Я не отступлю от предпринятой мною системы стеснять злодеев всеми способами.... Я терпеть не могу беспорядков, а паче не люблю, что и самая каналья, каковы здешние горские народы, смеет противиться власти государя". А.П. Ермолов




Барон Григорий Христофорович Засс происходил из древнего вестфальского рода, переселившегося в ХV веке в Курляндию. Командуя в чине подполковника линейным казачьем Моздокским полком, он попал на Кавказ  в 1830 году, в самые нелегкие для русского оружия времена. Совсем недавно Ермолова был отстранен от командования и вместе с ним ушла его стратегия активного постоянного внедрения на Кавказ. Единичные карательные экспедиции в ожидании «замирения» горцев вели лишь  к кровавой рутине без надежды на успех. Одним из тех, кто это прекрасно понимал был генерал Вельяминов, в прошлом начштаба у Ермолова, а ныне командующий Кавказской и Черноморской линиями. Он и заметил Засса во время двух успешных экспедиций в Чечню и Дагестан в 1831-1832 годах. Барон получил полковника и в 1833 году стал командовать одним из самых сложных участков Кубанской оборонительной линии – Баталпашинским, с разрешением «действовать по своему личному усмотрению, без особого предварительного разрешения начальника Кубанской линии».

Картина на участке была, мягко говоря, печальной. Станицы жили как в осаде. В темное время суток и в туман никто за ворота не выходил. Полевые работы и выпас скота начинались после контроля разъездами всех балок и бродов лишь часов в 9 утра (прикиньте сами, какая потеря времени!), и проводились под прикрытием казаков или пехоты. В случае известий о сборах горцев разъезды усиливались и все работы прекращались, иногда на недели. Мириться с подобным положением вещей барон не собирался и немедленно начал действовать. Приказал перекопать лишние лесные дороги от Кубани, оптимизировал  расположение постов, поставил ночные секреты на бродах. Расход людей уменьшился и в станицах были созданы сильные резервы. Тогда Засс отправился за Кубань «ознакомиться с местностью» с 2 ротами пехоты, 8 сотнями казаков и парой пушек. Истинной целью поиска было показать своим и чужим, что времена пассивной обороны прошли навсегда.

Горцы во всех смыслах пошли охотно навстречу барону в его планах. Обалдев от вида давно не виданных на «своей» территории русских войск, они  быстро собрались «большими толпами», чтобы наказать гяуров. Спрятав пехоту в лесной балке,  Засс прошёл с кавалерией чуть дальше и, когда «скопище»  выдвинулось вперед,  по условному сигналу бросил в атаку казаков, которые без выстрела врубились во врага.Очень скоро опрокинутый неприятель побежал к спасительному лесу, но тут из балки во фланг бегущим вышли 2 роты пехоты и просто расстреляли горцев как в тире.

Вскоре барон издал свой знаменитый приказ, позднее взятый за основу на всем Кавказе, смысл которого заключался в том, что обнаружившие неприятеля разъезды должны лишь отслеживать противника, подавая сигналы и соединяясь с другими «постовыми командами», а резервы идти не на место подаваемых сигналов, а за Кубань, «...дабы стать на пути отступления хищников и поставить их таким образом между двух огней». Опережающий перехват оказался очень эффективным против банд в 50-200 человек. С более значительными силами разбираться было проще. Подготовку крупного набега было практически невозможно скрыть от Засса, который, узнав о ней от своих лазутчиков, уничтожал банду на месте сбора. После первого такого разгрома, когда Засс накрыл врага после ночного перехода в 80 верст, барон сформулировал своё кредо - «Лучше подвергнуться ответственности за переход через Кубань, нежели оставить хищников без преследования». Правда, слово «истребление» тут было бы уместнее. От барона Засса никто никогда не уходил. Так что на Баталпашинским участке с 1833 года разбойники если и появлялись, то лишь группками в 5-10 человек, а такие отражались самими жителями станиц без особых проблем.

Рассказывая о Зассе, любят подчеркнуть, что барон, человек от природы веселый, охотно дурил горцам головы, намекал на свои контакты с нечистой силой, внушал идею о своем всемогуществе то фокусами с превращением пороха в золотые червонцы (почти по Булгакову), то при помощи волшебных зеркал, панорам, электромашины, музыкальной табакерки и т.д., то просто украв у горских делегатов из пистолетов пули и предлагая им пострелять в него. Конечно, Засс был тонким психологом, но секрет его успеха имел гораздо более сложную формулу.

Засс, как никто другой на Кавказе, понял важность разведки, знания местности и возможных маршрутов движения  войск. Платя из своего кармана, он завел множество шпионов среди местного населения и, судя по всему, барон Засс вообще был первым в русской военной истории, кто непосредственно на театре военных действий создал агентурную сеть, благодаря которой действительно знал о противнике всё. И всегда.

Маневр и дисциплина его выполнения были доведены Зассом до совершенства, что обеспечивало необходимую для успеха внезапность. Все передвижения выполнялись только ночью, строго соблюдая тишину. Пехоты (при необходимости сажалась на коней позади казаков) и  артиллерии брался необходимый минимум, остальное кавалерия. Обычно проходили по 70 верст за ночь. Скоро все «немирные» горцы отодвинули свои аулы на расстояние двухдневного перехода от позиций Засса, но это их не спасало. Совершался первый ночной переход и войска укрывались в глубокой балке. Разводить огонь и говорить в голос запрещалось. На деревьях сидели часовые. При приближении групп горцев подавался сигнал и вылетал разъезд на лучших лошадях. Враг уничтожался или брался в плен. Затем следовал второй ночной переход и на рассвете разгром очередного аула.  Вообще, у Засса  приказ часто передавался условными сигналами. И не только офицеры, но и солдаты знали, что надо делать. Это позволяло исключительно эффективно использовать целый ряд тактических приемов, например, засаду. Вот что писал современник: «Никого из предводителей русской армии не боялись так черкесы, и ни один из них не пользовался такой известностью у горцев, как этот оригинальный курляндец. Его военная хитрость была столь же замечательна и достойна удивления, как его неустрашимость, и при этом он обнаруживал ещё необходимую способность изучать характер кавказских народов».

Барон действительно изучал своего врага и предпочитал объяснялся с ним на его же языке. Так получалось доходчивей. Поэтому горцы истреблялись, аулы сжигались, скот уводился, посевы уничтожались. «Я сжег запасы сена и проса... чем лишил их возможности кормить и скрывать скот в своих крепких ущельях», "сопротивляющиеся вместе с аулом преданы огню и мечу" - вот типичные фразы из его донесений.  С пойманными налетчиками разговор был особо короток. В соответствии с обычаем гор их головы на пиках украшали специально насыпанный курган у зассовской ставки. В аулах Зассом пугали детей, само имя его воевало. Так в 1842 году горцам удалось ворваться в станицу Васюринскую, как вдруг среди них пронесся слух (ложный, кстати) «Засс здесь!» и они поспешно отступили, бросив награбленное и пленных, затруднявших отход.

А для казаков раненный по меньшей мере семь раз барон был легендой, о которой слагались песни. В атаке впереди, при отходе в арьергарде, всегда на коне, Засс в непростых и опасных ситуациях предпочитал командовать лично. К примеру, барон почти всегда сам производил ввод цепи в лес и вывод её из леса. А вот как он вел себя в бою. «Убедясь, что рана пустая, барон Засс вынул нож из-под кинжала, сам вырезал пулю и, перевязав рану носовым платком, сел на своего белого коня и поскакал опять в бой». «Генерал Засс, в одном из натисков горцев, повел против них в атаку четыре сотни казаков и, врезавшись в неприятеля, своеручно срубил нескольких абадзехов, бежавших пешком к лесу, но тут же сам был ранен в упор из пистолета в ногу, выше колена. К счастью, пуля слегка повредила кость и впилась в седло. Только возвратясь к отряду, барон Засс сказал, что он ранен. Мы сняли его с лошади, увидели, что сапог был полон крови, и перевязали рану». Ну да, всего лишь «слегка повредила кость»...

Успехи барона не остались незамеченными. Он получил золотое оружие «За храбрость», в 1835 году возглавил Кубанскую линию, стал генералом и с 1840 года командовал правым флангом всей Кавказской линии. И тут он проявил себя не только лихим партизаном, но и мудрым стратегом и успешным администратором. Он был автором проекта и создателем новой Лабинской линии. Не останавливаясь на достигнутом, он разработал план укрепления левого берега реки Белой, создания мощных опорных пунктов для русской армии. Однако своими успехами в проведении в жизнь ермоловской стратегии Засс нажил себе врага в лице командующего Кавказской линией генерала Граббе, который «оказался не только бездарным и без соображении военоначальником но еще весьма вредный по его не соображениям относительно сбережения войск и всюду, где он лично начальствовал, войска несли не слыханныи, на Кавказе, потери совершенно без малейшей пользы». Ясно, что для такого типа Засс был как кость в горле. В 1842 году барон был вынужден взять годовой отпуск и оставить Кавказ, на который уже никогда не смог вернуться. Потом он бил венгров а 1849 году, вышел в отставку полным генералом и умер в 1883 году 86 лет от роду. Забавно, что судьба свела Засса и Граббе еще разок. В 1853 году они оба в числе других 6 генералов оказались под военным судом по делу о растрате в Александровском комитете о раненых. Им вменялся в вину слабый  контроль за вором-делопроизводителем со знаковой фамилией Политковский. Для обоих дело кончилось «строжайшим выговором».

Несмотря на обидный финал своей карьеры, барон Засс сделал много, очень много для России на Кавказе и дело его не пропало. Знаменитый казачий генерал Бакланов, «гроза Кавказа», всегда и всюду называл Засса своим учителем, тактические приемы барона прочно встали на вооружение всего Кавказского Корпуса (в частности, М.Ю. Лермонтов дрался в летучем отряде созданном по зассовскому образцу), по сей день стоят основанные бароном город Армавир и станицы Урупская, Вознесенская, Чемлыкская, Зассовская(!) и Лабинская. Но имя его было сперва полузабыто, потом и вовсе под запретом и многие ли помнят о нем сегодня? А надо бы...



«Рыцарская физиономия. Высок ростом, имеет светло-голубые глаза и огромные висячие усы -один черный, а другой абсолютно белый» - барон Засс часто производил на современников впечатление оригинала. Завистники же и либералы и вовсе представляли его человеком жестоким, «бешеным», варваром.
На мой взгляд, барона можно прекрасно понять из его уже цитированной здесь фразы.«Лучше подвергнуться ответственности за переход через Кубань, нежели оставить хищников без преследования». Вроде выспаренно звучит, пафосно. Но барону, солдату и практику, пафос был абсолютно чужд. Вдумаемся и станет ясно, что слово «хищник» здесь не поэтическая гипербола, а по-военному безжалостно холодное и точное определение противника с двоякой функцией. Во-первых, в одно слово сообщалось о характере, нравах и методах противника. Во-вторых, слово это заменяло собой политбеседу и напоминало солдату и казаку об их первой и главной задаче, их высокой чести – защищать Россию. А теперь выбросим из фразы всё конкретное и останется «Лучше подвергнуться, нежели оставить». Что инициатива наказуема, знают все. Но если долг и честь для тебя превыше всего, то «лучше подвергнуться, нежели оставить»! Вот теперь становится ясно, каким человеком был и для чего жил Григорий Христофорович Засс. Для него были вещи поважнее шитых золотом мундиров, орденов и званий и потому имени его самое место в нашей признательной памяти!