Стих рождён многочисленными высказываниями о стройных ногах, точёных фигурках, аккуратной груди. Мне, как ёбарю со стажем, пришлось обидеться за вторую, бОльшую половину женщин. В итоге родился вот этот стихуй. Кушайте…

Я весь сплошной антагонизм,
Я моде чужд, живу как в танке.
Я - наивысший пароксизм,
Мой стих - эссе о шаробанке.

О ней здесь, в смысле, только стон,
Костей мешок, по сути, драма.
Мой стих звучит как геликон
Могучим как Отчизна дамам.

Мне сорок восемь, я здоров,
Пока подвластны все искусы.
В кругу друзей, среди пиров,
Украдкой изучаю вкусы.

Ах, балеринистая стать,
Ах, талия, походка серны.
И что? Толстушек не ебать?
Они уже источник сквЕрны?

Могучий таз теперь порок?
Большая грудь - беда и ужас?
Ох, я и зол, ломаю слог,
Ох, я вам высру поднатужась.

Я помню материн овал,
Вставала, поднимался ветер.
И как отец её желал
Всю без остатка, полный центнер.

А наша дворник, ё маё!
«Души огромной» тётя Рая.
Мы млели, глядя на неё,
И в ряд дрочили за сараем.

Конечно, грация и стать
Прекрасны. Плюс чуть-чуть везуха,
А помните, пошёл ебать
Наташку педофил Безухов?

Она была тонка как плеть,
Ну, как такую купоросить?
Как дочь бедняжку пожалеть,
Разочек выебать и бросить.

Вот так, друзья, здесь ясно стёб,
Я женщин всех люблю на свете.
Не пацифист, не гей, не жлоб,
Гребу, пыхтя за всё в ответе.

И я, как конченый самец,
Весь век, ну ладно, пусть полвека,
Мечусь как волк среди овец,
Ища нажористого стейка.

И я всегда был хам и волк.
Один. Идите на хуй, судьи.
И подтвердив супружний долг,
Дремал, закутываясь в груди.

Пусть занимает всю кровать,
Чтоб не уснуть и чтоб в запале
Любовной лаской покрывать
И грудь, и бёдра, и … детали…

Всё это радость, счастье, Life,
В пизду шагайте, пустомели.
Ведь это ж, братья, просто кайф -
Качаться словно на качели.

Но к делу, к чёрту эпатаж,
Ошеломлять? Да ну вас к бесу.
Целую, солнышки, я ваш,
Пишите. Отпишусь по весу.

Конечно, я фрагмент семьи,
Но кобелина - на две трети.
Вы просто булочки мои,
Вкусняшки, лучшие на свете.