Потихоньку, не привлекая особого внимания, Туманов со стулом отъехал к кулисам и был таков. В пустынном  фойе он уложил саксофон в футляр, обернулся и увидел Веру.
– Это вы… – растерялся он. – А где же Лариса Петровна?
– Она в зале, – сказала она. – А мне показалось, что вы сейчас уйдете, и я вас больше никогда не увижу. Я и вышла. Спасибо вам за музыку!..
– Вам понравилось?
– Очень! Я давно так не чувствовала музыку…
– Вы знаете, – застенчиво улыбнулся Туманов – у меня сегодня получилось в честь Нового Года. Кстати, а вы где его отмечать будете? Да, и с Наступающим…
– Спасибо. И вас также. А мы с Ларисой пока не решили насчет Нового Года.
Помолчав, она спросила:
– А друг ваш Сергей Пастухов? Отчего он не пришел? Хорошо бы и его пригласить…
– Вы знаете Сережку? – удивился Туманов.
Но тут в зале кончили петь ВИА »Земляне», растрогавшие публику словами о зеленой траве, двери в фойе распахнулись - народ хлынул  наружу из зала: сборный концерт закончился. Вера увлекла Туманова на улицу. Они шли по Покровке и наслаждались предпраздничной суетой народа.
  - Давайте сходим в кино? – предложила Вера. Они дошли по бульвару до Пушкинского. Фильм оказался хорошим, как и любые приятные воспоминания детства. Однако на экран Туманов смотрел невнимательно, и даже громкие, счастливые мелодии Тухманова не могли отвлечь его сознание, что он сидит рядом с Верой и это главное. Он взял в свою левую ладонь ее правую ладошку.
  - Что происходит со мной? – думал он. – Разве прежде так складывались мои отношения с женщинами? Они были легки. Беспечны и азартны, как игры. Если же и случалось мне робеть, так это – только впервые мгновенья. А сейчас все во мне трепещет. Это неспроста. И мне хорошо! Неужели это – наваждение? А вдруг это простая интрижка? -  но нет, эту гадкую мысль Туманов тут же отбросил.
  Он не чувствовал усталости. Хотя, обычно, сцена вытягивала все его силы. Наоборот, он чувствовал теперь, что в него возвращается мощная духовная сила, и возвращается именно с левой сердечной стороны, то есть с той самой стороны, где сейчас находилась на земле Вера.
Кончился фильм. Он смущенно предложил:
  - Вера! А давайте встретим Новый Год вдвоем?!
Вера улыбнулась тонкой понимающей улыбкой. Приподнялась на цыпочки, поцеловала Туманова в губы.
– Я живу рядом – сказала она – в Воскресенском переулке.
– Это же мои любимые московские места, – честно обрадовался Туманов – но я не понял одного. Ты согласна?
– Но я же поцеловала вас! – подняла голову Вера.
– И что это значит?
- А ничего это не значит – серебряным колокольчиком рассмеялась она.
Туманов недоуменно покачал головой, а затем тоже рассыпался бархатным баритоном:
  - Ха-ха-ха! Понял! Я все понял.
Они решили прогуляться по центру и нагулять аппетит.
Затем пообедать, зайти к Вере. Она переоденется дома, и они пойдут к нему – встречать Новый Год.
Шли они бульваром до Никитских Ворот. Далее свернули  и побрели по Большой Никитской. Справа от них тихо краснели стены театра им. Маяковского. Они минули ее проулок и подошли к памятнику Петру Ильичу. Вера молчала, а Туманов рассказывал ей о своих любимых местах, о путанице горбатых переулков, он отчего то был уверен, что она чувствует сейчас все, что чувствует и он. Они вышли к Манежу. У Троицкой башни они остановились.
  - Москва! Как много в этом звуке! – с чувством продекламировал Туманов.
Они развернулись и через десять минут были в Воскресенском переулке.
– В том большом доме я и живу, – сказала Вера.
– Вот ведь судьба! – сказал Туманов. – А я часто тут бываю. Брожу по проулкам, когда устану. Любуюсь на филармонию.
– А вы не знаете, – спросила вдруг она – отчего Сережа  отказался сегодня играть?
– Я не знаю. Вы из за него пришли?
– Нет. Я и так бы пришла. Но он мне какое то странное письмо прислал сегодня. Что то там о Моцарте и Сальери и еще…
– Вы с ним дружите? – спросил Туманов, он уже испытывал жуткое ревнивое чувство к другу.
– Да… мы… дружили… – замялась Вера. – Я его давно знаю. Мы с ним были в Ленинграде… Я тогда сбежала из дома, из Москвы, с любимым в ту пору человеком, в театр, девчонкой была, мечтала стать актрисой…
– Теперь вы актриса?
– Нет. Я – младший научный сотрудник. Мы с Ларисой – в одном НИИ космической аппаратуры. Как это давно было и как грустно кончилось! А мы забыли пообедать! – со смехом закончила он свою тираду.
Она повернулась резко и пошла к своему тяжелому сумрачному дому. Туманов спешил за ней, думал: «Что же нравится то мне в ней? Да все! И волосы, и глаза, и руки, и плечи, и колени, и голос… Я и не знаю ее совсем, я не знаю, глупа она или умна, совестлива или бесчестна, добрая душой или мелочна… Я не знаю… Да и все мне равно… Разве могу я теперь исследовать свое чувство… Тогда и чувство то исчезнет… Нет, я знаю уже: она хороший и добрый человек… Она по мне человек… А впрочем, какое это имеет сейчас значение…»
– Вот и мой подъезд. Вы зайдете?
– Удобно будет? Вы одна живете? – выдохнул Туманов.
– Я живу с мамой – серьезно сказала Вера.
- Я подожду на лестнице – прошептал он.
Туманов правой рукой (левой он удерживал инструмент) коснулся ее рук. Он почувствовал их доброту и, робея, но и решительно, привлек к себе Веру, поцеловал ее. Она ответила ему, и не было холода в ее ответе.
Потом они стояли на лестнице у Вериной квартиры и долго не могли отпустить друг друга. Время застыло.  Наконец Вера отстранилась от него, взглянула на него зелеными искрящимися глазами пристально и серьезно, выскользнула из его рук, легким английским ключом отворила дверь и тут же ее за собой захлопнула.
  - Эдак и голову потерять можно! – подумал в волнении Туманов. Он опустился на ступеньку столетней истоптанной каменной лестницы.
Через минут сорок вышла Вера. На ней была норковая шуба, придавшая ей вид голливудской звезды.
Они спустились по лестнице вниз, поглядывая друг на друга. Вышли на улицу.
Неожиданно Туманов уронил инструмент – он неловко улетел по снегу на другую сторону переулка… Когда он поднял саксофон, Вера растворилась в тихих переулках.
Туманов стоял долго на этом месте, надеясь на шутку.
Затем прозрачные слезы прорезали втянутые его щеки.
Новый Год он встречал в гордом одиночестве в своей холостяцкой квартире, наигрывая на родном саксе серенаду неразделенной любви.