В долгом молчании
дым окутал нерест.
Из хитрого - в простое,
в пространстве пелось чьё-то засыпание.
По гулу видно империю, но и память
уснула, держась за перила,
как будто рука умерла
в чьём-то эхе.
Радуга разбилась, разбились кусты и тарелки,
а человек смотрит, но слепнет от спайки.
У Бога лишь клейкая лента:
расширить и оттолкнуть чёлн от берега ногой асимметрий.
Связи длинны и потоптаны.
Нигде присутствие: на борту, за бортом и вне вне.
Всюду разлито из бочек вино, и бабочка напомнила мне
спонтанность моих умираний.
Как конфедератка дома, и танки пробивают кожу.
Что-то не в сон, а под ребро и косо.
И чуждость вопроса ближе на уход.
Выбито и ясно - как десять пальцев на руках.
Выпито и поля, где цвет шуршит вне оболочки.
Я собираю свои камни, травинки, собачек и говорение,
размазанное по стенкам собственного желудка,
а кроме ничего и нет,
глядя из вечности на собственное представление.