Саблюдая традицыи, в дикабрьскей вечер таможенеке аерапарта Пулкава рылись в весчах пасажыраф с целью парадавать блискех каким небуть незатейливым падаркам, украсить навагодний стол заграничным спертным, иле, на крайняк, проста найти фкусна пажрать. Среди вораха сумак, баулаф и бандыролей их пытливаму взору предстал агромный дурнопахнусщий палиэтеленавый пакет с полным атсутствием апазнавательных знакаф, если, канешна, не принимать за оные нескалька замыславато-витиеватых ероглифав.

«Тераристы? Взрывчатко?» – испуганна переглядывались рыцари декларацый и личнава дасмотра, каг бы невзначай касясь в сторону двери в сартир. «А может наркота, а?» – вставил кто-та, и случайна произнесенная фраза выбила из ступора, а выработанный гадами рифлекс плюс жажда халявнава ништяка взяли сваё – жопы атарвалися ат стен, упакофка была вскрыта и на пол пасыпалось разнацветнае тряпьё: майке, трусы, бюсгалтеры. «Камедай Клап» – прачетал лэйблу на брезглива поднятой пинцетам, весщи старшый смены и падвёл краткий итог: «Кантабанда, бля».

Паскольку в расшыфрованых месным гастарбайтерам ероглефах, значился толька атправитель («Шанхайскей рынак, спрасить Керзача»), решено была вызвать на очную ставку с грузам патенциальнава палучателя, за коим и было незамедлительна послана.

Даставленный с ачерднова карпаратива эксперд-представитель «Клапа» выглядел слехка памята и был сильна нетресв. Долга расглядывая майку с изображением двух сабачег и котека, падписанных «Бульдок, Каштанко и Снижог», он нагла ушол в атказ, заявив:

– Ну, эта ни наше, ни наше. Не гламурна нефпесду. Где рюшечки? Блёстачке, где? У нас всё ис Парижа, ат кутюр, бля, не то, что этат самапал. Да а вапще, – вдрук срывающимся голосам прадолжил «камедеант», – канкуренты задушыле, суке, а туд, есщё, кризес этот ебучий, блять. Пи-и-и-здец, нахуй…

Горе-камерсант заплакал,и полез дрожащей рукой запазуху, аткуда вытасчил бутылку водке, захваченую па привычке с вечерины. С этикетке глумлива улыбался Гарег Мартерасян. Экперд аткрутил пропку и начал, давясь, пить с горла. Где-та на середине працэса его скрючела и начало истошна рвать.

– Засужу, всех засужу нахуй! И тех, бля! – взвыл он, отблевавшись. – И этих! Всех!!!

Бздынь, и асколке бутылки, разбиой ап собственый лоп, разлетелись по сторонам.

«Педораз. Педораз и параноик», - падумали таможенеке и, атвешав неваспитаннаму бизнесмену ат сатиры палнавесных песдюлей, заставили ево вытереть сваим гламурным прекидам памесщение. Посли чево (не забыв правда отправеть уебана с кароткава старта нахуй), пашли ани, уставшые ат трудавога дня, дамой, чтобы в тишене и спакойствие выпить сибе там водке, воткнуть на Удафф, заказать сибе класную маечьку, нахнуть в пару креа и пасрацца в каментах.

А хуле вы думале, камрады, ведь харошый таможенег – он, как не крути – самый, что ни на есть настоясщий падонаг.

С Новым Годам, бля.

Ваш Хьюга Чавез.

http://lenta.ru/news/2008/12/29/comedy/