По степям широким Адыгеи,
Через лес и горы, напрямик,
Шел прораб, от скрепности худея,
За презренным златом шел старик.

Три недели он почти не кушал,
Только воду пил и мало спал,
Тело измотав, а с ним и душу,
Дед устроил длительный привал.

Запалив костер от первой спички,
Прикурил.Заслышав соловья,
И подумал мысль по привычке:
«Широка ты, Родина моя».

Сладостное чувство накатило,
Мнемосина чмокнула в чело,
Раззудилась творческая сила –
Нашего прораба понесло.

Карандаш слюня и морща скулы,
Он строчил в экстазе боевом
На висках седых аж вены вздуло…
Грянул громом сказочный облом.

В поле колосилась кукуруза,
Где-то вдалеке жужжал мопед,
Мимо, в пиджачке своем кургузом,
Неопохмеленный брел поэт.

У него с утра горели трубы,
И от боли трескалась башка –
Путь искал до вожделенной Кубы,
Как когда-то Веня – к Петушкам.

К деду он приблизился сторожко,
Закурить случайно попросил,
И передохнуть присел немножко
Чтоб восстановить упадок сил.

– Далеко ли, дедушка, до Кубы?
Говорят, свободы там не счесть…
– Хуй бы знать, – прораб ответил грубо. –
Вроде тут река такая есть.

Дед как будто понял что-то вроде,
На груди поправил алый бант:
«Ты что ль либеральное отродье,
Или даже может эмигрант?»

– Что вы? Мне явился Кастанеда, –
отвечал воспитанно пиит. –
Он сказал, на Кубе встретишь деда,
Что на путь наставит. Просветит.

– Вот с тех пор скитаюсь повсеместно,
Без царя в уме и вечно пьян,
Так ответьте мне, но только честно,
А не вы ли этот «дон Хуан»?

– Сам ти сайра! Ишь, нашёл дедулю!
Нет пророка, отрок, для тебя.
Оду зацени про Муху-Юлю, –
Крикнул дед, усята теребя.

– Мда… – сказал пиит, дослушав оду. –
Наболевший, чувствуется, стих…
Вы рисуйте лучше, вот,  природу,
Или даже пойте для глухих.

Зацепило деда не по-детски,
Он поднялся как девятый вал,
Что-то про Союз кричал Советский,
Кобу в понятые призывал.

Но мешком на спину повалился –
Взрыв пукАна был зело могуч,
Лишь в зрачке угасшем отразился
Солнышка последний теплый луч…

________________

В небесах багрянцем ало рдела
Кумачово-красная заря.
Борзописец шел на Кубу смело,
Кастанеду тихо костеря…