Пролог:

У меня секретов нет,
Слушайте детишки,
Папин скальп порезал я
На закладки в книжки.


Вот ебет дрянной урод
Слабого мальчишку.
Я такого не хочу,
Я хочу в манишке.

От гранаты карапуз
Улетел клочками.
Этот парень просто труп,
Это очень плохо.

Если ты убил подряд
Кротика и кошку,
Октябрята оторвут
Шняжку у малышки.

Если кто-то любит труп,
Тычет мясом в мясо,
То такого все зовут
Парнем из Техаса.

- 2 -

В темных джунглях Пакистана
Шел веселый Бодулай.
Он свистел в свисток пожарный
И размахивал ножом.
Вдруг из дома для дебилов
Вышел доктор Айболит.
Бодулай увидел гада
И метнул в него пращу.
Доктор выругался громко
И протер платком очки
Жаль, что сломан позвоночник,
Он бы сдачи надавал.
Но цыганская скотина
Роет яму старику,
По-цыганкски напевает
И плюется на асфальт.
Нет спасенья Айболиту.
Погибает старичок...
Вдруг, из дома выбегает
Ниньзя - старенький сверчок.
Восемь ног имеет ниньзя,
В трех из них - по ятагану.
И свирепо он рыгает,
К Бодулаю подбегает
И кидает его в яму.
- Знай, цыганское отродье,
Не обидишь старика.
У тебя на Айболита
Не поднимется рука!
Ниньзя звездочки кидает,
В Бодулая попадает.
Бодулай кричит, извивается.
Айболит урчит, ухмыляется.
Ниньзя палку достает
И цыгану в рот сует.
Бодулай ее сосет,
Айболит Ура! орет.
Бодулай пощады просит,
Ниньзя череп ему сносит.
А прохожие смеются,
Браво! Бис!, - кричат ему.
Ниньзя бодро развернулся,
В небе перекувырнулся,
И в полете, вашу мать,
Стал рыгать он и икать.
А прохожие ему аплодируют,
На цигана они анонируют.
А из старого сарая
Цыганята выбегают
И кричат они сверчку:
- Ебни папу по очку!
Только папу не убей,
Маме он еще нужней!

- 3 -

Подземные мутанты

Мы подземные мутанты,
Тра - лла - лла - лла.
Аномальные ребята,
Тру - лла - лла - лла.
Мы уродливы, как жижа,
Тры - лла - лла - лла.
И веселые, как лыжи,
Тр - тр -ррр - ыыы.
Мы куем себе костюмы,
Оппа - Оппа.
И живем, как крысы, в трюмах,
Ай - на - нэ, Ай - на - нэ.
Мы горды как индюки,
Эх!!!
Мы вобще бурундуки,
Ух!!!
А, вообще-то, мы добры,
Тра - та - та,
Как веселые бобры,
Ла - ла - ла - ла.

- 4 -

Смерть лирнейской гидры

Царь Египта, злобный Ирод, подозвал к себе Геракла
И, сказав ему тихонько, мол, ты нужен мне сегодня.
И, рыгнув, достал из шкафа фото, сделанное гадко.
На картинке была гидра, вся увитая кишками ей убитого кентавра.
Вдруг герой, взглянув на фото,
Смачно блеванул на стену
И, запачкав томик Гете,
Засмущался и закашлял.
- Что за мерзость эта гидра!? -
Вопрошал царя Геракл.
- Это, брат, моя невеста, - отвечал Гераклу Ирод.
- Просто в спешке перепутал фотографии уродов.
И достал другое фото,
Сплошь забрызганное чем-то,
Где была такая гидра,
Что блевота отлетала
На четырнадцать аршинов
Изо рта героя греков,
Мерзко увлажняя стены.
- Прекрати блевать, ублюдок, паразит и гад при этом,-
Проурчал владыка Нила, вытирая с носа что-то,
А затем добавил гордо, мол, любил рыбалку шибко,
До того как стал замужним, и теперь настало время
Отомстить за это гидре и убить ее киянкой.
Он сказал сие и умер,
Глухо пав об пол коленом,
Коим шелушил орехи.
А Геракл крякнул гордо и достал из шкафа молот,
Весь покрытый паутиной со времен войны троянской,
И засунул его в каску, что с убитого Ахилла,
Прихватив с собой пожитки, вышел он из Мавзолея
И, на компас посмотревши, развернул глаза к ярилу.
И ярило отвернулось,
Покрываясь экскрементом,
Чрево обнажив верблюжье,
Сплошь усеянное калом.
И смердя и растлевая,
Грязно-розовое солнце
Оземь с чавканьем упало,
Лес загадив похотливо.
Слизь, свисавшая с деревьев,
Падала, гния, на землю,
Аппетитно возбуждая
Мотыля на дне канавы,
По которой протекают
Разложения продукты...
Тем не менее Геракл с геморроем меж лопаток
Наступил ногою голой в кало чье-то между делом
И, не слабо покользнувшись, головой упал в болото.
Там слоненок какал жидко, выпуская дым из жопы,
Сплошь покрытой коркой грязи,
Представляющей собою смесь дристни и мертвых птичек.
И, упав, Геракл сразу оказался под слоненком,
И, в говне испачкав харю, разозлился он не слабо
И, схватив топор чугунный, он убил слоненка на хуй
И его куски свиные раскидал среди акаций,
А мозги его больные положил в котомку тихо,
Мол, использую как надо, лишь бы мама не узнала.
Но, блять, мама, блять узнала
И послала сына на хуй,
Мол, пошел ты на хуй, пидор!
А Геракл, на хуй, пидор
Не послушал, на хуй, маму.

- 5 -

Месяц март. Весна. Цветочки.
Посадил в запое почки,
Поливал три раза в день -
Вскоре вырос синий пень.
Мне сказали доктора,
Жить я буду до утра
Или выпью уторм пива,
А потом опять умру.
Да катись оно в .....
На хера она такая,
Словно жизнь козла-Мазая,
Это присказка, так вот...
Рядовой Ольшанский как-то
Съездить, блять, решил в Афган,
Получил киянкой в яйца
И неделю кожей срал.
Разозлился не на шутку.
Говорит, мол, всех отпизжю,
Получил по зобу палкой.
- На хуй, блять, заткнись, ублюдок, -
Говорили ребятишки,
Трогая его ногами.
- Нет в Афган я не поеду, - так решил кровавый шницель
И пошел в Архангельск смело.
Но по печени кувалдой получил он в подворотне,
То студенты военмеха развлекались между прочим.
И еблися между делом
Дворник, егерь и собака.
Но Ольшанский был не промах,
- Я, - сказал он, - всех, блять, на хуй..
Но большой кусок гранита
Положил конец сей речи
И забил язык в кишечник,
Где опарыши резвились,
Доедая бутерброды,
Что герой наш съел на завтрак
И запил вонючим чаем
На Варшавском, блять, вокзале,
Где в тарелки чайки гадят.
Он очнулся в Междуречье,
Где тунгусы жрут орехи,
И сказал такую речь им:
- Ничего пиздатей нету,
Чем в пиджак пришить подкладку.
Так изъебывались круто
В бывшей Армии и Флоте.
Преимущество сей вещи
Вы увидите с похмелья,
Если ночью захотите вы
Погадить без бумаги,
Подтереться сей подкладкой
Будет очень нихуево.

- 6 -

Гормоны
Горгоны

Смердящий палец навостривши
И потный геморрой вонзив,
Медуза растоптала кишки,
Кромешным взглядов месиво пронзив.

А в это время сто ковбойцев
Урчали дружно на судьбу,
Рыгал в углу Навуходоносор,
Он любит Родину, Москву!

Однако жидкое отродье
Имело безобразное лицо,
Пыжи взорвало в Приазовье
И все залило свиной кровью

Блюя отрыжкой баклажанной,
Окатыш глупый розово дышал,
По стенам трупный яд стекал под плинтус,
Чтоб жрать мокроту рот мешал.

Кровавой плотью двор Нарая,
Нырнув в помойное ведро,
Подохнув в жерле гнойного Китая,
Взблевнув томатным окочуренным дерьмом.

Кентавры разможжили бабушку об стену,
А маму затолкали в розетку целиком,
Содрав свиную кожу папы,
А дедушку рубанком подровняв.

Свекровь с березы гадит в муравейник,
А деверь пятку отстригает у жены.
Свояк ебет в кротовьей норке игуану,
А сводный брат окучивал гекона.

- 7 -

Купив билет до Закавказья
И ящик пива не забыв,
Глаза замазав сладкой мазью,
Тем самым обделив нарыв,
Чапай на мыло сел рыгая.
Ведь морфий нынче не в цене.
Железные очки Мазая
Скакали рядом на коне.
Тот конь потел невыносимо,
Кровавой жижей брызгая на мух,
И теплый мох мочил сатином,
Всем говоря, что с детства глух.

Но наш герой не стал ванилью,
Не стал он также и хурмой,
А только мыльной жидкой гнилью
Он каждый раз бывал зимой.
Ребенка нянчая кишкой,
И кошку гладя утюжком,
Он не гордился Костромою
И уж тем более совком.
На поршень вытек знойный рак,
Любуясь розовой змеею.
Он ей скормил зеленый лак
И объявил своей женою.

Она девицею была,
Моральный кодекс изучала,
Мормышки лампочкой гребла
И громко каждый раз урчала.

Чапай, наевшись костным мозгом,
Расплющил голубец ногой.
Наделав из сосуда розги,
Он погрузил их в перегной.

- 8 -

Уебали мишку на хуй,
Оторвали на хуй лапу.
Все равно ему не по хуй,
Потому что он убогий.

Не напрасно мы решили
Отъебать крота на шине.
Крот покакал и привык,
Обосрав весь грузовик.

Зайку трахнула хозяйка,
Без пизды остался зайка.
Со скамейки встать не смог,
Обспускал весь потолок.

Висит сурок качается,
Кончает на пизду.
- Ох, говно валяется
В него я упаду!

Я ебал в гудок лошадку,
Брея волос с жопы гладко,
Оторвал под корень ноги
И верхом поджог остатки.

Наша Маша громко плачет,
Провалился в жопу мячик.
Тише, на хуй, не пизди,
Не утонет мяч в пизде!

- 9 -

Мистер Твистер, бывший министер,
Солнцем смазав задний бампер,
Побежал по полю утром,
Жаждой трения сгорая.
А за ним по мостовой
Побежал городовой.
Взяв под дышло рыбий жир,
Жирно срыгивая хлопок,
И немеренно сияя,
Из земельного подполья
Выбирался сонный завтрак
Вечно глупого туриста.
И сказали тогда утки:
- Ты бы завтрак сел на семя?
Или тяжко это бремя?
- А..А (и хитро улыбаясь),-
- Вы бы утки жили дружно,
Если б съели темный мякиш
Из коровьего помета,
Где живут червей общины,
Словно грозди иван-хуя?
- Как ты груб, - сказали утки, -
Сука, кто тебя лелеял?
Кто тебе в консервной банке
Сеял хлеб весной чудесной?
Кто тебе пахал пшеницу?
Ты ли нам теперь учитель?
Или этот мистер Твистер,
Что бежит по полю утром?
- Хуй вам утки, жуйте сено
И не лезьте клювом в дупла,
Потому что доктор Ватсон
Вам отрежт все, что можно,
И пришьет кусок цемента
На библейское пространство
Между клювом и клоакой.

- 10 -

Серый Груздь сидел на стуле
И ногами тряс как Раструб,
Бил лаптями тараканов
И сшибал губой поганки.
Не был Груздь зеленым змием,
Под кислотным перегаром
Он старался для отчизны -
Изучал грибное дело.
Белый Гриб, тряся губою,
Вспомнил старые привычки
И, стянув с себя косуху,
Принял порцию фосгена.
Получив изрядно дозу,
Счетчик Гейгера затрясся,
Обдавая перегаром
Луноликую принцессу,
Что жила в норе кротовьей
И питалась циклодолом.
Спроводив его отрыжкой
В свой желудок оловянный,
Белый Гриб сказал той деве:
- Ты, о райская аорта,
Так прекрасна, как цикорий,
Стань теперь моей супругой!
Отвечала та принцесса
Выхлопом из задней дюзы,
И гриба обдавши гарью,
Улетела дева к звездам,
Медью головы сверкая.

- 11 -

Мексиканец Хуян-Карлсон
Был по жизни мексиканцем,
Он по жизни шел упрямо
Через Мексику родную.
В той же Мексике лохматой
Жил Абрам - еврей порхатый,
Он любил детей цыганских
По-еврейски обрезать.
Мексиканец Хуян-Карлсон
Жил на улице Амиго
В светлом доме с мезонином,
С совмещенным санузлом.
В телефонной будке грязной
Жил Абрам - еврей прекрасный,
По ночам жевал он жвачку
Из вареного овса.
Хуян-Карлсон ездил в "Мерсе"
По проспектам Акапулько
И лимонную жевачку
В магазинах покупал.
А Абрам - еврей порхатый
Ездил на коньках колесных,
И не ел Абрам ни разу
Потому что не хотел.
Жили в Мексике ребята,
Но ни разу не встречались
И ни разу не пожали
По утру друг другу руки,
Потому что Хуян-Карлсон -
Старый грязный мексиканец,
Жил на улице Амиго
И не мыл ни разу руки,
А Абрам хоть и из будки
По утрам в воде болотной
Чисто мыл мочалкой руки.

- 12 -

Где-то за морем далеким
Жил мужик в зеленой шапке,
Рыбу он ловил руками и
Учил читать по-фински
Или по-китайски даже,
Или не читать, а гадить,
Или водку пить стаканом,
Или то не рыба вовсе,
А шпион с земли далекой
Или врач-реаниматор,
Впрочем, тоже падла на хуй.
Ну, не важно, в общем, где-то
Шла война среди арабов,
Убивали те друг друга,
В общем, глупость здесь какой-то.
И не важно это вовсе,
Важно то, что князь Урарту,
Он же подданый Алжира,
В ту секунду был в Майами,
На пляжу лежал раздетый,
Нежно улыбаясь ветру,
Вдаль глядя через бинокль.

- 13 -

Расплата
(роман-эпиграмма)

В темных недрах Междуречья
Землю рыл седой Рокфеллер,
Густо истекя потом
И не видя звезд сиянье.

Ход прорыть решил он длинный,
Чтоб метро создать для негров,
Что чернее ночи были,
Но белей, чем плешь индейца.

Так, работав без обеда,
Наш герой блевать стал кровью,
И из горла, сочно брызжа,
Кровь текла к истокам Нила.

Но, испытанный боями,
Верный гад, Икар летучий,
Плюнул в харю старикану
И топор вонзил в кишечник.

А потом собрав останки,
Пылко в небо устремился,
Ощутив зловонье солнца
И Меркурия рыганье.

Он летел, как каска немца,
Что похож был на картофель,
И пел песни на иврите,
Чтоб не поняли удмурты.

Путь далек до звезд, однако,
Грыжа плавать не мешает
Шестипалой черепахе
С красными кусками мяса.

Сон приснился тут Икару,
Он был страшен и приятен,
И уродец рукокрылый
Мягко пукнул в подпространство.

...В это время сырный мякиш
Глухо прел, желая чуда,
Но ведь чуда не бывает,
И взопрел он как кентавр...

Тут Икар проснулся вовсе:
Оперенье все сгорело,
И осталось только тело,
Сплошь поросшее лишаем.

На Венеру глухо канув,
Он разбил о камень череп,
И ворвался в мозги вакум,
И живот раcпух, как шина.

Перед смертью вспоминая
О проклятом Междуречье,
Блеванул он баклажаном
И забрызгал звезды подло.

Эпилог

Кндрт опаглд мстргл акардр,
Олтр вм озон кртлоперус,
Партлдвтг и рнталивокер:
Все скорбили об Икаре...

- 14 -

Эротические стихи
Авторы - Минин и Пожарский.

Жил лесник в лесу трущебном,
Жил открыто, не таясь.
Он ебал в очко теленка
И натер себе залупу,
Так как был слегка он глупый,
Не любил грибами письку рано утром натирать.
Но пизда в лесу не дремлет,
Пахом грыжу закрутя,
То как зверь она завоет,
То запахнет как блевок.
Блядь, какая в этих строчках
Мерзость теплится авось,
Будто пиво возбуждает, словно
Девушка в гробу.
На хуй пиво, в рот залупу,
Загноилася она.
Гроб, в пизду засунув с девкой,
Летчик сделал топором.
Заебал на пиво, на хуй,
И на девку наезжать.
Пиво в кайф и девки тоже,
А все вместе - на хуй блядь.
Между пивом и пиздой
Перекурчик небольшой,
Только пиво пахнет лучше
А в пизду влезает хуй.
Скажем сразу не во всяку
Ты в пизду концом вобьешься,
Но бывают и другие, хоть топор кидай со свистом,
Но с такими мы не дружим,
На хуя они такие.

Ничего пиздаче нету,
Чем тягать за сиську бабу,
Ну а если нету сисек,
То уйти и выпить водки.
Ну а коли водки нету,
Выпей пива - пива нету?
Ну тогда ищи же сиськи,
Все же баба! Не комбайн!
Чем у бабы больше сиськи,
Тем ты меньше видишь неба,
Если сей комбайн в оргазме
К небу сиськами стремится.
Ну, а если в жопу пялишь,
Иль к примеру меж лопаток,
Грудью баба землю роет
Для кротов - жильцов земельных.
Как-то утром после ванной
Танцевал я твист на Невском
И увидел баб до жопы,
Выпил пол-бутылки водки,
Позабыв о бабах тотчас.
Я пошел блевать куда-то,
Больше ни хуя не помню, только
То, что я очнулся на груди у бабки,
Что в саду сидела сонно и кормила
Меня грудью, что росла с плеча коряво.
И пиздою мерзко пахня,
Будто я, блять, не китаец,
А какой-нибудь монголец,
И ебаться я умею только с крабами и выпью.

- 15 -

Кривоногий царь железа, Зевса сын - Гефест могучий
Молот вырезал из бивня им забитого кентавра,
Чтобы выковать для Зевса молнии кусок и ножик.
Зевс просил его об этом, чтоб с Олимпа видеть зорче,
Освещая склон Олимпа молнии сверканьем ярким.
В дверь легонько постучали, но Гефест был весь в работе,
Темный пот окутал чрево и залил все уши напрочь,
Так что стуки повторялись с нарастающею силой.
Но киянка все взлетала и кидалась с беспощадно на
На бесформый кус варана, так у греков назывался
Аллюминий белоцветный - славный минерал алжирцев,
Найденный когда-то в море.
Вскоре двери затрещали, но Гефест ковал железо
И жевал огрызок тыквы, что выращивал он с детства, будучи Свиньей поганой...
Тучей пыль поднялась с пола, лишь входная дверь упала
Придавив собой Гефеста, так страдающего астмой.
К кузнецу Херон ворвался, будучи кентавром робким.
Сразу испражняться начал, прямо на живот Гефесту...
В это время Зевс могучий деньги прятал в чрево Геры.
Все равно она пустая, думал он, ногой качая.
Гера хрипло застонала - видно сон приснился чудный.
Зевс прикинулся веревкой для того, чтоб тихо стало,
Убедившись в сне супруги - обмотав лицо бумагой,
Спрыгнул вниз, глаза зажмурив, чтоб попасть в Гефеста хату.
Но недоброе учуя, в воздухе застыл безмолвно,
Наблюдая из-за тучи на кентаврову проделку.
А затем из дипломата телефон достал железный
И звонить Гераклу начал, чтоб приехал на разборки,
Прихватив Аякса, мирно спящего в ведерке.
Честь отдав, Геракл смелый сразу сел жрать чечевицу
Из помойного ведерка, приготовленного мамой в
День рождения Геракла где-то в устье реки Волги
Кончив жрать, надев сандали, обвязавшись кушаком,
Для того, чтобы из раны было видно небосклон,
Шел он, разминая кости, вспоминая день прошедший,
Как ловил он в речке дивной удочкой своей поганой
Чудо-рыбу из резины, что на дне речном лежала.
Невдомек ему невеже, что гондон он видел утром,
Небрежно брошеный Персеем после трудовой недели.
Но Геракл, улыбаясь, продолжал свой путь нелегкий,
Обдирая между делом кожу спящего удава, что
Посмел лежать позволить прямо на краю дороги
Между ног его могучих, извиваясь, как веревка.
Он из кожи той змеиной смастерил бинокль хитрый,
Чтоб увидеть сразу друга, что Аяксом отзывался.
Друг его лежал в ведерке и, кусок скалы сжимая,
С бодуна икал ужасно, пальцем горло истязая.
Зевса сын - Геракл могучий подошел с презренным видом,
Взял за шкирку он Аякса и поднял своей рукою
И тряхнул его как надо, так что чрево затрещало.
Вмиг пришел в порядок воин, взял он меч и щит латунный,
А затем спросил лукаво, мол, к чему такая спешка:
- Все равно я не пожрамши не готов к делам кровавым.
- Завтра дам тебе кизила, если в деле мне поможешь.
Но лицо перекосило, словно речь шла о кентаврах,
Он их с детства ненавидел еще больше, чем бумагу.

- 16 -

Сережа - Грозный мой товарищ,
Сидел в тюрьме за воровство.
Он видел осень через сетку
Из четырех прутов железных.
Седой охранник с красным рылом
Смотрел в окошко на двери
И видел, как Сережа грозно
Чесал пупок куском железа.
Сережа был не храбрый малый
И остроумьем не страдал,
Он воровал украдкой порох
И в мох трусливо залегал.
Теперь он грустно смотрит в небо
Где самолет летит двухкрылый,
А на земле сидит охранник
И пашет землю словно пахарь.
А друг Сережи - доктор Проктор
Из моха добывал наркотик
И ел его большою ложкой,
За что он прозван был Драконом.
Сидел в тюрьме он в желтой шапке
С кокардой в виде черепахи
И думал, что любовь, быть может,
Еще угасла не совсем.
И, обмотав себя веревкой,
Друзья решили, громко плюнув,
Друзья решили, тихо крякнув,
Они побег решили сделать.
И вот они уже в тумане
На лодке по морю плывут.
За ними тянется веревка,
Они о ней совсем забыли
И от тюрьмы не отвязали,
Чтоб помнил их седой охранник.
Седой охранник бьется оземь
Своей свирепой бородой
И вспоминает средний палец
Большой сережиной ноги.
Но тут как раз лиса бежала,
Златая цепь на дубе том,
Идет направо - песнь заводит,
А на лбу звезда горит,
Колокольчик однозвучный
Омерзительно шипит.
В общем, паника случилась,
Заскрипели сапоги,
И солдаты побежали
За друзьями вдоль веревки.
А Сережа и товарищ
Перебрались на скалистый
Берег мрачный и угрюмый
И веревку отвязали
От ноги своей единой
(Были братья близнецами,
А охранник - водолеем).
Наконец-то мы прорвались! -
Говорит веселый доктор,
Топором срезая кожу
С той ноги, чтоб было вкусно.
А Сережа веселится, муравейники пинает,
Добрых дятлов убивает, санитаров леса, на хуй!
Разожгли костер из кости,
Выбросили дятлов клювы,
И, сжигая муравейник,
Рассмеялись пионеры!
Ха-ха-ха, - сказал Сережа,
- Муравейник полыхает.
Я их с детства ненавижу
Желтопузых старых дятлов.
Доктор молвил, - Что ж, однако,
Мы на родине Чукотке
Ели ягель, пили водку,
Дятлов не видали вовсе!
- Ты же неуч, дурень Проктор, -
Говорит ему Сережа,
- Может ты и белых зайцев
Не мозжил бейсбольной битой?
- Я, бывало, ел тушенку
И блевал, смывая гланды.
Мутной речкой лилось зель
Из моей луженой глотки,
Но уж извини, Сережа,
Зайцев вовсе я не видел.
Не нужны они мне на хуй
Заебали уже, падлы!
Педерасты и уроды!
Зайцы, экий зверь поганый!
Подлежат уничтоженью.
А-а-а, ублюдки! Ненавижу!
Этих зайцев ненавижу
(Потому что эти зайцы
Все уроды поголовно).
Суки! Сволочи! Ну, на хуй!
И ушел он в сумрак леса.
Тут из маминой из ванной
На своих ногах скрипучих
Вдруг выходит умывальник,
Дядя Рома из Ростова.
- Ты обидел, сука, друга?
- Ты, говно, его обидел?
- Ты ему пошто про зайцев
Рассказал? Его стошнило!
Ты, Сережа, будь на стреме,
Он теперь не друг тебе.
Будет он тебя ползучий
Бить, давить, как это делал
Дед Мазай на половодье.
Он, ведь, нервный - ты же знаешь!
Расскажу тебе я сказку
Про веселого Мазая,
Что убил 16 тысяч
Зайцев, мерзостных уродов.
Как-то плыл он брассом в море,
Вдруг бревно в защитных пятнах,
А на нем сидят зайчишки
Без ушей, но с сапогами.
Дед Мазай уплыл оттуда,
(Но вернулся он с берданкой),
И, убив всех этих зайцев,
Сделал вкусную ушицу.
Накормил он пол-деревни,
И теперь его все любят,
Потому то добрым малым
Сей убивец оказался.
Это сказка про Мазая.
А Сережа, все услышав,
Засмеялся истерично
И на грубый умывальник
Положил останки дятла.
Умывальник, ты подъебный!
Мать твою, чего же боле!
Ты ли мне теперь учитель?
Заебал, дурак зеленый,
Убирайся в ванну, Дятел.
Сука, заплюю слюнями.
А-а-а! Ублюдок мокрый, на хуй.
На тебе железный дурень!
Я и сам все понял сразу:
Доктор Проктор застрелился,
Только что я слышал выстрел!
Мне теперь куда деваться?
Ты подумал мертвый Рома,
Что теперь и мне не жить,
Я хочу себя убить!!!
А-а-а! Скоты, зачем я выжил
При бомбежке в Пакистане,
Ненавижу, ненавижу, -
Тут он кончил в умывальник.

- 17 -

Мертвый младенц лежал на балконе,
Крысы сбежались на запах, блядь, крови,
Пятые сутки +30 на солнце,
На месте лица различимы лишь брови.

Там, где глаза были в детстве у парня,
Сейчас у опарышей розовых спальня,
Здесь же они размножаются мерзко,
Словно пельмень под ножом яйцерезки.

Чудовищный смрад от тела исходит,
Черви на ножках траншеи проводят,
Мухи садятся на ручки и лобик,
А из головки торчит длинный ломик.

- 18 -

Письку, письку, письку в ротик,
Меж яиц я кинул дротик.
Что ж ты мальчик мягкотелый,
Что ж ты малозагорелый,
Надо было пошустрить,
Шнягу в дупло закатить
Бабам, что слегка потели,
В рот им, зубы чтоб редели;
Выпьем, братка, по чуть-чуть
И рыгнем по-человечьи,
Чтоб девчонок отпугнуть,
Вкусно будет срать с похмелья.

Нету время у меня, -
Ждет меня жена на хате.
Надо выпить два ведра,
А потом ее ебати.

- 19 -

Строгим взглядом некто Хэмп
Смотрит исподлобья,
Хочет он утроить рэйв
На Валдайском взгорье.
Если Хэмпу не хамить,
Можно жизнь себе продлить,
Ну, а, если ты глупец,
Хэмп устроит нам привет.

Хэмпом я зовусь не зря,
Мы с Рогулиным друзья,
Попу подставляю я,
А Рогулин ни хуя...

Ваня Шароваров - гадкий,
С виду - очень гладкий.
Прыгает и скачет,
Мертвого зафачит!

Горба-ублюдка жалко
Сжигать зажигалкой,
Куда веселее
Хуйнуть батареей!

Рагулин - гнусный фалище,
Лицо - как пиздище.

Вербицкого в жопу
Никто не ебет,
Вербицкий из плена
Федотова ждет.

Царь с царицею простился
И тотчас же удавился,
Родила царица с горя
Не то жабу, не то хоря.

- 20 -

Если сын горбаче Горба,
Назовите его Хэмпом
И, манерно плюнув в урну,
Щелкнув зажигалкой Зиппо,
Золотой тряся цепочкой,
Из кармана выньте молот,
Уебите ему в спину,
Чтобы знал, как быть уродом,
Чтоб не мнил себя вельможей,
Чтоб забыл про маму с папой
И подох, как сука, в луже.
Если будет шевелится,
Уебите посилнее,
Чтоб издох он, как собака,
Потому что на хуй нужен,
Мразь с горбом в спине верблюжьим.
Если ж сын нормальным будет,
Почитайте "Домоводство".
Там написано как надо
Поступать с нормальным сыном.

Для того, чтобы ребенок
Был осанистый с рожденья,
Избегайте встреч случайных
И не смейте с Хэмпом рядом
Ни смеяться, ни ебаться,
Потому что дрянь-зараза,
Словно смерть, неистребима
И порой передается
Через насморк неизбежный,
Если Хэмп смеется рядом.
Ну, а, если в группе риска
Вы случайно оказались,
Вам повесится скорее
На суку необходимо.
Исходя из предыдущих
Доверительных инструкций
Нам совместно думать надо,
Как должны мы с этим гадом
Погуманней поступить.
Если этот извращенец
Тоже хочет жить однако,
Мы на страже быть должны
И обязаны устроить
Карантин вокруг урода.
И, манерно избегая
Встреч с немыслимым ублюдком,
Мы должны высокопарно
Тормозть его желанья
И животные инстинкты.
А еще гуманней будет
Заморозить пидараса,
Словно мамонта когда-то
Заморозили ребята
Для успешных изучений
Аномалий мать-природы,
И оставить для потомков
И величия науки,
Чтоб понятен был светилам
Заповедный мир животных

- 21 -

Корж

Я круглый-круглый Коржик,
Я Коржик золотой,
Не ешьте меня дядьки,
Не трогайте ногой.

Мне сказал композитор Вагнер:
- Запаял я в книгу фигу,
Из Союза журналистов
Перейду в хоккейную лигу.

Мне Вербицкий сказал: "Так точно!",
Изо рта уронив почки,
И, сморкаясь в платочек в горошек,
Он сказал мне опять: "Так точно!"
Мне Вербицкий сказал: "Я - главный!",
А я ему сказал: "Плавай!",
А он мне ответил: "Ладно!",
И заорал: "Гады!!!"

Из чего-же, из чего-же, из чего-же
Сделаны наши мальчишки?
Из кусочков мерзкой слизи,
Что запаяны в вагине,
Из вонючего раствора,
Что затеян в гадком чреве,
Сделаны наши мальчишки.

- 22 -

Убийца

Я вчера убил пожарника из лука,
Пристрелил, как бешенную падаль,
Раздавил, как паука подошвой,
И поджег-таки помойку, смачно плюнув.

Мир

Я хочу, чтобы голуби срали снебес,
Чтобы, мать его, солнце желтело,
Чтоб дети смеялись над инвалидом
И песен фашистских не пели.

Я желаю уничтожить фашизм,
Чтобы всем нам жилось веселее,
Чтобы утречком ласковый дождь
Обмочил мою желтую лысину,
И художник меня нарисует
Обнаженным на белом коне...
Я мечтаю о майских грозах,
Где в лесу колосятся березы,
И красивая женщина скажет:
- Мой хороший, ты нравишся мне...
А еще, чтобы были котлеты
На ее панталоны надеты.

Если мальчик белкой скачет,
Неразборчиво бормочет,
Ты не верь -
Зараза эта в армию не хочет.

- 23 -

Поэт

Я пишу, и я - поэт
Мне не нравится не быть поэтом,
А некий Приварок пиздит, что он критик,
А я - не поэт ни хуя.
Но знаю я верно: поэт - это я.

Хурма

Оранжевость твою благоговею,
Ты мне нужна, как слесарю вода,
Ты для меня, как для ежа шея,
А я для тебя, как брюква для слона.

Таганрог

Любимый город Таганрог
Героя провожал,
Герой уехал в Кривой Рог
И в поезде насрал.

В аэропорт ворвались террористы,
Одетые в фашистское тряпье,
Но их остановили честные чекисты -
Валерий Чкалов и Сташевский Влад.

- 24 -

Сын

Я люблю сынишку-инвалида
Бить армейской пряжкой по спине.
Весело он падает на гвозди,
Потешая бабушку в гробу.

Сыпь

Я сегодня стал похож на выпь,
У меня на теле появилась сыпь.

Геолог

О, сколько же камней нашел ты, почвы знахарь?
Немало, видно, коль сгибаешься , поклажею нагружен.
- Геолог!!! На хуй ты не нужен!...

Слепой

Я шел домой,
Услышал: "Ой!"
...То под каток попал слепой.

- 25 -

Трилогия

Плохой

Если мне подарят водку,
Я ее отправлю в глотку,
Буду приставать к девицам
И повсем углам мочиться.

Хороший

Если мне подарят водку,
Разобью ее об стену,
Сдам бутылки из-под пепси
И куплю себе моркови
И засуну ее в жопу,
Не нужна она мне на хуй!

Средний

Если мне подарят водку,
Прогоню ее по венам,
Потому что сразу торкнет,
Потому что время - деньги,
Потому что папа - слесарь,
Потому что трали-вали,
Потому что запах гари
(То гусары на гитаре...).
Потому что ножик точит,
Мою голову щекочет,
Потому что, мать твою,
Я колчан себе кую.
Прилеплю его на спину
И уеду к ебеням!

- 26 -

О чем поешь ты, птичка в клетке?
О том ли, как попала в клетку?
Или как старый волокита
Тебя в беседку поволок?

О! Чем ты гадишь в банку?
Не тем ли, что в бутылке было?
Иль тем, что занимало ящик?
Или коробки содержимым?
А может то в мешке лежало?
Или еще где...

Кузнец

Ах какой он молодец,
Наш кузнец, наш кузнец!
Может подковать клопа
Тра-та-та. Тра-та-та.
Или даже муравья
Тра-ля-ля. Тра-ля-ля.
Может также наобум
Бум-бум.
Может он еще пастух
Пух-пух.
Может он еще утюг
Тюк-тюк.
Нет! Он Лермонтова друг...
Тук-тук!

- 27 -

Три девицы под окном срали поздно вечерком.
- Кабы я была бы жабой, я была бы одноглавой,
- Кабы я была б тритоном, я б жила в шкафу бетонном,
- Кабы я была б хорьком, я б ебалась со Станком,
Молвили подряд девицы, зашивая рукавицы.
То услышал царь Дадон,
Вынув изо рта тампон,
И решил с хорьком жениться,
Чтоб ебаться со Станком,
И родил Станок в ту ночь
Не то сына, не то дочь,
Не корову, не быка,
А кривого мясника.
Весил тот мясник Абрам
Восемнадцать килограмм,
Сразу был в ведро запаян
И закинут в Суринам.
Ветер по морю гуляет и ведерко подгоняет,
В нем сидит мясник Гвидон (из Калуги родом он),
По морю, по окияну прямо к острову Буяну.
Старый Буй там князем был, с Суринамом он дружил.
Вылез на берег Гвидон, поебстися хочнт он.
Глядь - какой-то идиот Лебедь белую ебет...
Лебедь - генерал отважный -
Говорит партнеру важно:
- Глянь, бендера, что за гной
Смотрит так на нас с тобой?
Ветер по полю гуляет,
Лебедь попу подставляет...

- 28 -

Странствия
Дервиша-пилигрима
эпос

Глава 1.
Путешествие из Таиланда в Гватемалу.

Расскажу я вам сей эпос,
Выпив чашку жизни странствий.
Видел странствий я немало
И к тому же все запомнил.
Из великого Китая
Родом я, веселый Дервиш.
В Таиланде я родился
И решил стать пилигримом.
Посвященье в пилигримы
Мне далось легко, однако,
И потерею придатка
Ограничилось в субботу.
В воскресенье, облегченный,
В путь пустился без придатка
Прямо в город Гватемалу
Из родного Таиланда,
Где оставил дома маму,
Похороненную в склепе.
Тридцать месяцев дороги
Утомили мои ноги,
И на пять минут решился
Я в канавке отдохнуть.
Сел я грузно на стог сена
И потер свое колено,
Из кармана вынул чашку
Таиландского вина.
Вдруг увидел я в чащобе
Неизвестное лицо,
Стукнул камнем в эту харю,
И не стало, блять, его.
Это был известный странник,
Почитатель кришнаитов.
Харе кришна, харе кришна
Кришна кришна, харе харе.
Это был (теперь уж нету!)
Далай-лама из Тибета,
Что учил монахов в склепе
Рукопашному искусству
И тягал жену за сиську
После сих уроков умных,
Расплываяся в ухмылке
И плюя на снег нектаром,
И, смотря в окно на драку
(На монахов лысых в рясах),
Прихватил вторую сиську
И в конвульсиях забился
(так как был он слаб здоровьем).
Выпив чашку, я поднялся,
Наступив своей ногою
На безжизненное тело
Бездыханного монаха.
Шаг за шагом я пустился
По дороге в Гватемалу
Из родного Таиланда
С милым другом - желтой мухой.
С ней я был знаком давненько,
Знал ее я аж с рожденья
И дружил с ней очень дружно,
Только бил ее частенько
Толстой палкой из бамбука.
И железною дубиной,
Что росла у Лукоморья.
Но о чем я? Да, конечно,
О пророке Измаиле,
Что, увидев в небе птицу,
Стал кидать святые мощи
И святой водой плеваться
На могилу Магомета.
Магомет, костлявый дурень,
Стал усердно разлагаться
И орать, что было мочи,
Мусульманские словечки,
На Аллаха возлагая
Свой тщедушный ум Акбара.
Но пророк, наш друг, не дремлет
Он, кидая мощи в небо,
Бросился на амбразуру
В животе Кетцалькоатля
(Что явился ему свыше).
Поболтать зашел в бомжатник,
Меня слушали в пивбаре.
Я расказывал им скверно
Про пророка Измаила.

- 29 -

Я видел этот могучий прыщ,
Он вгрызался в мой зеленый мозг,
Он был смел, великолепен и прост,
Словно звонкая, ясная гладь воды.

О, Есенин был поэтом!
Слышал я его поэмы.
Я его сегодня утром
Слышал, блять, сегодня утром.

Здравствуй, Агния Барто,
Раздобыла хуй в пальто.

Анна, блять, Ахматова,
Блять, пизда лохматая,
Чем стихи ее читать,
Лучше трактор отъебать.

Я б Чуковского Корнея
Размозжил по батарее,
Потому что сей ублюдок
Мне не нравится, блять, на хуй.
Мой поэт любимый самый
Самуил Маршак ебаный.
Он стихи детишкам пишет,
Хоть и туп, как павиан.
Мандельштам, урод вонючий,
Из поэтов - самый лучший.
Как-то книжицу купил -
Сразу в унитаз спустил.

- 30 -

Как известно, Саша Блок
Был чилийский, на хуй, лох.
Он ебаться не умел,
Но зато стишки пиздел.

Я в блокаду утром рано
Слышу голос Левитана.
Сообщил он, что война,
Набирая в рот говна.

Лев и собачка

Лев Толстой купил собачку,
Ночью булочкой кормил,
Чистил шерстку ей мочалкой,
А на утро загубил.
Угрызения заели,
Плачет Лев в своей постели,
Ночью воет на Луну,
Днем читает про Му-Му.
Ты не плачь, колосс брадатый,
И не вой, как идиот,
А не то, как некто Пушкин,
Будешь топором убит.
P.S. Топором убит.