Дождливым серым вечером 21 июня Преподобный М. Мэнсон закрывал тему богов в московском сарае "Олимпийский". Для этого человека вообще характерно закрытие тем. Как в свое время Малевич закрыл тему живописи, так и Мэнсон спустя 100 лет закрывает тему культуры. Вчера он вышел на сцену с программой "Against all Gods" в поддержку своего последнего сборника "Lest We Forget".

Честно говоря, мне не хочется писать про этого человека. Он сам про себя много наговорил разного, да и критика написала про него много глупостей. Контркультура, шок-рок, гитарное насилие в сплаве с кабаре, сатанизм, вызов Америке - все это шелуха и наносное. Все это вторично. Вторична и музыка. Ну действительно, что нового он сделал в музыке? Ничего. Шок-рок? Нет. Никакого шок-рока не существует. Вызов массовой американской культуре? Да ерунда. Он сам всегда шел по стандартному пути тотального промоушена и сейчас давно уже превратился в чистой воды бренд имени самого себя. Тогда что? Почему этот персонаж продолжает привлекать к себе неослабевающее внимание? Очень просто. Он профессионально и очень красиво ебет всем нам мозг. За это мы его, собственно, и любим.
Началось все просто и готично. Из-за закрытой черным занавесом сцены повалил мощный дым, послышались стоны, погас свет, и кто-то начал размахивать связкой электрических лампочек, что-то рассказывая о боли, страхе, богах и любви. Все, конечно сразу догадались, кто это был. Еще бы. С жалкой прядкой черных волос над припудренным лбом, в симпатичном жакетике и очень откровенной юбочке. Да. Это был ОН. Он и его музыканты, группа кислотнейших персонажей настолько удолбанного вида, что их временами становилось жалко. И началось. Только суперхиты. Все самое лучшее. The Love Song и Irresponsible hate Anthem для разгона. mObscene - из последнего альбома, в кепочке штандартенфюрера. Tourniquet - на огромных ходулях и со страшными костылями. Антихрист - опять на ходулях на высокой кафедре в образе бесноватого проповедника-марионетки, просит вех покаяться. The golden Age of Grotesque - с саксофоном, лично два раза продудел. Отличный звук. Прекрасный свет. Sweet dreams - конечно, с фонарем в руках (тут я плакал). The Dope Show - на экране за сценой мигает слово "Drugs", его сменяет надпись "Наркота". Как мило. Rock is dead - да. The Nobodies - идет снег. The Beatiful people - на экране Ленин, Буш, Кеннеди и еще кто-то. Постоянно хватает микрофонную стойку, замахивается ею на бас-гитариста и роняет на пол. Выбегает человек и ставит ее обратно. Через десять секунд Мэнсон снова ее роняет, и так всю дорогу.

И все время росло чувство, что что-то здесь не так. Потом понял. Вот вся эта его дикая музыка, эти его музыканты с пергидрольным макияжем в фантастических пелеринках, этот клавишник с синтезатором, подвешенным на двух цепях к жуткого вида виселице (он его так раскачивал, что я иногда боялся, как бы вся эта конструкция не рухнула), сам Мэнсон в черных чулках и юбках, его лаконичная пластика 30-летней, рано располневшей, домохозяйки и ленивое передвижение по сцене походкой переваливающегося гуся, в основном спиной к залу - это все очень в кассу. И при всем при этом - трудно объяснить, в общем, но создавалось впечатление, что ОН не отсюда. Видно было, что он полностью чувствует зал и ведет его за собой, но при этом сам находится не здесь. Такое дикое чувство НЕСООТВЕТСТВИЯ его всему происходящему, и в тоже время абсолютное участие в действе. Как будто взрослый человек ведет детский утренник. И подумалось:" А чем черт не шутит, быть может, его и правда извергла из себя какая-нибудь нечеловеческая бездна? И, может быть, он и правда пришел к нам оттуда, чтобы убить наших богов и хорошенько выебать нам всем мозг, а?"