Ужин получился легким, поскольку предшествующее косило еще не рассосалось. Через арки ресторана вышли к бассейнам, устроились за столом между подиумом и баром, и шоу началось. Играл оркестр, конферансье на четырех языках представлял соискательниц – все как на подбор, чертовки. Первоначально они дефилировали в вечерних платьях, затем в летних, далее в шортиках-топиках и, наконец, топ лесс.


В промежутках публика танцевала под оркестр, конферансье острил, а мы дегустировали. Ведь западный человек – он как отдыхает?! Взял бутылку пива, соломинку и весь вечер при деле. Правда, это за свои, не на халяву. А вот у нас халява как раз и присутствовала. Подошедший официант учтиво раздал всем винные карты, больше похожие на Библию, но Коля предложил свой метод. Он открыл карту на первой странице, на разделе «Аперитивы», ткнул пальцем на первую строчку и сказал официанту «давай!». Все согласно кивнули. Тот понял, резко пожевал губами, и принес всем аперитива на донышке специального стакана. На один глоток. Коля перевел палец на вторую строчку и повторил команду.


Официант оказался понятливым, только взглянул на Марту, и та кивком подтвердила сложившуюся схему. Официанта закрепили за нашим столиком, и он принялся челночить. Справедливости ради отмечаю, что Лариса и Марта выбрали для себя обширный раздел «Мартини», но пользовались им по Колиному методу. Кругом царило искренне веселье, конкурсантки танцевали с желающими из публики, одна пара свалилась в бассейн, видимо не только пиво было в ходу.


За нашим столом тоже стоял хохот и анекдоты, мы были уже на третьей странице. Оркестр заиграл нечто вроде фокстрота, Лариса зашепталась с Денисом, тот мотал головой, и тут она пригласила меня потанцевать. Черт возьми, я совсем плохой танцор, что для мужчины не самая удручающая характеристика. По моему мнению. Но отказаться? Ни за что! И мы вышли на публику.


Оркестр играл нечто среднее между незабвенными «Брызги шампанского» и «Рио-ритой». К сожалению, на эту мелодию никто не откликнулся, нам пришлось солировать. Я вдруг вспомнил, как мои родители собирали друзей, мама садилась за фортепиано, вся шайка лихо отплясывали некий эклектический танец из польки-бабочки, чарльстона и какого-нибудь кэйк-уока. И тут пианист кудряво импровизировал на тему, синкопами отбрасывая публику в 30-е годы, барабанщик витийствовал за спиной у контрабаса, тот неуклонно держал ритм, а трубач с гитаристом периодически брали все на себя.


Я вдруг поймал кураж, мы полетели в танце, и, уверяю вас, этот танец делала она, от меня проку было немногим больше, чем от шеста в стриптизе. Но даже на приснопамятном первокурсном новогоднем балу я не танцевал с такой лихостью. А Лариса! Она ураганом неслась по площадке, я все крепче держал её за талию, и тогда она замирала, кокетливо и грациозно откинувшись на моей руке и сразу, лишь на секунду прижавшись ко мне всем телом, отскакивала и волчком вертелась, подняв руку вверх и отдав мне лишь кончики пальцев. Получилось у нас, в общем, здорово, когда оркестр умолк, публика зааплодировала, а конферансье принялся отпускать непонятные шуточки, которые Марта, почему-то не перевела, покосившись на надувшегося Дениса.


… дернули что-то из 5 страницы и завершили участие в конкурсе.
Разобравшись с довольным барменом Марта предложила погулять. Мы шли по пустой дорожке вдоль отеля мимо опустевшей площадки между бассейнами, мимо забытых шезлонгов и потухших прожекторов. Небольшой бассейн выплыл навстречу нам из-за группки пальм, его голубая вода светилась от встроенных в пол прожекторов и тянула к себе.
- Я хочу искупаться! – вдруг заявил Денис. И без паузы начал раздеваться. Раздевшись совершенно и показав себя поклонником нудистического образа жизни (кстати, все смогли убедиться, что он рыжий натурально и повсеместно) он ухнул в воду, пронырнул несколько метров, доплыл до противоположного бортика и лягушачьи  дрыгая ногами вернулся к нам.
- Водичка – песня! – торжествующе заявил он, согнал ладонью капли воды с тела, облачился в свои джинсы и рубашку, и первым начал спускаться вниз по каменной лестничке. Лестничка винтом обогнула чашу бассейна и вывела нас к двери какого-то бара. Из-за двери доносилась спокойная музыка.


- Зайдем? – спросила Марта.
- Конечно, нам тоже пора освежиться! – выразил общую мысль Жорж и мы зашли. Бар был уютный, мягкий свет лился сверху, саксофонист и клавишник играли что-то спокойно-джазовое, люди сидели компаниями, негромко разговаривали, кто-то томно танцевал у стойки. Наше появление не осталось незамеченным, раздались оживленные восклицания и одобрительные аплодисменты. Мы начали оборачиваться и переглядываться, с соседнего столика со смехом указали на потолок.


Да-а-а … Потолок бара был дном бассейна, из нескольких массивных иллюминаторов лился в зал этот волшебный свет, и именно через них публика три минуты назад наблюдала экстравагантный заплыв Дениса, стоявшего сейчас впереди всех в мокрой рубашке. Денис покраснел и резко выскочил из бара, Лариса и их молчаливый коллега,  вышли за ним.


- Во всех делах нужно быть последовательным и мы это докажем! – резюмировал Жорж,  - Я имею ввиду, конечно, алкогольное меню. На какой странице мы остановились, Коля?!
- На виски, мы к нему только подобрались, -  с готовностью сообщил Коля.
- Стало быть, виски. А помнишь, какой отвратительный, дешевый виски мы пили в Индии? И гадали, из какой поганой лужи берет маздур воду для льда?!
- Почему дешевый? – спросил я, усаживаясь за стол.
- А «Волгу» иначе не соберешь… - меланхолично ответил Коля, прихлебнул из бокала, льдинки звякнули, Коля хлебнул еще раз и  патриотично засвидетельствовал - Все одно, самогон! Сколько его пью – самогон! Водка лучше!


Саксофонист закончил мелодию, оглядел зал, взял микрофон и что-то сказал, обращаясь в нашу сторону.
-    Мы становимся популярны, - отметил Жорж.
Но обращались на этот раз не к нам. За соседним столиком сидела темнокожая элегантная женщина лет шестидесяти в серебристо-черном вечернем платье. Именно к ней и взывал саксофонист. От его слов она улыбалась и отрицательно качала головой, музыкант настаивал, назвал её по имени (увы, не запомнил) в зале пронесся шумок, все вежливо похлопали, она сдалась, вышла на авансцену, сказала несколько слов по-английски и запела. Отставив микрофон она выводила причудливые спиричуэлс с христианским восторгом бывших рабов, затем повернулась к музыкантам, сродняясь с томными звуками саксофона и уважительным ритмом синтезатора. Казалось, они забыли о слушателях и играют по «гамбургскому» счету. Мелодия закончилась, но  висела в воздухе, словно (пардон за затертое сравнение) улыбка Чеширского кота…


Все аплодировали, доброжелательность и сопереживания переполняли зал, а нашего совкового воспитания хватило лишь на восторженные хлопки. Мы и не знали, с кем свела судьба. Еще одна песня «на бис» и певица вернулась к своей компании. А мы увлеченно занялись очередной страницей алкогольной карточки.


Дверь бара отворилась, в проёме возникли Лариса и Молчун. Лариса с озабоченным лицом подошла к нашей компании и попросила меня выйти на пять минут.
-    Слушай, выручай, Денис пропал, - сказала она.
-    Что значит пропал?, - удивился я.
-    Заскочил в свой номер, взял плеер и ушел куда-то, - ответила она.
-    Ну и что? Он уже большой мальчик, ничего не сделается, - возмутился я. В баре опять томно заиграли, хотелось посидеть с бокалом «Мартини», послушать, – А ты где был? - спросил я у Молчуна.
-    Он меня послал,  - обиженно ответил Молчун.
-    Ну, прошу тебя, пойдем, нас он не слушает! Он, знаешь, какой самолюбивый! Натворит тут чего спьяну, – настаивала Лариса.
-    Куда мы пойдем?! Пусть побродит, маленько протрезвеет, и все наладится, - сопротивлялся я.
-    Он на причал пошел, - сказал Молчун.
-    Ну, пожалуйста, пойдем, он с нами не захочет разговаривать! –
Лариса погладила меня по руке, и я сдался, мы пошли к морю.


Отель стоял на берегу небольшой бухты, и имел выступающий в море собственный причал для прогулочных катеров и яхт, прямо к нему от нашего бара шла очаровательная кипарисовая аллея с манерно изогнутыми фонарями, такие же фонари освещали и причал, в конце которого видна была одинокая фигура.


Мы подошли, Денис сидел на краю, свесив ноги, и смотрел на ночное море. На противоположном берегу, отражаясь в спокойной воде, мерцали разноцветные огни, пахло морем, теплыми скалами и хвоей.  По воде доносился меланхолические рулады кларнета. В таких декорациях я бы тоже посидел часок.


В ушах у Дениса блестели наушники, а на боку висел вожделенный плеер, включенный на полную мощность, до нас доносились истерические звуки хэви-металл. «Кому поп, кому попадья, кому попова дочка, а кому и свиной хрящик!» без всякого осуждения подумал я.


- Денис, позвала Лариса, - Денис! Он не слышал. Она тронула его за плечо, Денис повернулся, сдернул наушники (хэви-металл зарычал громче) и встал. В тот самый момент плеер сорвался с его пояса, углом треснулся о бетон причала, отлетела крышка, выпала кассета и батарейки, плеер подпрыгнул, прокатился к краю и с прощальным всплеском безвозвратно скрылся в черной морской воде. Денис застыл, затем совершенно по-русски со всей силы врезал ногой по оставшейся на бетоне кассете, та взлетела, блеснула напоследок глянцевой наклейкой  и косо вошла в воду. Лариса ойкнула и зажала рот рукой.


Денис постоял, сжимая кулаки, потом заорал, обращаясь к Ларисе.
- Ты!! – кричал он, - Зачем ты приперлась?! Чего вы от меня хотите?? Боишься, что не возьму на переговоры второй раз? Да?! Может быть! И не возьму! Пошли вы все!


Денис оттолкнул Молчуна,  рванул прочь с причала, на аллее проломился через самшитовые кустики и скрылся за цветущими катальпами.
Молчун сжал губы и двинулся к отелю, Лариса, помедлив,  тоже пошла следом, шепча что-то вроде «чертов кролик, ненавижу!»


Я остался у моря, что называется в чужом пиру похмелье. Возвращаться в бар расхотелось, заниматься утешительством не было никакого желания.


Звезды равнодушно мерцали над головой,  низко прогудел в теплом ночном небе самолетик, подмаргивая проблесковым огнем.
Вспомнил, ни с того ни с сего, свою соученицу, Ниночку. Она распланировала свою жизнь к окончанию школы. Значит, сразу она поступает в авиационный институт, блестяще учится, диплом ей зачтут как кандидатскую диссертацию, а еще через пять лет, она защитит докторскую!
- И что тогда? - спрашивал я, десятиклассник.
- И все! - мечтательно отвечала она, - Буду идти по коридору института, белый халат развевается, а за мной целая свита ученых! И я им даю короткие указания!
И уехала Нинка поступать в столицу, да не прошла по конкурсу и нынче она работает продавцом парфюмерии и по пятницам смиренно ждет своего мужа из сауны.


Я сел на кнехт на краю причала, огни с другого берега манили, но море лежало между нами сонным великаном и вздыхало то ли с сожалением, то ли равнодушно. Кларнет вдруг запел Petite Fleur  и заколдовал меня, как волшебная флейта. Душа сжалась, жизнь, моя жизнь, бездарно проходила. Темная вода лениво шевелилась между обросшими водорослями сваями, огни фонари отражались в ней. Я уже был в таком интерьере, но байкальская вода была пресной и холодной, горы были подбелены ранним снегом. И причал подо мной обрывался в море, как недостроенный в прошлое мост.
«… нельзя дважды войти в одну и ту же воду. Ибо вода не та и мы не те».


Эх, не нужно было вспоминать, не нужно! Кто знает, как бы все могло повернуться? Но трезвые эти рассуждения вдруг были вытеснены сладким воспоминанием о теплых губах, о гибком теле в моих руках, о грустных глазах, смотревших на меня в ожидании так и не сказанных слов. Но вот глаза отдалились, и уже уплывало в ночь прекрасное в своей грусти лицо в рамке пышных волос. И услужливо всплывала из недр памяти тонкая идеальная фигурка. И вдруг в растерянности я поймал себя на странном раздвоении. О ком же я вспоминал? Кто из них двух, любимых и желанных когда-то, и разделенных по времени, и отдаленных временем, был мне более дорог сейчас?
И некуда вернуться и не у кого спросить…


Но пока тоска мягкой лапой гладила сердце, конформистский ум мой уже привычно подбирал оправдания. А я все не давал себе отвлечься от воспоминаний, все перебирал их, как король, играющий своей короной. И каждый камень в короне моих воспоминаний светил мне под теплыми средиземноморскими звездами своим светом. И были мне одинаково дороги и холодная прелесть бриллианта, и бордовая страсть рубина, и теплая нега янтаря.


Однако скоро сладкое это одиночество было нарушено. На причал вышли мои веселые друзья с Мартой и двумя бутылками шампанского из нашего с Жорой мини-бара, как выяснилось. Оказалось, их тоже позвало море. Я шел к ним навстречу, а в душе моей еще жили сладкие воспоминания, как послевкусие на дегустации, или даже как особенно яркий «приход» у наркомана.


- А теперь мы будем купаться! – закричала  Марта, - Денис все делал правильно, сейчас я и вас научу! С этими словами она начала раздеваться, на ходу рассказывая, что она всю жизнь была натуралкой и что мы тоже немедленно должны приобщиться к этому образу жизни. Скоро она осталась совершенно голой, обнаружив сходство с Денисом в части цвета волос на лобке. Однако Дениса среди нас не было, возможно Марта этим смелым маневром и собиралась поддержать его морально, но мы исповедовали другие кодексы поведения, и поддержку её порыв не нашел. Марта ласточкой нырнула с причала и поплыла в одиночестве.


Пока она плавала, я кратко рассказал хлопцам историю с погибшим плеером, умолчав о её психологической составляющей.
- Жора, застегни мне, пожалуйста, молнию, - попросила вернувшаяся на землю Марта, возможно высказав свои предпочтения на этот вечер. Жора с каменным лицом застегнул, мы распили шампанское. Вернулись в отель и заснули мертвым сном. День был полон событий.


Утром разбудил телефон. Звонил Коля и мутным голосом просил либо срочно идти на завтрак, либо допустить их к мини-бару для восстановления активной жизненной позиции и позитивного мышления.
Двери на наш балкон были открыты, с улицы приятно тянуло морским воздухом, снизу доносился веселый немецко-итальянский говор. Всклокоченный Жорж сидел на своей кровати и своим внешним видом резко диссонировал с окружающим благолепием. Однако после душа, бритья и пары глотков того самого розового вина мы спустились в ресторан истинными денди.


Наши уже ждали за столиком, викинги во главе с Денисом сидели отдельно с переполненными тарелками и с аппетитом завтракали. Марта была с ними, и что-то говорила с умиротворяющими интонациями. Шведский стол вообще настраивает благодушно. Правда, одна деталь на роскошном столе, скорей напоминающем взлетную полосу в рай, с закусками, салатами, горячими блюдами и десертами местной и международной кухни донельзя огорчила нашего Васю. Он долго стоял у двух одинаковых мельхиоровых блюд с вареными яйцами. Из горок яиц торчали таблички с цифрами 3 и 5.
-    Слушай, что значат эти номера? – спросил он у меня.
-    Кажется, сколько минут варились эти яйца, - ответил я Васе, сам узнав это только вчера вечером.
-    Суки они, а не матросы! – эмоционально высказался Вася неизвестно в чей адрес.


За столиком Коля попросил меня заказать бутылку виньяка у пробегавшего официанта  из обслуги для особо привередливых клиентов.
-    Эно виньяк, прооосим!
-    Эно? – уточнил официант и обрисовал руками бутылку.
-    Я, эно, - подтвердил я.
-    Но эно литра! – изумился официант.
-    Я, я, эно литра, розУмем! – успокоил его я. Бедолага никак не мог понять, зачем это утром литр виньяка на 6 мужиков.
-    Эно литра, литра!!!! - он обратился к Марте на соседний столик.
-    Я, литра, просим, русские, - ответила ему Марта. И тут до официанта дошло.
-    Русские!! Розумем! – он смеялся и повторял, - Литра! Эно литра! Русские!


Немедленно появилась бутылка виньяка и сверкающие бокалы, официант, согласно общепринятому ритуалу, показал мне бутылку, этикетку, я кивнул. Он свинтил пробку, плеснул немного в мой бокал и остановился в выжидательной позе. Я покачал виньяк по стенкам, сделал глоток и кивнул одобрительно, надеясь, что он принес что-то приличное, поскольку в алкоголе не разбираюсь. Тогда официант разлил всем грамм по 50, поставил бутылку на стол и удалился. Эта милая процедура была нам уже знакома. Марта, например, один раз дважды пробовала вино и заставляла менять бутылки, пока не нашла устраивающий её букет. Васю все эти «американизьмы», как он называл, очень раздражали.


Мы с чувством позавтракали, и Марта объявила программу на сегодня. В полдень мы покидаем отель и едем погулять по Порторожу, затем, не торопясь, обедаем в Пиране и едем  в Марибор. Поэтому, если мы желаем покупаться – то нужно не тянуть, а идти на пляж, куда мы все немедленно и отправились.


На пляже Лариса объявилась в новом купальнике, он и в сухом виде плотненько облегал её женские прелести, а мокрый он стал полупрозрачным, вдруг проявились упоительные детали, захотелось провести рукой по её телу. От этого буйно задвигались в теле жизненные соки, а от виньяка зашумело в голове, и я пообещал Денису нырнуть и найти его плеер, может он и не погиб безвозвратно для всего прогрессивного человечества. И ощутив в своих членах подъем необычайный, я для начала прыгнул с вышки на пляже.


Прыгал я «солдатиком», может быть, это меня и спасло. То ли на Адриатике бывают отливы, то ли я косо вошел в воду, но моя ступня имела неприятное касание об острый подводный камень, рана получилась не очень болезненная, но глубокая. Решавшая до того все наши проблемы Марта, почему-то стушевалась, из их беседы с шофером я понял, что страховки у меня нет, и что делать они не знают. Я успокоил Марту и попытался бурыми, йодистыми водорослями остановить кровь. Это не сильно удалось, а Денис уже ждал на причале.


Оставляя кровавые пятна на камнях, я подошел к какой-то немке и строго по-русски попросил у неё подводную маску, пообещав немедленно вернуть. Немка мелко кивала, с ужасом посматривая на мою ногу и кровавые следы. Походкой Билли Бонса я вышел на причал, одел маску и плюхнулся в теплую воду. По моим оценкам глубина была не более 7-ми метров. Это можно пронырнуть и без ласт. Для разведки я нырнул метра на три, сделал круг над местом утопления и сразу увидел объект. Плеер лежал среди камней, там, где ему и положено. Я вынырнул, не отвечая на вопросы Ларисы и Денисы пару раз вздохнул, и пошел вниз.


В ушах болезненно затрещало, я продул нос, воздух со скрипом уравновесился, дно приближалось медленно, маска все сильней давила на лицо. На последнем дыхании я все же схватил плеер и пошел вверх, уже жалея о попытке. Но кривая не выдала, среди брызг я пробкой выскочил на поверхность и принялся судорожно глотать воздух. Потом я торжествующе помахал трофеем и поплыл к лесенке. Денис принял своё имущество и с сомнением спросил: «А теперь что?». Но опыт сушки намокших фотоаппаратов у меня, слава богу, был. Все же сначала мы вернули маску немке, которая бдительно следила за моими манипуляциями и была в полном восторге то ли от успеха предприятия, то ли от возврата собственности. Плеер мы хорошенько промыли пресной водой и оставили сохнуть в тени и на ветерке. Забегая вперед, следует сказать, что через сутки он заработал и вполне прилично. Бывало, что в нем спорадически возникал мерзкий скрип, но с хэви-металлом скрип вполне сочетался.


Осталось решить проблему моей ступни. Я походил по бережку и с большим удовлетворением нашел массу подорожника. Пришлось сделать значительный запас промытых морской водой листьев и менять их на ране каждые полчаса, так как  от жара они пересыхали и теряли свойства. Так что в этой истории я был вполне герой. Да еще и герой с привкусом скифского колдовства, так как Марта с восхищением разболтала на фирме о моих дикарских инстинктах.


Однако ж наступил полдень, могучий бой в холле отеля несколько фамильярно сделал нам ручкой, швейцар в последний раз отворил двери, и мы покинули гостеприимные стены.


До Порторожа езды от отеля всего ничего. А сама столица словенских курортов, безусловно, впечатляла. Все ушли бродить по набережной, а я остался в тени на уютной лавочке. Сидеть тут было необычайно приятно, и я погрузился в блаженное ничегонеделание. Первой вернулась Лариса.
-    Ногу натерла, - сообщила она, - А ты здорово ныряешь!
-    А то! - самодовольно ответил я, - А ты здорово танцуешь. Сладоледа не желаешь? – разумеется, она желала.
      Мы сидели в глубокой тени с видом на море, ели мороженное и трепались.  Было приятно поглядывать на её стройные ножки и правильное личико с чуть припухлыми щеками. О вчерашних событиях мы ни разу не упомянули. Позже подтянулись главные силы, пришло время соседнего городка Пиран.


Этот древний городок столпился на небольшом полуострове. Мористый берег был высоким сам по себе, плюс крепостные стены, на высшей точке стояла, разумеется, церковь с колокольней. Как рассказала нам Марта, тут тысячелетиями жгли огонь на маяке, отсюда и название - Пиран. Мы оставили машину на пьяцце с неизменным фонтаном, и пошли вверх, к колокольне. Улочки в городе узкие, разведи руки – и коснешься противоположных стен, жуткое наследие Италии, владевшей им до 1945 года. Между стен висели веревки с подштанниками, люди по-итальянски эмоционально жестикулировали, обращались друг к другу и к нам непременно «синьор» и «сеньора», ели пиццу и пили кьянти - колорит был налицо.


    …ну, хорошо, хорошо! Не подштанники! Это я вспомнил старые черно-белые итальянские фильмы. Но бельё на веревках там сушилось!


     Вверху крепкий адриатический ветер сдувал песчинки с могучих камней крепостной стены, обрывавшейся вниз, с черт его знает какой высоты. Изумрудная Адриатика, тесные улочки и красные крыши Пирана, может быть, самый романтический вид… нет, довольно, воздержусь я от красивостей, ибо скуден слог мой.


Итак, о чем это я?! Ага, Денис. Денис немедленно залез на стену и свесил ноги в пропасть. Бедная Марта извелась от волнения, Лариса также просила его  «Денис, Денис, ну хватит, иди к нам», он продолжал сидеть.


Да, дался мне этот Денис. Что говорит во мне? Мелкая зависть? Ревность? То и другое? Он напоминал мне маленького ребенка, желавшего быть в центре внимания любой ценой. Может быть, в душе он и остался ребенком. А может быть, он таким вот образом мстил за что-то?


- Денис, - рассудительно сказал Жора, - ты давай определяйся, или туда или сюда, но если надумаешь туда, прошу тебя, сделай это после обеда, поскольку я по любопытству своему, непременно спущусь посмотреть на твой хладный труп. Аппетита мне это точно не прибавит, ну и помяну я тебя за поступок твой нелестно. А о мертвых что? Ничего, кроме хорошего! И эта дилемма не улучшит мне пищеварение. А вот если ты прыгнешь после обеда, - продолжил увлекшийся Жора, то…


Но увидев, что его действия не вызывают уже страха или сочувствия Денис спрыгнул к нам. И правильно сделал. Поскольку мы немедленно спустились на бухтовый берег в ресторан с притягательным названием «Три вдовы».


Разумеется, мы уселись на террасе, до моря было не более чем 20 метров, серфингисты лихо проносились мимо,  мягкие волны плескались рядом,  а из кухни притягательно пахло. Официант выразил сожаление, мол, время обеда прошло, но отпустить нас? Об это не было и речи! Уно моменто, сеньоре! И для начала он принес ассорти адриатических рыб и тигровых креветок на гриле.


Мы не торопились, мы съели рыбу, запивая подобающими винами, затем каждому принесли рыбу-меч, прямо из печи в высоких глиняных сковородочках (мне не понравилась). Перерыв. Вино бьянка, прооосим! Си, сеньор, беллисимо! Какие-то закусочки, кусочки белой рыбы на крохотных деревянных шпажках…


Время шло, морской ветер шевелил салфетки с тремя вдовами, восторженно покрикивали чайки,  белла рогацци проходили мимо нас то в бикини, то топ лесс - мы хорошо сидели!
… наконец, блюдо от шеф-повара, хвосты морских раков, жаренные в сухарях под татарским соусом. Подав его, официант отстранился в ожидании законных похвал. И точно, это было восхитительно! Но баста, баста, есть уже невозможно и пора домой.


Море тянуло, решили искупаться. Денис вызывающе исполнил свой нудистический номер еще раз, опять вызвав одобрительные хлопки прохожих, мы в мокрых плавках (как и все вокруг) проследовали на площадь. Там, не особо опасаясь досужих глаз,  переоделись, и вот наш бусик принялся ввинчиваться в серпантин перевала.


Вот скрылось за горами адриатическая бирюза, мы с завистью смотрели на пассажиров встречных машин – они ехали к морю! Пассажиры с завистью смотрели на нас - мы были на море! После Любляны уже и потемнело, поля, леса, силуэт далекие гор, сияющие рубины попутных машин. Вечная грусть дороги легла на душу, какие-то образы всплывали в памяти, вспышками встречных фар приходили и тут же терялись мечтания и воспоминания.


…и опять вспомнились теплые губы, прощальный взгляд; тоска вдруг сжала сердце, все показалось никчемным, мелким, лишь опыт говорил - и это пройдет! Но вот огни Марибора, знакомые улицы, отель, душ, сон.