Спакойствие - пух

Хуй иво знаит, конешно. Но всё-таки.
Я нинавижу пух. Да, блядь, не тот пух, который я-мидведь-тучка-вовси-не-мидведь-застрял-в-норе, а пух тополинский. Тополиный, то есть, еби его в зад. Это ж пиздец какой-та! У нас в Красноярске его хуй знаит сколько штук теснится в каждом квадратном кубометре той хуйни, которой мы дышым. Например, июнь. Жара, конечно. Все ходят со скучными выражениями ебалов и стараюцца не дышать и не разгаваривать. Патаму что пух. Патому что в слетствии засасывания носом куска воздуха создаёться охуительно пиздатый, с точки зрения пуха, турбулентный воздушный паток, чтоб он обосрался. И пух, в силу сваей блядской сущнасти, стремится туда влезть и ево ниибёт. А ты стоишь, и как лошать фыркаешь, пердишь и материшься, пытаясь выдуть на хуй из своиво носа непрошынного, блядь, воздухоплаватиля. В офисах тожы караул, пьорнуть невозможно – палево. Так, сидя на стули, пьорнешь, и тут жы над тобой запляшут пушынки, потревожынные реактивной струёй твоего выхлопа. Поэтому на месяц пердёж в офисах прикращаеццо. Но самая главная и сирьёзная опасность – это пухова невъебенная горючесть. Я даже думаю, что если пух собирать и прессовать в кубики по типу кнор – это будит новый вид топлива. Так вот.

Когда я был ещё салапедом лет 12 и тока думал о том, как бы так по-сказочному присунуть какой-нить дефке (или, хотя бы, просто присунуть), своё очередное лето я проводил в деревне-городе. То исть, она считалась городом, но для меня всигда была деревней. А хуле – дома-огороды и прочая деревенская атрибутика. К тому же, бабуля у меня там жыла, а они всегда жывут в деревнях. О, блядь, это были сказачные вримена. Это, блядь, квадратный километр щастья и ай-лю-лю в адном, сука, лице. Хуле – свабода и раздолье. Но эта было лиричиское отступление по закону жанра. Всё, хватит, кончилось. И был у меня корешок – сосед. Лёхой назывался. Такой же, блядь, оболтус и пиздюк, как и я. Ну и понятно, что мы везде с ним торчали. Там, покурить тайком, или портвейну 72 попить. Или на рыбалку, конешно. Или девок голых в СПИД-инфо паразглядывать. Так вот.

В тот памятный жаркий июньский день ришили мы с ним сходить в гости на работу к моей тётке Ольге. А работала она, нада сказать, в больнице тамошней типа медсестры кем-то. Тётка, кстати, мировая. Полнастью свой человек. Ну и похуярили мы, значит, к ней. Пришли, то-сё, как тут у вас тихо и спакойно на оркаине, так а хули вы хотели, это жы больница, а пожрать-то хотите, а хотим. Ну, пожрали, канешна, больничных харчей на халяву. Первое, второе и компот с сухосливами. Или кисель там был, не помню уже. Может, чай вообще. Да и хуй с ним. Я зачем жрал – непонятно. Как был всю жызнь дрищём, так им и остаюсь. Леха-то ещё ладно, паренёк потолще, ему полезно. Ну. И сидим, значит, на улице послеобеденную сиесту соблюдаем. Тётка там по работе суетится, а мы на улице. Там такая скамеечка перед входом в Ольгино отделение. Метров пять от дверей, в тополиной рощице. А сидеть скучна. И пух! Ёбана, скока там было пуха! Сугробы, на хуй. Слалом. Если идти – за тобой, сука, шлейф пуховый. Романтика, на хуй. Ага. И Леха, ясен хуй, придумал развличение – пух этот сраный паджигать. Креативщик, бля. И такие кучки сидит и жгёт. Жжот, на хуй. А пух горит. И так начинает до пуха доходить, что гореть – это невъебенно весело и забавно. То есть сначала Леха его постоянно зажигалкой поджигал, чтоб он не тух. А тут он уже начал его ногами подтаптывать, чтоб он не разгарался сильно до хуя. А я сижу и вяло хихикаю над его зарождающейся паникой. А пуху до пизды – он горит во все, блядь, четыре стороны света. А ног у Лехи тока две, на все не хватаит. И он так начинает ненавязчиво миня просить, чтоб я, пидарас смехотворный, тожы ему памогал тушить всепожирающее пламя пуховой революции. А я уже ржу так довольно громко и заливисто – уж очень потешно Леха скакал нагами, матирясь и поднимая тучи пуха. Постепенно до меня начили доходить масштабы, блядь, возгарания – уж очень уж по большой площади Леха бегал, махая руками топая ногами, как, блядь, танцующий мидведь. Я сорвался но помощ, но, как пишут классики, было уже слишком позно. Ёбанаврот! Пух горел уже до хуя везде. Мы получались главными, а самое обидное – правильными подазриваемыми в предстоящем сгорании дотла больничного корпуса. Вместе, блять, со всякими там бальными пациентами и немощными сторажами. И вместе с нами. А я ищо даже не ебалсо ни разу! Обидно. Как говарит Илья, мой другой друк, ришение умотать пришло неожыданно. Хуле – пожар грядёт, на хуй! Паника и задымление мазгов. Мазги ришили, что палучать пиздюлей пажарным шлангом, пускай дажы и по жопе – дело неблагодарное. И два йуных поджыгателя сдристнули с места приступления со скорастью и праворством дримучих тушканчиков. Так же пригибаясь под окнами и петляя, чтобы запутать собак, которых, вазможно, захотят пустить по нашыму следу. Уже за территорией бальницы мы спрятали, на хуй, все поджигательныи инструменты – спички, зажигалки и сигареты. Этим нехитрым способом мы отвели от сибя все подозрения. И, отдышавшысь, ришили вернуцца обратно с невинными ебальцами школьниц-первоклашек. Мол, какой-такой пожар?? Хуясе!! Ахуеть!! И что же за сука ришила подпалить больных посититилей  сего богоугодного завидения?! Где мы, говорите, были? Да так, гуляли по окреснастям. А что? У нас вон и спичек-то нету! Вопщем, двинули мы назад, от страха зажимая руками каждый сваё очко. Типа, у нас и руки вон заняты, нам поджигать нечем было. Подходим так, и издалика смотрим, что пожара-то, вроде как и нету. Что за на хуй? Был же! Идём тогда уже смилее. Подходим ко входу и видим, что Ольга выливает на последний очак возгарания видро воды. О, бля! А где вы были?! Так эта.. как ыво.. гуляли! А что ты делаешь? Да тут что-то пух загорелся! Как так? Хуй иво знаит. Наверное, тираристы, бля. (хотя нет, пижжю – про тираристов тогда ещё никто не знал). Наверное, пидоры, бля. Еле успела потушить, на хуй. Мы с Лёхой аж чуть не охуели от радости, что всё абошлось. Но я всё равно потом обосрался, дома уже. Или это я просто так обосрался, сам по себе. Неважно, вопщем. Мы по-быстраму распрощались с тёткой – мол, блядь, дела, это вот, и свалили восвояси. Дажы, на хуй, не пошли искать обратно свои спрятаные сигареты – так, блять, и курить можно бросить.

Мораль: ну хуй жечь пух. Не хуй. А то сгорим все на хуй, как на Титанике. Или они там потонули? Да похуй. Главное – без жертв не обойдётся. Не всегда же моя тётка успеет примчаться с видром воды на помощь тупым уёбкам с зажигалкой.