«Everything's gonna be all right!»
Bob Marley, “No Woman, No Cry”

До полуночи оставалось около часа, а значит, нам ровно столько же приходилось сидеть и тупить под аккомпанемент расстроенной гитары и противного вокала, терзающих наши уши на протяжении практически всего вечера… нам, ещё час назад весёлым от хмеля и полным энтузиазма. И всё будет как обычно: я погружусь в свои мысли, чуть придерживая тонкую руку Оли, которая будет что-то бубнить про завтрашний вечер. Всё будет как всегда. Как всегда Ваня целиком «уйдёт в чат» на мобильном телефоне, а Аркадий будет медленно покачивать недопитую бутылку пива… Всё как обычно, только под стон струн расстроенной гитары и отвратительный вокал Борюсика, издающихся где-то по соседству. А через час все, включая нас, исчезнут, оставив на площади килограммы мусора. Ты можешь зайти в это момент в ночной магазин, с мыслью взять ещё бутылочку пива, а, выходя из него, не застать на площади ни одного человека.
С какой-то малоизвестной песни Борюсик перескочил на знакомый всем «No Woman, No Cry», иногда переходя на шёпот в вокале, а иногда и вовсе проговаривая слова в попытках хоть как-то скрыть своё неумение петь.

Everything's gonna be all right!
Everything's gonna be all right, yeah!

Борюсик откровенно врал, прокрикивая эти строки. Всё будет плохо, и, возможно, даже хуже, чем он думает. Через два года его собьёт какая-то иномарка на пешеходном переходе… только не на самом деле. Такой конец я придумал ему в своём собственном… вымышленном мире.

Для общей гармонии мы создаём в своей голове свой собственный мир, в котором мы можем почувствовать себя защищёнными от проблем и грязи мира настоящего. Мы мстим в нём своим врагам, отбавляя у них годы жизни, дарим годы любимым. И каждый чувствует себя в своём долбанном мирке Богом, и лично мне это льстит…

Я знал Борюсика ещё со школы, где он, однажды, понадеясь на свою доверчивость и моё умение хранить секреты, признался мне в том, что в тяжких трудах безрезультатно пытался дотянуться губами до головки собственного члена. Я же, придерживаясь роли, которую играл в старших классах, прилюдно простебал его, поставив этим крест на нашей «как бы дружбе». Теперь же Боря горланит «No Woman, No Cry» в компании быдловатой молодёжи, переполненный восторгом от собственного вокала и манеры исполнения…

Good friends we have, oh, good friends we have lost
Along the way, yeah!


- А-НЕЧ-КА, СОЛ-НЫШ-КО МО-ЁЁЁЁ!!!
На этот весёлый крик все, за исключением девушки в красном беретике и таких же красных сапогах, которую, по-видимому, и звали Аней, моментально обернулись вне зависимости от собственного имени. Девушка же, застенчиво обернувшись последней, резко сменила свой смущённый вид на неподдельную радость, как только увидела человека, который прокричал её имя через пол площади.
- Анечка, солнышко моё, - уже негромко повторил парень, подойдя ближе, и пара обнялась, как давно не видящиеся друзья, когда-то в прошлом, возможно, любящие друг друга.
Парня звали Гришей. Он – обычный позёр, которых не мало здесь, сидящих в центре площади, старающийся быть «всегда и везде». Скорее всего он покончит жизнь самоубийством через пару лет от одиночества, которое ему, вроде бы, пока не грозит… но, опять-таки, не по-настоящему… и даже не потому, что я не испытываю к нему ровно никаких симпатий, просто должен же кто-то уйти, чтобы место его занял новый человек…

Ведь и они все рано или поздно умрут: и девушка в красном берете, и Аркадий, который до сих пор покачивает недопитую бутылку пива, и Оля, о смерти которой мне, честно говоря, думать не особо хочется… Все умрут, ведь смерть – обычный неизбежный процесс… и что тут такого, если один умрёт раньше другого, молодым и красивым, ещё не успев состариться? Все они умрут…
… и лишь я буду жить вечно в своём долбанном маленьком мире счастливою жизнью. А хуле, если хотите, то придумайте свой собственный мирок и живите там вечно… или, если того желаете, поместите  меня туда и убейте самой страшной и позорной смертью… А в мой мир со своими претензиями не лезьте.