Аццы и дети. Фсем канешно харашо извесна эта праблема, тысячи рас апсосаная и аблизаная жилезобитонными класегами мрачнава темнокаричневава средневиковья и картонными столпами светлава (светла-зиленава, если быть тачнее) контрбескультурья. И вроде бы никто не присматреваецца к такой интересной теме как праблема дедоф и внукоф. Абычно даже наабарот - дедушки очень даже любят сваих внучкоф, паскоку в них ани видят слаткое атмщение за сопственные муки и сраки-мароки са сваими, тагда есчо спенагрызными детижкаме.

Вопчем, некий древнепендосский пенс са звучной паганялкой Томпсан (ф пер. на олб. "Калашнегофф"), как абычна, качалсо в сваей кресле-перделке, адной рукой вяло переключая коналы выключинава телевизара а другой пачесывая клубневидные валасатые йяйцы шипковым метадом, в мире салфеджыо извесным как "пичикато". Это был самый абыкнавенный вечер, дедужко папивал ис трафейной мятой алюминевой крушки с натпесью "За фюрыра" виски и негодовал, пачему па фсем каналам паказывают адно и тоже. Вдрук ф падвале паслышался какой-та шум, звук падающего тазека и приглушоные маты.

Томпсан паставил крушку на стол, задумчево пасматрел на дырку ат пули в букве 'Ф' в слове 'Фюрер', улыбнулся, фспаменая былые далекие годы. Он перевел затуманеный алкаголем фсглят на выцветшую старую фатаграфию в рамке, где он, маладой салдат, улыбаясь еще сваими зубами, абнимаецца с русским пихатинцем, а другой рашн Айван наливает ему в атбитую у фрицеф крушку спирт ис фляшки. - Мы есчо, сцуко, паваюем - падумал дедушко, даставая ис пат кресла небальшой шотганчег шестнацытава калибра. Бесшумно атлепиф яйцы ат кожанава кресла, рядавой запаса Томсон лехкими перебешками, папердывая и апракидывая мебель, спустился на первый эташ.

Ф тимнате он увидел силует грабителя, каторый самым подлым образом пиздил из буфета бутылки с кукурузной касарылофкой, припасеной дедушком на выхадные. - Хандехох, фриц! - пачему-то пракречал Томпсон. Видемо, васпаменания ваеной молодасти дале а себе знать. Аднака грабитель, не атреагировал на требавание паднять руки, а банально палес в акно. Либо он не панемал прастых каманд на нимецком, либо у нево сработал сьебаторный инстинкт. Жопа в акно не пралазела и грабитель смешно сучил нагами. - Ну чиста винепух - падумал дедушко, разглядывая жеппу в акне через прицел шотгана. -  Нада памочь парню - и он разрядил шотган дуплетом ф сраку.

Грабитель убежал вместе с рамой. На самом деле это был ево любимый внучег, каторый залес к дедушке на придмет спиздить дедушкен спиртавой запас. Придержывая раму чтоп не мешала, он пабежал здавацца в ближайшую бальничку. Там он напиздел айбалитам, что был апстрелен ис неизвеснаво пепилацца. Аднака ево быстро раскалоли, таг как он никак не мок связать аткуда на нем надета аконная рама. Примечательно, что кагда дедушко узнал, что это был ево внучог, он тока дабрадушно пасмиялся и сказал копам, что и ф децтве часто нанасил внучегу жеппные павриждения за плахое павидение.

А я дедужку любил...