Всю ночь я считаю деньги, чужие деньги. Я раскладываю их, пытаясь составить из кучек засаленных бумажек стройные ряды. Десять бумажек в кучке, по десять пачек - итого сто тысяч, из них я делаю толстые пачки, которые, обтянув бумажной лентой крест на крест, складываю в картонную коробку.
    Вторую ночь я работую продавцом в коммерческой палатке.
    Поступил я на работу после разговора с женой.
-      Извини за такой цинизм, - говорила она, закуривая одну сигарету за другой, - Но я готова не только выйти замуж по расчету сейчас. Меня вполне бы устроили отношения "спонсорства".
    Я внимательно рассматривал ее родное лицо. В карих глазах безмерная усталость и уже явные признаки душевного нездоровья.
    Я убивал и разделывал коров на бойне. Перед самым концом, когда животное уже истекает кровью с пробитым затылком и перерезанным горлом, лежа на кишащим белыми червями полу, и внутренности вынимают из еще трепещущего тела, глаза еще живут, но потянуты белесой пленкой такой боли, которая уже не ощущается как боль. Это страдание.
    В тот момент я понял, что эти животные имеют душу, не зря же блаженный Августин крестил и телят и рыб.
    Ему многое открыто был.
    В глазах жены была безмерная усталость и страдание. Узкое лицо обтянуто желтоватой пергаментной кожей. Давно не мытые редковатые пряди волос забраны в пучок на затылке и скреплены черной резинкой. Пальцы рук - желтые от никотина.
  - Период романтических отношений прошел, - говорила она, пока я пытался сдержать слезы (я очень сентиментален и стыжусь этого). Стыдиться научила меня она.
-    Я не могу больше жить без денег и теперь я дорого стою!
-    Сколько? - спрашиваю робко. А у меня было всего тысяч пять, на остальные я купил бутылку ее любимого коньяка, шоколадку и цветы. Тот же самый набор, что и четыре года назад. Когда мой первый визит во Ф. к Юлии завершился тем, что мы, вдрызг пьяные, пытались заняться любовью в заброшенном здании помещичьей усадьбы. Но для меня полбутылки коньяка тогда была смертельная доза, и мой член не встал. А Юлия так разыкалась, что мне пришлось часа два водить ее по городку подмосковными задами и приводить в состояние, которое, по ее мнению, позволяло ей вернуться в родительский дом без скандала. Да еще извиняться беспрерывно.
-      Сколько? - еще раз спрашиваю.
-      А ты посчитай. Сядь с ручкой и бумагой и посчитай, сколько стоит одежда, обучь, еда для меня, ребенка, себя, - предложила она.
    Но пока я считаю чужие деньги вторую ночь, и у меня нет времени ходить по магазинам и составлять "бизнес-план" нашей совместной жизни.
Только что два тяжело пьяных бандита покупали у меня водку и ликер. Я долго искал последнюю бутылку "Амаретто". Один из них потарапливал:
- Заебал уже, ищи быстрее, хочешь, чтобы я лимонку в палатку бросил?
Второй успокаивал его, но мною тоже был недоволен.
    А мне как-то и не страшно.
  - Вчера на площадке перед моим торговым заведением были гладиаторские бои. Местная шпана отмечала день независимости России. Стравливали подгулявших безденежных ребят. Самый упорный "гладиатор" был жесточайшим образом избит раза четыре. Днем дождь смыл кровь с асфальта, а проходящая уборщица убрала разбитые бутылки.
  - Забавно, что еще две недели назад есаул Князев, который у меня жил, уговаривал меня "подламывать" такие вот палатки. Ему срочно были нужны деньги для организации Сибирского съезда казачества. Его за этим из Омска в Москву и послали. Деньги все обещают, но никто не дает. Генерал Стерлигов жалуется на безденежье, Сергей Бабурин дал двести тысяч в долг и все.
Есаул - герой октября 1993 года. Газета Штильмарка "Черная сотня" посвятила ему пять полос в специальном номере. "Казаки в Белом доме", кажется, называется. В газете интервью с Князевым: "Мы услышали, что с цокольного этажа в нашу сторону бегут люди. Мы были уверены, что это наши, но на всякий случай крикнули - "Пароль?" В ответ раздались автоматные очереди.
Мой товарищ Сергей - бывший афганец, у меня тоже есть боевая школа, короче говоря, мы нападавших сумелиупалить без каких-либо потерь, несмотря на то, что боекомплект был слаб. Мы приблизились к убитым, они были в черных масках, хорошо экипированные. Первая мысль была - "Альфа"! Но потом я понял, что ребята из "Альфы" - это супер-солдаты, с которыми мы не смогли бы справиться. Сейчас говорят, что в Белом доме не было "бейтара". Это ложь. У всех пятерых была настолько характерная семитская внешность. что ошибиться было невозможно. Мы забрали у них автоматные рожки и по приказу поднялись наверх".
Рассказывая эту историю мне, он добавил подробностей:
- У одного из пятерых была совершенно рязанская физиономия, он был еще жив и Сергей его добил. Разможжил голову прикладом. Я, хоть и насмотрелся всего в Приднестровье, но отошел в сторону, чтобы не видеть этого. Только хруст услышал.
    А с "альфистом" - капитаном из спецгруппы "А", который брал в плен самого Князева в Белом доме, я познакомился из-за сексуальных проблем есаула. На второй день жития у меня он совершенно взбеленился - достань ему женщину и все тут. У него, мол, любимая жена есть, но он уже четыре месяца верность хранил:
- Димка, - хрипел он. - Сперма уже к горлу подступает, спермотаксикоз. Мне пизда нужна. Но не проститутка, денег нет. И не блядть, я их не уважаю. Приличная девушка нужна. Как ты думаешь, если я ее уговорю в рот взять, ситуацию объясню, это не будет сильной изменой жене? А ебать я ее не хочу - это точно измена.
    Есаул с трудом натянул мою кожаную куртку и обманом вытащил меня в центр Москвы, на Арбат. У меня разболелся зуб, и я был погружен в эту толчкообразную горячую боль, каждые два часа глотая анальгин. Есаул страшен как смертный грех - плоское бурятское лицо, глазки-буравчики и тонкие китайские усики. Впрочем, он утверждал, что его дедушка был офицером японской Императорской армии в двадцатые годы. Отвислая задница, обтянутая моими же голубыми джинсами "Ли", видимо, досталась ему от бабушки.
Он заставил, угрожая сегодня ночью изнасиловать меня смого вместо "приличной девушки", раза три продефелировать по старому Арбату и познакомиться с девушками. С девушками я знакомился один, есаул делал вид, что рассматривает матрешки на лотках уличных торговцев, нервно теребя усики. Но как только я произносил:
  - А теперь я хочу представить вам своего друга, - указывая рукой на мгновенно багровевшего Князева, девицы в ужасе убегали, а есаул грязно ругался матом и говорил: - Ничего, ничего, походим еще.
    Несолоно хлебавши, побрели мы с осточертевшего мне Арбата в Алесандровский сад. Я убедил есаула, что в этом самом саду много скамеек, где, в ожидании мужественных красивых нас, уже второй час воздыхают самых разных сортов девицы.
    В результате, мы встретили"альфиста". Он был в новом камуфляже и обмывал получение капитанских погон в гордом одиночестве. Судя по его словам, он только что вернулся из Минвод, куда их отправляли освобождать самолет с заложниками. А сейчас он в Кремле отдыхает - во внутренней охране Ельцына. Есаул его подъебывать стал:
    - А что, твой Веня Ельцын все ползае по коридорам, поддамши, или уже завязал?
- Да пошел ты на хуй, Князев, счастливо улыбался новоиспеченный капитан.
Узнав о наших безуспешных поисках, Дмитрий, по прозвищу "Б-й", поддержал эту идею. И они, закупив пива и усевшись на скамейку, принялись его хлестать. А поскольку я не мог к ним присоединиться из-за мучительной зубной боли, они отправили меня вновь на поиски девиц, проинструктировав:
    - Девушки всегда ходят парами, одна - красивая, другая - страшная. Ты ебаться не хочешь, поэтому сделай другу доброе дело - отвлекай страшную на себя, а ДИмка - есаул будет к симпатичной подкатывать.
    - Наконец пара девчонок, приняв мое искаженное болью лицо за лицо сексуально неудовлетворенного человека, согласилась попить с нами пива. И вот мы трое - я, в ярко синей майке группы "Фейф н но мо", черной бейсболке "Нью-Йоркские янки", покожий на рэппера (ты что, румына в плен взял, спросил Князева Бешеный при знакомстве. "Румын" - это молдавская полиция), есаул, в узкой кожанке, похожий на мелкого рекетира, и капитан группы антитеррора "А" в камуфляже с полевыми погонами принялись очаровывать девушек.
    -Капитан первым делом рассказал о том, что он собственноручно пристрелил нескольких омоновцев третьего октября 93 года, то есть своих вроде, в Белом доме за то, что они добивали раненных девушек у пресс-центра.
Есаул в ответ поведал трогательную историю о раненной в живот медсестре. Она прошла с казаками Абхазия и Преднестровье, а четвертого октября в Москве ее ранили в живот и изнасиловали, уже умирающубЮ чеиверо десантников.
Капитан продолжил тему, заявив - я профессиональный убийца на службе у Правительства. А специализация моя - метание ноже и любых острых предметов.
Есаул подвахтил обольщение тем, что рассказал как они в Приднестровье нашли в роще лесопилку и среди окровавленных обрубков распиленных на части людей, обнаружили двоих незадолго до этого пропавших казачат.
    - Жаль, у меня с собой фотографий сейчас нет, они в Омске остались, - сокрушался он.
    Затем подвыпившие джентельмены принялись горячо спорить о том, какая разновидность камуфляжа луче и втолковывать попритихшим девушкам, что носить десантные ботинки - это конечно шикарно выглядит. Но дешевые кроссовки практичнее. Потому как если наступаешь на противопехотную мину в таких ботинках, то ноги отывает по середину голени, а в кроссовках - только пятки срезает.
    Естественно, девицы послали нас ко всем чертям, предварительно вылакав все пиво и съев воблу. Не помогли даже показанные есаулом фотографии Хайди Холлинджер. Вот есаул с пьяным Руцким в обнимку, вот пьяный Илья Константинов с есаулом и так далее.
    Вечер закончился тем, что есаул, распрощавшись с капитаном, повел меня в гости к старику-геральдисту, который с семьей жил на старом Арбате. Старик и его жена - баркашевцы. Антесемиты и негров не любят. У меня допытываться не стали. считаю ли я "черных" недочеловеками. Я в ответ признался в нежной любви к "горячему черному джазу", Дюку Эллингтону и Армстронгу. Супруга геральдиста, сильно навеселе, прослезившиись, шепнула мне на ухо - "В молодости это были мои кумиры".
    Вышли мы из гостей поздно, есаул был пьян в дым. Ко мне в Ново-Переделкино мы не успевали, и я решил ехать к Эльвире переночевать. По дороге в метро Князев все порывался кого-нибудь убить. Напротив нас сели два чеченца. Холеные лица, дорогие пальто кашемировые, галстуки. Он мне шепчет на ухо: "Подержишь одного секунд пять, пока я с другим справлюсь*"
    - Зачем? - спрашиваю.
    - Посмотри на два болта рыжих, по сто пятьдеся, - шепчет он.
Смотрю, действительно золотые перстни-печатки массивные не то с брильянтовой, не то с фионитовой осыпью.
    - Убийство, - говорю, - грех смертный, это из тебя сатана говорит. Молитку Иисусову читай.
    Он успокоился на минуту, а тут чечены на остановке вышли, и мне полегчало. По дороге от станции метро до светкиного дома он орал посреди пустой ночной улицы "Бей жидов, спасай Россию", в ответ с одного из балконов донеслось "Правильно, мужик". Затем, в ста метрах от дома он пытался выбить боковое стекло автомашины. Видите ли, ноги у него устали и он дальше ехать не хочет. Отбив себе локоть, он принялся грязно материться. На звук сработавшей сигнализации машины повяился муниципальный атруль.
Первое, что сказал Князев:
    - Блядь, первый раз вижу ментов с нормальным автоматом, а не "сучкой".
И стал хватать АКМ руками, милиционер оробел, но не давал. Я оттащил его, бормоча что-то о сильно подгулявшем брате, которого я доставляю домой. Против моего ожидания, спросив адрес, нас не только не задержали, но и показал дорогу.
  Войдя в квартиру, есаул охуел от  Эльвириной красоты, затих, потребовал одеяло, молча лег и уснул. Последнее, что я слышал было "Ох, грехи наши тяжкие" и равномерный храп.
    Эльвира к нашему приходу уже спала и вышла, завернутая в одеяло. Чудесные рыжие волосы струились по плечам, серые глаза были сердиты, но я знал, что она рада видеть меня. Поэтому быстро разделся, залез на нее и после стал ее нежно так ебать.
Только она начала тихонько постанывать.
    - Димка, что ыт делаешь? Как раздался шорох, и она испугалась, что встал Князев. Я, кляня этого придурка, навязавшегося на мою шею, пошел в соседнюю комнату и убедился, что он дрыхнет, как обожравшийся свежей трупятины вурдалак. Но настроения заниматься любовью уже не было. 
    Утром Князев увидел, ввалясь без стука, нас мирно спящими под одним одеялом
    - Сам ебался, а другим - хуй, - с обидой произнес он и отправился в сортир.
    Покупатели спят младенческим сном. По мокрой после дождя улице проносятся редкие машины. три часа ночи. Мигает неоновая лапа, освещая ряд "Смирновской" пяти видов и пива. Урчит холодильник, на котором я это пишу. Я достаю из него холодную бутылку моего любимого темного поддубичевского пива и, открыв, неспешно тяну коричневую ждкость. Я ничего сегодня и вчера не ел. Поэтому девятнадцатиградусный порте действует мгновенно, погружая меня в телпые волны эйфории.
Да, Есаул еще собирался взаимообразно раздобыть пистолет ТТ и убивать таких, как я продавцов, когда мы будем "подламывать" киоски (две пачки "ЛМ" и две бутылки чешского пива).
  - Зачем? - спрашивал я.
  - Чтобы не оставлять свидетелей, резонно отвечает он. Ему виднее, он ведь в Омске в оперотряде милиции работал. Специфику знает.

Штильмарк, (главынй редактор "Черной сотни", предваряя интервью с Князевым  2 9 за 1994 пишет: "Мы расскажем о настоящих казаках, о тех, которые на раздумывясь, бросаются защищать Россию в тяжкие для нее времена. На таких казаках держалась и будет держаться Россия".

Дмитрий Невелев. 1994