете пиво?
- Да я уже и забыл - какое оно вообще на вкус…
Алла сходила в сарай за стаканами и выключила там чайник. Когда она шла туда, я изучал ее ямочки над ягодицами, а когда шла обратно – как розовые камуфляжные  трусы обтягивают ее лобок. Наверное, пиво лучше не пить, а то я за себя не отвечаю. Правда, сколько я себя помню – всегда был что пьяный, что трезвый – одинаково спокойный. Хотя после четырех дней, проведенных в обнимку с лопатой, любой сонный лемур превратится в саблезубого тигра,  если перед ним будут крутить такими булками! Всё-таки хорошо, что дачная жизнь располагает к такому формату «без галстуков».  Вспомнил, что и сам сижу на чурбаке в грязных рабочих штанах, закатанных как у скинхеда, с голым обгорелым торсом, шелушащимися плечами, в бейсболке. И, наверное, больше всего похож на чистильщика бассейна из порнофильма.
Мы разлили пиво по стаканам и выпили за переход на «ты». Я уже чувствовал, что нам обоим неудобно «выкать». Тем более, что совершенно непонятно – кто тут чей хозяин – то ли Алла подрядила меня бетонировать взлетную полосу, то ли я арендовал ее замок в качестве убежища от святой инквизиции.
После первого стакана пошел второй,  и мы дальше просто болтали, забыв обо всем на свете, кроме того, что есть в мире такая Тульская область, а в ней есть дачный поселок, в котором сидят за шатким столиком не скрывающийся от наемных убийц, подосланных  фараоном,  несчастный беглец и не мать-одиночка с кучей проблем и вопросов, а просто пацан и девка.

Мы трепались и не заметили, как солнце, сжигавшее весь периметр аллиного участка, зашло за ондулиновую крышу. Но вместо приятной вечерной прохлады стало нещадно парить. Тут бы и самый последний метеоролог спетрушил бы, что идет гроза. Алла вызвалась помыть посуду, а я стал собирать импровизированный стол. Мы даже не успели закинуть кастрюлю и салатницу в домик, как стало темно как в полярную ночь, и из черной тучи ударила молния. Тут же я увидел, как от колодца, по дороге, по которой я прошел с ведрами раз восемьсот, идет ливень. Никогда еще я не видел, чтобы дождище шел такой стеной, как в фильме Паркера. Только стена была не белой, а черно-серебристой .
- Ал!
Она обернулась, охнула. Я схватил ее за руку и потащил в избушку, но она запуталась в своих шлепанцах и чуть не упала. Тут-то нас и накрыло потоком воды. За секунду мы промокли насквозь, хотя до крылечка бытовки нам надо было пробежать три-четыре метра.
Свет, конечно же, сразу отключили. Мы тыкались в темноте и тесноте, пытаясь найти свечу, спички, одеяло или хотя бы полотенце. По крыше лупасила молотилка дождя.  Мне, ободренному алкоголем , было совсем не страшно, а алкины зубы от страха и холода выстукивали раммштайновскую «Москау». У меня  полотенце нашлось быстрее, чем она нашла спички и свечку. Я стал растирать ее, и Алка подставляла мне одну запчасть своего дрожащего тела  за другой.  Гладить ее сквозь полотенце было ничуть не менее опасно, чем голой рукой, и в конце концов, руки сами повернули  её лицом ко мне и я, забыв обо всякой этике отношений между работодателем и работовзятелем, засосал ее в десны со страшной силой. Наши зубы клацнули, и по спине снова побежали огромные мураши. Алка уперлась сосками мне в грудь и прижалась к моему бедру своим лобком. Он был горячий как доменная печь, хотя всё остальное тело было холодным и пупырчатым от дождя и страха. Член, упершийся ей в живот, думаю, не мог заменить теплый плед и чашку горячего шоколада. Хоть мои руки и гладили ее спину, пытаясь разогнать гусиную кожу,  но было ясно – пока на ней мокрый купальник – она будет мерзнуть.
Я потянул за веревочки лифчика. Мокрая тряпка оказалась у меня в руке, а другая рука совершенно рефлекторно начала гладить грудь с торчащим соском. Потом в каждой моей ладони оказалось по замерзшей груди, а потом, я даже не помню – как, я стащил розово-камуфляжные трусы с холодной как у лягушки задницы. Мои мокрые штаны и трусы шлепнулись на пол, и мы легли на топчанчик под простыню с пледом и стали потихоньку согреваться.
Алка лежала на боку, мой член упирался ей в спину как оглобля, а я гладил бедро, талию и грудь моей работодательницы  – всё, что попадало в зону действия моей правой руки. Потом зона действия расширилась – я нащупал побритый лобок с еле заметной колкой щетинкой, и, наконец, мои пальцы пробрались уже между ног. Как это согласовывалось с отношениями подрядчик-заказчик, я даже не могу себе представить. По-моему, то, что мы делали, было самым настоящим сексуальным домогательством. Ну, только жертва домогательства особо не возражала, хотя чувствовалось, что ситуация ее шокировала – не ожидала Алла Леонидовна от себя такой нимфоманистости. Уж не знаю, с какими мыслями она ехала в этот день на дачу, но явно не с намерениями хорошенько промассировать вагину. 
Конец мой уже дрожал как перфоратор, и его можно было понять. Нетерпение – основное свойство его характера. Наконец я перевернул Алку на спину и, целуя ее в шею, аккуратно, на полшишки вставил.
Дальше всё было смутно – какая-то адская смесь хёнтай и ёжика в тумане – стоны, крики, обнимания, поцелуи. Я крутил ее тело как печенюшку, а она послушно отзывалась. За окнами вспыхивали молнии, бил главным калибром «Бисмарка» гром, молотили по окнам струи дождя и задавали нам темп и ритм. Несколько  раз я слышал «не в меня», выстреливал на пол, потом мы лежали и отдыхали-целовались, а потом ёжик снова шел к своей лошадке сквозь туман и хёнтай начинался снова….


    Когда мы выбрались на улицу, гроза уже кончилась – над нами светили яркие тропические звезды. Участок был покрыт лужами. Бочка, которую я во вторник заливал целый день, наполнилась за несколько часов до краев. Мы стояли на крыльце, обнявшись. Не хотелось думать ни о том, что будет, ни о том, что было. Просто хотелось, чтобы этот момент тянулся вечно. Чтобы эта ночь с  первого на второе мая стало единственным днем в истории. Но природа как всегда лучше знает, что нужно людям после хороших трахов – Алка начала зевать как кошечка – бесшумно, широко открывая рот. Тут же нахлобучило и меня. Я зевал как пёс – скаля зубы и высовывая язык с поскуливанием.
Удивительно, но мы отлично выспались на кровати, на которой раньше мне одному было тесновато…

***

Утром Алка уехала, хотя я предлагал остаться на все выходные – солнышко обещало еще один зашибенный денек. Но ей надо было провести выходные с сыном. Сходить куда-то. Или съездить.
Я разгуливал по участку гоголем.
- Да уж.- подзуживало альтер эго. – Молодчик. Отодрал телку. Герой. Только не кажется ли вам, молодой человек, что это вас отодрали?
- Ну и какая разница? – степенно отвечал я ему. – Главное, что не было неловкости с утра. Нормально ведь было. Ведь считай – на втором уже свидании слиплись попками. А ведь этак можно, знаешь, какую неловкость почувствовать?
Альтер эго хотело наговорить еще вагон всяких дерзостей, но я приказал ему заткнуться и не портить своим резонерством прекрасный день в раю. Что оно и сделало.
Я проверил как закрепился цементный раствор на площадке и не размыло ли его ливнем – всё было на оценку «заебись». Можно было снова прогуляться в сторону Оки. Там где-то должно быть Поленово. Узнать бы как туда идти и можно, в принципе положить день на это. Но лезть к соседям с вопросами я стеснялся – мой статус гастарбайтера был, конечно, унизителен – можно столкнуться с буржуйским высокомерием – тем самым, которое проявлялось у меня самого не столь давно… Поэтому я просто бродил по близлежащим рощам и полям, стараясь не потеряться и не заблудиться. На многих опушках пикничисты жарили шашлык, играли в бадминтон и всячески веселились с помощью алкоголя.
В конце концов, устав от прогулок, я двинул обратно на дачу, в свою тюремную камеру. Когда я подходил к участку, то увидел, что на моей площадке стоит алкина фиеста. Зачем она вернулась? Я же не Распутин какой-нибудь. Приапизмом не страдаю.  Потрахались и будя на сегодня…

Я зашел в калитку. Алла заметила меня, пошла навстречу и сказала:
- Гришу взорвали. Вместе с женой. По радио услышала, когда Серпухов проезжала. Сегодня утром взорвали машину. Она была соучредителем «Неозола»…
Губы у нее дрожали. Как бы не начала истерить. Я обнял ее за плечи и повел в сарайчик. Так, значит. Не нашли, получается Малышева – грохнули Петрову-2. А вместе с ней и ее мужа. Так сказать, под горячую руку. Интересно. Да. Люди серьезные. Ну, теперь у меня один вопрос – а со мной-то что? Хватит им одного трупа или нужно больше?
Алка сидела на стуле возле газового баллона и плакала. Я встал, прошелся туда-сюда по крохотному помещению, погладил ее по голове:
- Думаю, что теперь нам уже ничего не угрожает. Можно ехать в Москву.
От нервов я даже начал грызть ноготь на большом пальце – лет пятнадцать не грыз. Ну, с таких раскладов еще не то загрызешь. В Москву Алка вряд ли  доедет – колошматит как вчера, даже больше. Если бы бабы грызли от нервов ногти, то она б сейчас уже третью фалангу бы доедала. Я поставил на плиту чайник, сел на топчан и стал думать дальше. В принципе для шумихи в прессе и поднятия цунами народного гнева вполне достаточно двух трупов – невинной девушки (может быть, даже беременной для пущего ужаса) и офицера ФСБ - ее мужа. А девушка поплатилась за свою непримиримую гражданскую позицию. Вот так. Если бы я был сценаристом с Лубянки, лучше бы не придумал. Гриша сам виноват, что взял в соучредители ко мне не первых попашихся бродяг с теплотрассы, а свой гарем. Ну, на том свете умнее будет. Пусть земля ему пухом, как говорится…
А в Москву, конечно, надо ехать. Сейчас начнут искать Петрову-1, и через несколько часов вертолет с мигалками приземлится прямехонько на мою цементную площадочку.
- Ал! А как твоя девичья фамилия?
Она от удивления даже перестала всхлипывать:
- Поспелова…
- Ну, давайте, гражданка Поспелова-Петрова, собираться. Я сяду за руль, поедем потихоньку. Всё равно через час-другой здесь народу будет как на профсоюзном собрании. Попей чаю, успокойся, а я пока вещи соберу.
Алкины красные глаза следили за моими метаниями по вагончику. Я закидал в рюкзак вещи, отключил газ, сложил мусор в пакет, чтобы выкинуть его у контейнера при выезде. Оделся-обулся.
- А что я Севке скажу?
А что я мог посоветовать? Сказал первое, что пришло в голову:
- Скажешь, что папа был офицер-герой, погиб при исполнении служебного задания за нашу Родину. Пусть гордится.
Она снова заплакала. Еле-еле вывел  на улицу и усадил в машину на пассажирское. Потом отключил автомат, закрыл вагончик, на калитку повесил замок. Вроде всё. Можно трогаться.

В машине было, конечно теснее, чем в моей вектрочке. Но я быстро освоился и с педалями, и с рулем и с типтроником на коробке передач. Прав у меня с собой не было, но не думаю, что гаишники будут нас останавливать. Они вообще не любят останавливать машины, в которых едет муж с женой. Другое дело – одиночные водители. А если даже и остановят – расскажу всё как есть. Никуда не денутся – отпустят. А не то буду звонить в приемную ФСБ.
Но до Москвы мы доехали без приключений. Дорога была пустая – долетели за полтора часа. Еще полчаса ехали по Варшавке, Садовому и набережной до Гольяновской улицы. У алкиного дома я вывел ее из машины, заблокировал двери, открыл дверь подъезда, отдал ключи и подтолкнул внутрь. Девка была в полном трансе. Ну, можно понять – мужа грохнули прямо чуть ли не на глазах. Выморозило напрочь. Если бы ее так не парализовало, то не знаю, может быть, и у меня тоже крышняк сорвало. А так, за заботами, вроде как и ничего – не сильно накрыло…

***

От Электрозаводской я доехал до Кузьминок за полчаса. И только когда выходил из метро подумал, что дома меня ждет хорошая головомойка от мамани. Я ж исчез неделю назад – ни слуху, ни духу.
Так оно и получилось. Маманя орала как ночная сигнализация. Батя отвесил мне хорошую затрещину. А когда все успокоились, то папахен рассказал, что им тут все обзвонились – сначала звонил тот товарищ по работе – Гриша, потом какие-то журналисты, потом какой-то серьезный человек с голосом вице-премьера по противоракетной обороне, потом мой дружбан Лёха Крыков, потом какая-то Света, потом какая-то Даша и какая-то Наташа. И наконец, какая-то Виктория Львовна. Какой-то парад-алле. Не хватало только Юрия Никулина и Михаила Шуйдина. Где они все нашли мой домашний? На домашний мне уже лет пять никто не звонил…
- А журналист телефон свой не оставил?
- Как же не оставил? – Батя надел очки и стал листать блокнот. - Вот. Тебе какого? Рен-ТВ? ОРТ? ВГТРК? Все оставили. Просили сразу перезвонить как вернешься.

Я набрал номер вэгэтээркашника. Стоило мне представиться, как он сразу запросил интервью для передачи «вести». Я предложил пересечься прямо сейчас где-нибудь в центре. Например, на Крестьянской площади у Новоспасского. Журналюга радостно взвизгнул и сказал, что будет там с оператором через полчаса. Я милостиво положил трубку.

У огромной колокольни монастыря действительно тусовались чувак с камерой и репортер. Я оставил вектру на стоянке и  неспешно подошел к акулам пера. Акулы загоношились, включая  оборудование.
- Значится так, - голосом Глеба Жеглова отчеканил я, - никаких вопросов. У меня есть заявление для прессы. Сегодня, как известно, на Большой Переяславской улице возле собственного дома были взорваны в автомобиле Петров Григорий Петрович и его жена Котова Жанна Владимировна, которая являлась вместе со мной соучредителем некоммерческой организации «Неозол»…
***

Вечером в вестях я смотрел на себя по телевизору. Голос у меня был такой противный, что хотелось выключить звук, но я терпел. А по большому счету держался я неплохо. Как там говорила Алка в японском кабаке? «Пиздец какой мужественный»? Мда. Смотрелся я четверку с плюсом. Если бы не этот мудацкий гнусавый голос. Хуже чем у сифилитика, блядь!
А гундос по телеку тем временем продолжал свой трёп:
- Наша организация занималась пропагандой здорового образа жизни и считала своей главной целью победу над курением в нашей стране. Жанна Владимировна, как и ее муж, были не только активными борцами за здоровье нации, но и моими большими друзьями. Это были благородные, добрые люди. Они хотели только одного – счастья для России и россиян. Но вот, оказывается, что деятельность нашей благотворительной организации пришлась кому-то не по вкусу!..
Голос теле-гундоса дрогнул, как будто ему к горлу подступил сентиментальный комок. Я даже не ожидал от себя таких актерских дарований. Это ж надо - какой талант пропадает…
-…Следствие, конечно, разберется, кто и зачем устранил моих товарищей. Как это сейчас принято говорить - «заказал». Но я более чем уверен, что это те силы, которым безразлично здоровье россиян и будущее нашей Родины! Для которых деньги важнее трех жизней. Ведь Жанна была на третьем месяце беременности…

Я уже не мог смотреть этот фарс и выключил телевизор. Сел на диван и обхватил голову руками. Надеюсь, я сделал всё правильно и мою молодую жизнь оставят мне. Так я просидел двадцать минут. В комнате темнело, но я не включал свет.  В голове почему-то вертелась фраза «ты даже не представляешь, Боб, как мне жаль, что твоя гнедая сломала ногу…»

Звонок раздался в начале одиннадцатого. Я взял трубку. Уверенный, спокойный голос:
- Валерий Андреич? Добрый вечер. Вы удивительно ловкий и разумный человек. Вы всё сделали правильно. Про беременность – просто гениально. Деятельность сворачивайте. Можете оставить себе остаток денег. И… надеюсь… вам не надо рассказывать про омерту? Всего вам хорошего.
Я отключил телефон, задернул шторы, лег на диван, не раздеваясь, и лежал, смотря в потолок, пока незаметно не заснул…





.

Tweet