Приветствую, уважаемые падонки! Хочу порекомендовать вашему вниманию старый, но великолепнейший на мой взгляд фильм “Пустыня Тартари”. Первый раз, помнится, я его смотрел, когда жив еще был СССР, а горбачев с экранов еще витийствовал про плюрализьм и новое мЫшление. Как шаман камлал он над раскрывающейся бездной про “ускорение с перестройкой”, а бездна раскрывалась всем нам навстречу. Это, помню, витало тогда в воздухе.

Речь в фильме идет про Австро-Венгерскую империю на закате ее существования. Как говорится, “Это - давняя печальная история,//Это - поздняя потёртая империя.//Это - время императора Гонория,//Много после императора Тиберия.”
Уже в то время, хотя я и был тогда правоверным комсомольцем, фильм этот вызвал у меня какое-то щемящее-трагическое чувство. Или предчувствие?!  Хуйивознаит!  Возможно это таки было предчувствие заката красной Советской Империи (хотя,  казалось бы, с хуя бы такие предчувствия на тот момент у правоверного комсомольца?! ). Помню только, что главного героя, австро-венгерского лейтенанта Дрого, конкретно было по фильму жалко. Почему его было жалко?  Вкратце сужет. Во времена Австро-Венгерского императора “Ганория”, главный герой, молодой австро-венгерский лейтенант Дрого  выпускается из ихнего высшего военного училища. Воображению молодого человека рисовалась охуительнейшая военная карьера. Он уже готовился заткнуть за пояс Карла Людвига Австрийского, герцога Тешенского и принца Ойгена вместе взятых, но внезапно случается хуйня. Молодой, перспективный австро-венгерский лейтенант получает назначение в крепость Бастиано. Это такой австро-венгерский аналог Советской Кушки, дальше которой не сошлют. Прямо скажем, хуевое назначение. Но, как законопослушный австро-венгерский подданный, он от назначения этого не отказывается, а верноподданнейше в эту самую Кушку-Бастиано едет. Правда держит при этом кукиш в кармане. Дескать, “дайте только срок, будет вам и белка, будет и свисток” - съебусь я из вашей сраной Бастиано-Кушки при первой же возможности,  закосив на тему  ”ихт бин больной, здоровье служить тут не позволяет”. В Бастиано новое начальство молодого честолюбивого лейтенанта эту тему отлично понимает и практически само ему предлагает в этом посодействовать, как только случай представится.

Прикол же в том, что когда возможность такая вскоре предоставляется, Дрого от нее сам отказывается.  Почему? Ну, тут по разному можно трактовать. К этому времени Дрого уже знает, что его начальник, капитан Хортиц, видел в пустыне таинственных всадников. Это кочевники. Имя им – легион, потому что их много. Грозный противник империи, затаившийся в пустыне. В любой момент они готовы начать Вторжение. Офицеры империи должны бдительно нести свою службу и каждую минуту быть готовы отразить Вторжение. Капитан Хортиц поэтому отказался в свое время от перевода и остался в Бастиано.  Отказался от перевода и Дрого. Почему? Австро-венгерская душа - потемки! Возможно, он рационально по австро-венгерски рассудил, что если готовится Вторжение , то находясь в Бастиано, больше шансов стяжать воинскую славу, прослыть героем и защитником империи, сделать на этом карьеру. Если бы Дрого был не австро-венгерским, а Советским лейтенантом, то я бы сказал, что он понял, что именно здесь, в Бастиано-Кушке и есть настоящая служба. Ради этой вот службы в него и вкладывалась империя, учила в академии. А теперь надеется на него, надеется, что Дрого отразит Вторжение.
Короче, Дрого остался в Бастиано. И дальше была Служба, в которой было все – и ожидание Вторжения. И скука гарнизонной жизни. И  самодурство и садизм майора Матиаса, готового положить жизни солдат на алтарь собственной карьеры. И черная неблагодарность Империи (солдат Лацарек, захвативший полулегендарную Белую лошадь кочевников,  вместо награды получает пулю). И разочарование. Вторжения все нет, Хортиц, который послужил в свое время Дрого примером, решает оставить службу . А потом Хортиц застрелился в пустыне, но об этом в Бастиано не знают.





Сменяются поколения. И вот уже вместо поколения Хортица и Матиаса, первые роли в Бастиано начинает играть поколение Дрого.  Но чувствуется тут какой-то надлом. Нет следующего поколения офицеров после Дрого, империя не подготовила ему смену. Да и роль Бастиано в империи явно недооценена. Раньше гарнизоном Бастиано командовал офицер в чине полковника, а теперь достаточно и майора. Да и во вторжение похоже всерьез уже никто в империи не верит. Но именно в этот момент, в момент, когда империя слаба и больна, Вторжение становится реальностью. А дряхлеющая империя предпочитает его не замечать. Кто-то боится на себя взять ответственность, кому-то сиюминутный комфорт важнее интересов одряхлевшей империи. А Дрого, положивший всю жизнь на алтарь службы в Бастиано  – он уже не молод, не вполне здоров, его никто не слушает. Его переводят из Бастиано. А впереди – Вторжение!



” Продолжались эти игрища и далее...//Но поздней открылась истина печальная;//Рим осмыслил, что не Рим он, а Италия,//И держава не великая. Нормальная..//Хоть случались рецидивы фанаберии,//Рим смирился с неимперской территорией...//И закончилась история империи,//Чтоб смениться итальянскою историей.” Скучно жить на белом свете, господа! (c) Н.В. Гоголь.