С гулким воем самолет оторвался от земли и, слегка накренясь, начал набирать высоту. Пальмы, парки, дороги и золотые пляжи оставались где-то позади внизу, дома теперь казались коробочками, а люди, едва заметными, разноцветными букашками.
- Господи, лес что ли горит?
- Нет, где-то здесь нефтеперегонная станция.
Сказал мужчина в шляпе.
- Наверное, она.
Но душераздирающий вопль прекратил, начавшийся было, спор.
- ПОЖАР!!!
После этих слов даже запахло паленым. И действительно, теперь, можно было отчетливо видеть клубы дыма, тянущиеся за левым двигателем самолета. Панику, поднявшуюся после этого нельзя передать словами. Люди вопили, корчились, рвали на себе волосы, молились, прижимая ничего не понимающих детей к груди, кто-то просто падал в обморок.
Она спокойно сидела, закрыв руками лицо. Из ее больших красивых, черных глаз текли слезы…
Самолет, задрав нос и кренясь все больше и больше набок, рухнул, и полные баки горючего тотчас же зажгли свои погребальные факела.

* * *

Он стоял, как всегда, дымя сигаретой, и разглядывал с высоты спокойную городскую жизнь. В этот день ему почему-то было удивительно спокойно и легко на душе. Как вдруг за его спиной уверенно и четко, с легкой вопросительной интонацией на родном языке произнесли его родные фамилию, имя и отчество. Медленно наваливаясь на оконное стекло, он успел разглядеть в отражении две мужские фигуры в костюмах…
За эти семь секунд, показавшиеся такими долгими, он успел увидеть и измученное, заплаканное лицо женщины, улыбающейся сквозь слезы, дрожащими руками обнимающей только что рожденного ею в адских муках ребенка, который изумленно хлопая большими ясными глазами, разглядывал мать, и отца, покачивающегося в лодке, показывая как правильно готовить рыболовную снасть; и первый синяк в школе, и любовь, и предательство…

* * *

К вечеру легкий южный ливень слегка снял напряжение с города, потерявшего всего за одно утро столько жизней. Флаги приспущены, музыки из баров и ресторанов не слышно, да и прохожих почти не видно. Тихо. Только последние капли прошедшего дождя легонько постукивают по карнизам, и где-то за городом в бухте, обезумевший от выпивки и счастья седой старик Дидье, стоя на коленях и моля не то бога, не то дьявола, ревел, хрипел, стонал, смеялся и плакал одновременно, осыпая себя драгоценными камнями и золотом…