Это было нелегко, несколько раз за время прочтения я бился головой об стол. Также пришлось неоднократно промывать глаза святой водой. Кароч, вот вам сокращение на эти 9000 слов правайнуху http://udaff.com/read/creo/130146/

  Восемь. Нас осталось только восемь. Из класса, в тридцать человек. Эти восем людей стали для меня всем. Это стало нежданно-негадано. Никогда не думал, что останусь на второй год в обществе этих людей. Мы непохожи совсем. И, наверное, именно это позволило нам выжить. Всего нас восемь двоечников по русскому языку и литературе. Достаточно провалиТЬСЯ на одном из выпускных экзаменов по этим предметам что-бы остаТЬСЯ на второй год.  Мы—это Сучок, Пашук, братья Балу и Мишутка, Боран, Глист, единственная в компании хулиганов девчонка Валя Спица и я—Вася.

  Все мы забаррикадировались в кабинете химии в конце школьного коридора и требовали выполнения наших условий. Что-бы нас перевели в следующий класс вместе со всеми. Не так много, не так мало, и достаточно что-бы развязать целую школьную войну. Стоял июнь, экзамены уже закончились и мы получили извещения о том что у нас всех неуд. Именно поэтому, несмотря на июньскую жару, мы не веселились и радовались как все, а воевали. Спали поочерёдно, вахтовым методом, но и те кто спал вздрагивали и просыпались от каждого шороха за дверью классной комнаты и хватались за оружие.
 
  Мы были вооружены рогатками. Большинство простыми из проволоки, стрелявшими шпонками, модели РПР (Ручная Противоучительская Рогатка), но я имел рогатку с оптическим прицелом модели ВСОП-99, Валя Спица обладала убойной ХУЙЦ-5 и Боран гордо носил свою ХХХПХНВСХ, которая заставляла воробьёв разрываТЬСЯ на куски, а в школьных коридорах вышибала по три стекла подряд.

  Как суровые люди войны, мы курили папиросы «Казбек», которые школьный хулиган Сучок спёр у своего дедушки вместе с портсигаром. Не самая удачная затея курить в кабинете химии рядом с реактивами, но мне кажеТЬСЯ что именно война научила нас этому безрассудству. Или бесстрашию? Вобщемто, это одно-и-то-же, я думаю.

  В дверь класса постучали. Завуч. Он вошёл в класс, помахивая белым флагом. Парламентёр. Его нельзя просто взять и застрелить, но все рогатки были нацелены на него. Лица наши были суровы.
— Говори, — сказал я строго.
—Мы предлагаем по одному сходить каждому из вас в учительскую. Просто поговорить!! Никакого педсовета, никакого директора! Просто поговорить о вашем поведении.
  Глист хохотнул, Пашук покачал головой, Боран недобро усмехнулся и натянул резинку своей ХХХПХНВСХ посильнее, сощурив один глаз.

  Завуч поднял руки ещё выще и примирительно сказал:
— Мы не хотим зря воевать. Вы в окружении. Но мы уважаем вас за вашу оборону и настойчивость. Потому хотим предоставить вам шанс исправиТЬСЯ пока не поздно.
— Выйди, мы должны пошушукаТЬСЯ, — я вытолкнул завуча за дверь и тут же запер её.

  Мы никого не принуждали, затея была рискованной. Вызвался Глист. Он был готов погибнуть. Он выкурил свою последнюю сигарету, сердце стучало в висках особенно сильно в этот момент, тряхнул головой и вышел. В бинокль мы видели как он медленно дошёл по коридору до учительской и скрылся в ней. Затем мы услышали говор, переходящий в крик, звуки ударов по щекам, грохот мебели. И мы увидели как Глиста за ухо уводят из учительской куда-то вниз. Засада! Обман! Нас всех хотели нейтрализовать подобным образом, мне кажеТЬСЯ! Все мы потеряли враз друга и боевого товарища и были подавлены.

  Другого выхода не было, мы решили прорываТЬСЯ вниз, подальше от кабинета химии, что-бы оказаТЬСЯ в менее безвыходном положении.

  Впереди шли короткими шажками братья-медведи, Балу и Мишутка, за ними Пашук и Сучок, Боран и Валя. Я замыкал нашу группу, особо остро ощущая потерю Глиста, который должен был прикрывать меня. Его рогатку я держал во второй руке и старался контролировать ситуацию. Мы бежали, отстреливаясь на ходу от ботанов и отличников, которые примкнули к нашим врагам-учителям. Сами учителя не могли стрелять по нам, но отличники, прячась за ними, покрывали нас градом промокашек из трубочек. Я кинул вперёд петарду и затем бомбочку-вонючку, что-бы дым скрыл нас от огня вражеских снайперов. Грохнул взрыв. Это Валя выстрелила из ХУЙЦ-5 по огромному окну на лестнице школы. Всех сражающихся накрыло осколками. Внезапно из дыма некоторых из нас похватали руки. Это был школьный Санитар. «Бегите, безумцы! Не останавливайтесь, мы догоним!» выкрикнул я и лишился чувств. Весь отряд оставшихся устремился вниз, в спортивный зал школы. И забаррикадировался там.

  Я очнулся в комнате медсестры, лёжа на животе. Справа от меня лежал кажеТЬСЯ здоровяк Балу. Похоже, в бою ему досталось по ебалу, на щеке у него был крестик из пластырей, с другой стороны лежал Пашук. Нам собирались сделать прививки, догадался я.

— А это больно?, —  спросил Пашук.  Но ему уже воткнули шприц в зад. Запахло спиртом, слегка закружилась голова. Боковым зрением я увидел как здоровяку Балу с размаху вогнали с задницу мощный и толстый шприц. Мне тоже досталось, не скрою. Но что-бы я плакал, не было такого!

  Я изловчился и толкнул рослого дядьку в халате, похожего больше на санитара из психушки, чем на детского медбрата прямо на тележку со шприцами и ампулами. Тот взмахнул руками и завалился, забарахтался. Мы не преминули воспользоваТЬСЯ всеобщей суматохой, вскочили и выбежали из процедурной. Вихрем мы пронеслись по коридору, по лестнице, вниз, вниз... Я заметил что Сучок странно всхлипнул и схватился за глаз. Ему прилетела промокашка прямо в правый глаз. Он завопил и затих без сознания. Я схватил Сучка за ногу а увалень Балу прямо за мотню. Так мы и потащили раненого товарища к спортзалу, что-бы не бросать его на поле боя. Боран из приоткрытой двери спортзала прикрывал нас своей могучей ХХХПХНВСХ. Резкими выстрелами он нейтрализовывал отличников справа и слева от нас, его боевых товарищей. Я знал что на такого человека можно положиТЬСЯ в бою и в дальнейшей жизни. Эта мысль придавала мне сил и я тащил Сучка с удвоенным усердием. Мы вбежали в зал, Боран выстрелил последний патрон и попал школьному завхозу прямо в бедро. Тот должен был теперь погибнуть через 10 минут. Валя Спица захлопнула дверь и Боран заложил дверь шваброй. Мы задыхаясь упали прямо на пол спортзала.

— Что с ним?, — спросила Валя, глядя на распростёртого Сучка. Что-бы сдержать слёзы эта суровая девушка закусила свой кулак до крови.
— Что с ним?, — передразнил я. – Он получил промокашкой в глаз. Он погибает.

  Расположились на ночлег прямо там. Воняло ужасно, это было гиблое место. Сам я на бегу получил по голове и потому быстро отключился. Проснулся я когда уже стемнело, Валя курила и смотрела на меня участливо.

— Болит?

  Голова болела жутко. Я так и ответил.

— Если не пройдёт до утра то это сотрясение.
— А если и днём не пройдёт?
— Тогда это гематома мозга. Считай, отсроченная смерть. Давай-ка мы проверим, насколько пострадал твой мозг! Какая столица Венгрии?
—  Буха.. Бухапешт, как-то-так..
—  Правильно. Чем размножаюТЬСЯ растения?
—  Ууу... базарами , не?
—  Спорами! Та-ак. Как правильно пишеТЬСЯ, на Обочине или на Абочине?
— Не знаю, — я застонал, — мне и так очень тяжело, отстань.

  К нам подошёл Мишутка. Он был бледен, руки, сжимавшие его РПР, дрожали:

— Сучок погиб. Он не может продолжать..

  Мы проторчали в зале ещё 4 дня. К нам стучались, ломились завучи и отличники, учителя и даже сам директор школы. Мы знали, что-бы это закончилось нам надо было прорваТЬСЯ. Последний рывок на свалку, к двоечникам-беспризорникам и мы спасены. И вот мы решились на прорыв. Тело Сучка мы обложили матами, а сами, зарядив шпонками рогатки, выбежали из спортивного зала прямо в школьный двор. Через запасной выход.

  Дворами и закоулками мы, продрогшие и усталые, пробирались на свалку. Там вдали мы увидели остовы машин и контейнеры. В них и на них сидели и стояли беспризорники. Все они держали нас на прицелах рогаток. Большинство РПР, но были у некоторых даже редкие ХХХПХНВСХ, это внушало уважение. Мы знали что предводителем беспризорников был Одноухий. И нам всем ещё предстояло заслужить его расположение и доверие.

  Не успели мы докурить, как к нам вышел он. Он был одет в черную форму. И одно ухо у него было огромным и красным, видимо, его много кто оттаскал за это ухо что-бы неповадно было шалить. Мы с опаской и трепетом смотрели на это ухо. Оно могло казаТЬСЯ уродливым, если б не олицетворяло всё мужество и отвагу Одноухого. Он улыбнулся Борану и всем нам и сказал:

— Наслышан о вашем героизме! Это вы и есть те восем отчаянных что бросили вызов системе, что-бы не оставаТЬСЯ на второй год! Но где же ещё двое? У меня хоть и двойка по матёше, но я ясно вижу что вас шестеро. Что случилось?
  —- Ещё двое пали в боях, — ответил ему Боран.
  — Но зато ты сам цел и здесь!  Ты сейчас стоишь предо мной. Ты дышишь. Ты смотришь. Ты двигаешься. Черт возьми, да ты жив! - Он явно был обрадован данным фактом.
— А ведь тебя раньше звали просто Бараном, нет?
— Звали. Сейчас я Боран - бесцеремонно перебивает Боран. 
—  Что же, тебе виднее. Ну ладно, не суть важно --  Одноухий лишь усмехнулся. – Сейчас вам  проведут инструктаж по обустройству лагеря, а вечерком мы посидим, и вы мне расскажете, что да как в мире твориТЬСЯ. -- Одноухий отодвинул полу своей палатки и нырнул в нее.