Жил-был казак Константин Недорубов. Родился он в 1889 году, в станице Березовская. Его призвали на службу в 1911 году, а потом началась Первая Мировая.
— Взвейтесь, соколы, орлами! — радостно сказал Недорубов. — Вот настоящая, заебатая казачья работа.
И уже через месяц после начала войны получил первого Георгия. Пошел на разведку со своим отрядом, и наткнулся на немецкую батарею.

— Ну что, донцы-молодцы? — Спросил Недорубов у своих казаков. — Дадим немчуре просраться?
Разведотряд ворвался в расположение, взял пленных и угнал шесть орудий.
— Доннерветтер! Это нечестно! — орали немцы. — Вы только разведчики, а всю батарею разворотили! Не имеете права! Орудия хоть оставьте!
— Были б не разведчики, вообще бы вас под корень захуячили, интуристов ебучих, — невозмутимо отвечал Недорубов.

Второго Георгия казак получил в 1915 году. Он опять был в разведке, только один. Его начальство вообще любило в разведку отправлять — все равно что медоеда в осиное гнездо запустить.
Вот шел Недорубов по полю, да увидел маленький хуторок. Заглянул — а там хуева туча австрийцев спит.
— Ишь ты, блядь, как кучно лежат, — восхитился Недорубов. — А личики-то какие милые во сне, ну чисто ангелы господни.

И устроил грандиозный пиздец. Бросил во двор гранату, принялся бегать вокруг хутора, стрелять и орать:
— Ура! В атаку! Братва, справа, справа заходи! Хенде хох, козлы!
Австрийцы спросонья охуели, попутали, и решили, что на них напала целая армия, не меньше. Недорубов же продолжал устраивать театр одного актера:
— Давай, давай, пушки тащи! А лучше бомбу атомную, которую еще не изобрели! Щас всех вражин захуячим!

Короче, австрийцы побросали оружие, вышли с поднятыми руками, а там — один Недорубов с довольной рожей.
— Да блядь, это обман какой-то, — заплакали австрийцы. — Позор вечный. Так нельзя воевать, это профанация!
— Я ваших умных словес не знаю, — сурово ответил Недорубов. — А ну рассчитайсь на первый-второй, я вас в подотчет сдавать буду.
И сдал 52 солдата и одного обер-лейтенанта.

Третьего Георгия Недорубову дали за Брусиловский прорыв.

Начальство было страшно довольно, а Недорубову все мало. Поэтому в следующий раз он мелочиться не стал, и в очередной разведке захватил в плен штаб немецкой дивизии во главе с генералом. Документы тоже все в кучу собрал, и начальству привез.
Наградили его четвертым Георгием, и задумались:
— А может, ну нахуй нам возиться, пусть Недорубов один воюет? Он точно победит.
Но тут война закончилась. Потом шарахнула Гражданская.

— Ну на хуй, не буду воевать, — решил Недорубов. — Не пойму, за кого надо. Там немец был, а тут все наши.
И до лета 1918 был мирным жителем. Но потом его все же уговорили белые, и Недорубов воевал на их стороне. Правда, недолго. Красные взяли его в плен, и хотели расстрелять. Но нашелся умный комиссар.

— Да вы охуели, это ж сам Недорубов, — сказал он. — Секретное оружие. Он нам победу обеспечит.
И перетянул казака на свою сторону.
— Ладно, — решил герой. — Так, говорите, Врангель хуевый, а Буденный пиздатый? Поверю.
Стал командиром эскадрона, и воевал за красных. Был ранен, пуля в легком застряла. А за сражение под Царицыным и бои с Врангелем получил именную шашку, да красные революционные шаровары.
— Вот это красота, блядь, — сказал Недорубов, нарядившись в шаровары. — Теперь точно знаю, на чьей стороне правда.

Когда Гражданская окончилась, Недорубов работал бригадиром в колхозе. Но отдал крестьянам излишки зерна на прокорм, и был обвинен во вредительстве. Отправили его в лагерь.
— Похуй, и там люди живут, — пожал плечами Недорубов, подтягивая красные революционные шаровары.
Стал строить канал Москва-Волга, строительство закончили раньше срока. И Недорубова амнистировали.

Ему было уже 52 года, когда началась Великая Отечественная. По возрасту Недорубова не взяли, и судимости с лагерем припомнили.
— Недостоин, дед, — сказали в военкомате.
— Хуй вы угадали, — культурно ответил Недорубов. — Не удержите.
И пошел к первому секретарю обкома. Приходит и говорит:
— Это ж немцы! Я умею их пиздить! Я их пиздил, когда вы еще под стол пешком ходили. Берите, блядь, или в одиночку пойду.
Первый секретарь позволил, под свою личную ответственность. Недорубова взяли в казачий полк, в ополчение, дали командовать сотней. Туда же пошел и его сын Николай.

В Кущевской атаке Недорубов с сыном попали в окружение. И вдвоем запиздили гранатами и стрельбой из автоматов 70 фашистов. За это Недорубову присвоили звание Героя Советского Союза.
Но в этом бою Недорубов потерял сына. Николай получил 13 осколочных ран, и упал, засыпанный землей. Недорубов тела не нашел.

Потом он воевал вообще люто, мстил за Николая. В августе 42-го сотня Недорубова напала на тыловую немецкую колонну, и угандошила 300 фашистов, а также 20 машин со всем грузом.
В сентябре 42-го Недорубов в одиночку уничтожил минометную батарею. Его ранили, но он отказался покидать полк.

В октябре 42-го Недорубов со своей сотней бил эсэсовцев под селением Мартуки. Отразили 4 атаки, полегли почти все. Недорубов получил 8 ранений, был отправлен в госпиталь, потом комиссован.

И только дома он узнал, что его сын выжил. Николай трое суток пролежал раненый, засыпанный землей. Две казачки после боя ходили и собирали трупы, чтобы похоронить. Нашли Николая, оттащили на хутор, выходили.
— Взвейтесь, соколы, орлами, — сказал Недорубов. — Жизнь-то налаживается. И сын вот жив. Хули ж я сидеть буду на завалинке?

И снова ушел на фронт. Командиром эскадрона гвардейского полка. Освобождал Украину, воевал в Молдавии, Румынии и Венгрии. Был ранен на Карпатах, и уже тогда комиссован окончательно.

Жил Недорубов с пулей в легком, до самой глубокой старости был силен и могуч, работал, да еще и упражнялся с кочергой вместо пики — мало ли, вдруг еще какой вражина нападет, надо быть готовым.

Умер он в 1978 году, не дожив полгода до 90-летия.
Такой вот настоящий русский человек-медоед, который сражался не за власть, не за идеологию, а за жизнь, за мир, за свою семью, свой народ и землю.

© Диана Удовиченко