Данная висёлая хуйня, с банковским уклоном, далжна была бы праизайти в Румыние, но блять праизашла пачимуто в Харватии. Судя по всему цыклон долбойебизма абашол стараной мнагастрадальнуйу Румынею, но нинадолго задержалсо над харвацким городом Загреб, тем самым увекавечив ево в навастных лентах рисурса Удавком.

Итаг, в адин из тихих зимних вечеров, в адном из банков горада Загреб царила привычнайа делавая суета. Часы на стене паказывале ужэ 10 менут васьмова по бабруйскому времени. Сатруднеки банка неспеша сабиралесь дамой. Банкавские клерки навадиле парядок на сваих рабочих столах, старшые манагеры привычно пахлопывале па крепким жоппкам маладых кассирш и намекали им на прадалжэние вечера в более интимной апстанофке. Кассиршы, в свайу очиредь, в атвет на заигрывания весело атшучивалесь, мол: “Спасибо, но идите нахуй!” Вопчем, всюду царили пакой и умиратваренее.

Но правидению было угодно, штобы слова из пестни “Хуйня ничаяно нагрянет, кагда ейо савсем ниждёшь!” – стале в этот вечер гатичной реальностьйу. Внизапно, как приступ диареи, у дверей банка нарисовался некий иблан, с маской на ебальнике в районе леца и с песталетом в руках. “Хуяссе, карнавал?!” – удивилсо саршый меныджыр и дажэ нинадолга пиристал лапать сиськи секретаршы в областе бюста.

Но это был нихуйа не корнавал. Поздний пасититель ниажыданно начел калатицца в закрытуйу дверь банка. Он неистова стучал в нейо писталетом, ногаме, званил в дверной званок и дажы пыталсо пракречать в замочнуйу скважыну штото, типо: “Вы блять ахуели, так рано закрываццо?! Аткройте, йопвашумать! Мне надо срочно палажыть деньги на депозит!!!” В цэлом, грабитель-неудачнег выглядел так комично и делал такие патешные гримассы ебальнегом в маске, што вся банковскайа песдабратея начела уссывацца над ним в голас, а патом и вовсе забилась в истереке.

“Нет, я шаз реально уссусь! О дайот!” – сквозь слёзы барматал старшый манагер и трясущейся ат смеха рукой наберал 911 на тилифонном аппарате. “Алё, палицэя? Это блять из банка гаварят! Тут какой еблан к нам пришол, ну сцуко чистый Питрасиан! Приезжайте скарее!” – рыдал в трупку банкофский служащей. В это самое время, нирастаропный варишка, паняв, што на ево падъйопку никто не поведёцца и дверь ему не аткройут, састроел асобинно камично-жалестную гремасу и паспешыл съебаццо восвоясе. При этом он разгневанно барматал: “Нет, ну зоебале, блять! Зокрываюцца в семь чесов! Как я магу, в таком случее, после работы успеть в банк! Это форменный песдетс и ужоснах!”

В данное время поеском гробителя-ниудачнега заняты харвацкие джыдаи. Если жэ им удастца абнаружэть ебантея, то ему будит придъйавлен ряд абвиненей, среди каторых ниприменно будет: “Папытко вааружонново аграбленея банка, с пременением редкостнова долбойебизма!” И штота пацказывает мне, дарагие втыкатели, што ево ниприменно вскоре найдут, ибо такой уникум не сможэт долго скрывать свой преродный талант.

Пра ниудачное аграбленее тут