Есть у нашего промышленного предприятия старая, проверенная годами традиция – ежегодно назначается суперотряд из общепризнанных тунеядцев и алкобабников, который с почестями отправляют «на картошку» в подшефный колхоз. Неделя ссылки плавно перерастает в месяц веселья, пьянок и народных гуляний. В этом году в Мануйловку поехал и я. Ехали на декаду, а приехали через 46 дней.

Часть 1. Сборы

          Дело было в середине января 2005-го. Шеф отдыхал от трудов праведных с директором, я в своем кабинете сотоварищи резался в подкидного дурачка. Мой высокий пост зама обязывал сейчас находиться возле босса, но Григорьевич и Валентинович меня не позвали-с. Цех наш работал, станки шумели, рабочие неторопливо, даже с ленцой переругивались с мастерами. За окном был снег, в холодильнике остывали три склянки пшеничной, от кого-то несло огурцами.

- Бляяяяяя, кто сожрал закусь? Щас Григорьич уедет домой, откупорим – а чем закусывать?

        Водитель директора Федя к своим 47-ми годам имел прозвище «Ефрейтор». Поближе к кухне и начальству, подальше от своих братьев-рабочих. Вот и сейчас в нашу тесную компанию мастеров, наладчиков и помов пробрался, даже права качает.

- Ребята, ну кто? Ладно, скидывайтесь по червонцу, сейчас в буфет сбегаю!

        Он быстренько сбил с зеленых юнцов-практикантов деньгу и потопал к двери. Вдруг… Дверь распахнулась от тяжелого удара ногой, Федю впечатало в стену, на пороге появился САМ.

- Доброе утро, Григорьевич!

- Здоров, Иван Григорьевич!

- Будь здрав, Григорьевич!

        Загалдели все вдруг, Федя же юркнул за дверь и испуганно выглядывал из-за спины начальника. Зрелище еще то было. 130 кило живого говна и маленькие бегающие глазенки… Шеф тем временем разгладил кошачьи усы, потрогал тощий свой живот, потер и без того красный нос и просипел:

- Все в сборе? Ну шо, робята, побухали? Тут в Мануйлово надо опять ехать, подшефным помогать… Дей-то через день на десять днёв. Поедут…

***

      И тишина! Все знали: поездка проводится не командировочными, а по коэффициенту 0,7. Короче говоря, ты получишь тысяч 7, а твои коллеги все 10, оставшись в городе. А там еще и покушать, и выпить, и погулять надо. В Мануйлово только молоко с мукой бесплатные в урожайный год, а таких там сроду не было. Работы невпроворот – и запчасти тягать, и склады ремонтировать, и навоз вилами … Поэтому вся верхушка нашего славного электроцеха пряталась за спины друг друга. На мою удачу, сидел я возле самой двери.

Шеф ткнул пальцем: «Га, молодой-красивый, вот ты-то и поедешь за старшого!»

- Иван Григорьевич, я ж еще в должность как следует не вступил!

- Погоди-ка, в деревне в коровнике еще и не в такое вступишь! Поедешь вместе с Потапом, Петровым-синяком, Саней-плотником из стройцеха. А, Ефрейтор? Лайков? Вот ты и поможешь моему заму во всем разобраться. Каждый год ездишь, как-никак. А Валентиновича Лёня пока покатает. Пусть хоть директор от тебя отдохнет. И не надо ля-ля – ОН в курсе. А тебе, малой, скажу – не бзди. Поехал бы я сам, но годы, годы. Вернешься – литру коньячку поставлю лично. А еще ящик шмурдяка на дорожку дам. Шоб не поминали лихом.

          «Если уж доблестный Григорьевич сказал шмурдяка, то это форменная отрава,» - зашептали за спиной доброжелатели. Но делать было нечего. Я козырнул, сказал «Яволь!» и был таков.

***

          Босс в 50-х годах прошлого века закончил рабфак и 3 курса украинского сельскохозяйственного вуза, а потом всю жизнь проработал у нас начальником электроцеха. Человек он был простой и до ужаса алколюбивый. Всячески прививал сие качество мастерам и инженерам и жестоко карал за это рабочих. И тут вдруг нашей спецкоманде дает ящик водки-паленки на дорожку. Команда же моя была на редкость отборная – со всего завода (а это ни много, ни мало 4000 человек) собрали наиболее неугодных кадров, присобачили к ним самого зеленого замначцеха и общезаводского «ефрейтора».

- Григорьевич, не надо столько водки – перепьются же по пути.

- Виталик, это ж тока у вас будет репетиция перед Мануйлово. Га-га. И смотри, Федя по приезду Валентинычу настучит. Привычка, едрён-батон.

Команда молодости нашей!

Потап , он же Потапов Захар, 34 года, мастер литейного цеха, разведен, шестеро детей. На вопрос «зачем столько?» – отвечает «люблю это дело!» Весит под полтора-два центнера.

Лайков Федор Александрович, он же Ефрейтор, 47 лет, трое детей, разведен, личный водитель директора, сейчас в опале за связь с 22-летней секретаршей шефа Люсей. Любит очень дешевое пиво и самые вонючие сигареты без фильтра - "Прима Бобруйская - класс 8". По габаритам не уступает Потапу.

Петров , имя и отчество выяснить не удалось, пол вроде бы мужской, возраст неопределенный, числится грузчиком, во время всей 16-дневной поездки постоянно мычал что-то ласково-невразумительное, но при виде стакана с выпивкой удивительно оживлялся. Даже анекдоты про похороны тещи пытался рассказать.

Курский Саня, женат, двое детей, возраст – 29 лет, плотник, в поездку сначала категорически отказывался ехать: «Еще дома свою картошку не выкопал!». Шеф пообещал дать по прибытию три полдюймовых доски  и бутылку шмурдяка. Саня с радостью согласился.

Ну и я, Виталий Иванович Седых, холост, 26 лет, зам. начальника электроцеха, детей (официально) пока не имею.

      Далее по тексту буду называть все вещи так, как называли их мы – своими именами.

***

            На следующий день в 6.00 у проходной завода был назначен общий сбор. В старый яичного цвета Москвич Саня и Потап загружали баулы с одеждой и провиантом, я подписывал путевки и прочие документы, опечатывал свой кабинет, получал в кассе аванс на всех. Ефрейтор сбегал за Петровым, приволок его вечно нетрезвое тело и уложил на заднее сиденье. Заскочил он и к совместной с директором пассии – секретутке Люсе – и принес пол-сотни презервативов из гуманитарной помощи.

- Люська сказала взять – тем более срок годности кончается.

    Григорьевич выслал с мастером Колянычем ящик водки «Столичная» неизвестного изготовления. Коляныч, с завистью глядя на «шмурдяк»,  неуверенно спросил: «А можно мне с вами?» Оглядев его крепкую и статную фигуру, я сказал: «Если отпустят, то можно». Через три минуты он вприпрыжку мчался к нам.

- Мужики, поехали. Григорьич сказал, что такие долбоебы, как я, ему нахуй не нужны. Тем более, подмога тебе, как-никак, я же тоже начальство.

- Давай к тебе заедем, вещи возьмем, жене сообщим.

- А она в запое, наверное, стерва. А в Мануйлово окромя фуфайки и не надо ничего. Я ж езжу почти каждый год.

          Вот так к нам присоединился еще один «боец».

Коляныч , он же Андрей Николаевич Опра, мастер электроцеха, 32 года, женат, детей нет, бывший к.м.с. по боксу в тяжелом весе. Выпить не просто любит – обожает.

        Как все мы влезли в 412-й Москвич, я и не хочу вспоминать. Ефрейтора, 130-килограммовую тушу, посадили за руль, я, как командир и штурман, был рядом с ним. Под ногами у меня звенела «Столичная». Сзади вповалку друг на друге лежали Коляныч, Саня и Потап (мужчина соизмеримого с Федей веса). На коленях у них тихо посапывал пьяненький в дрызг Петров. Со всех сторон торчали сумки, торбы, баулы, лыжи. В салоне пахло перегаром, «шмурдяком» и нестиранными носками. Еще воняло малосольными огурчиками. Ароматы Фединой «сигары» образца «Прима Ставропольская» вообще были вне конкуренции. Тронулись!