Время идёт и то, что вовримя не увековечено в художиствинных праизвидениях, можит пропасть из памяти людей. Но я хуй дапущу такой пиздец и апишу талантлево и риалистично образ бандицкой падружки Марины. Ваще, сийчас мода на девяностые, и упырей, даивших безнесменов и диржавших в страхе прастых граждан, принято изабражать рамантичными Робинами Гудами. Авторы со смаком, в стиле экшэн, пишут пра бандицкую моладасть, как ани абламывали рога всякому бычью, афтаритетно и справидливо разришали споры, были палезны стране и людям вобщим. Эти крепкие парни, экиперованные в спартивные кастюмы, красовки и кароткие причёзки, всячески дастойны, чтоб дажи их прозаичиские, без экшена, будни быле детально аписаны. Папробую я это сделать, ат перваво лецца, а патом вирнусь к Марине. Пагнали.

Астановился я на свитафоре, на зебре, панятно. Каму надо - абайдёт. Тут, какой-та хуила пириходит дарогу, задивает рукавом зеркало заднего (чуть не сказал анального) вида и пездует сибе дальше, типа, нипраизашло нихуя. Свитафор загарелся, я тронулся и за ним, вдоль абочины. Даганяю, из акна высовываюсь, астарожна так, чтоб цепуха не перивесила, ато кувырнёшся из акна на асвальдт:
- Слыш, урод, ты чо руками машеш? - спакойна, так, дружелюбна, начинаю расгавор, - Иле ты крутой, внатуре, тибе чё, на всё насрать?
- Извините, чего-то не в курсе я. Чего я сделал?
Сматрю на ниво - задрот какойта, студент наверна. Адежда, паходу, от старшиво брата досталась. Нехуй с него взять, кроме анализов, да и анализы у этаво дрища пиздец полный навирняка, только ат службы в армеи касить гадяцца. Шнобель ему набок павирнуть - дак надо было сразу это сделадь, биз разгаворов, а сийчас уже злость прашла и из машины ломы вылазить.
- Ты, бля, лошпет, зеркало аналь... тьфу, задниво вида на маей бэхе задел. Типерь, можит, прицел сбил на дэцэл. А еслиб разбил? Чиво малчиш, чмо ебаное?
- Извините, я и не заметил. Если и задел, то легонько совсем...
- Лигонько, бля! Переебу я тибе легонько, чтоб па старанам сматрел... Ладно, иди на хуй атсюда, павизло тибе сёдня.

Этот мудила быстрым шагом во двары подался. Перисрал нихуёва наверно, типерь счастлив, песдец как. Мы с Диманом, друганом маим, паржали, сидим в машине пакуриваем, музыку слушаем, тут он мне гаварит:
- Слыш, зря ты ево атпустил, наверна.
- Да ладно тибе. На хуй он нужын? Мыж ат армии уже аткасили.
- Вспомнил я, что маманю с утра на дачу атвёз, ана там в грядках кавыряецца. Надо было этава тормаза туда атвезти, чтоб землю капал, мамане памагал. Тут езды чуть больше полчаса.
- Да вон он идет! Я падьеду, ты ево на аналь... Бля! На заднее сиденье запихивай, чтоб не сьебался. Как с Катюхой пазавесаю, патом этот анал на языке так и вертицца. Карочи. Абьясняй ему что придстаят исправительные работы сиводня.

Так и сделали. Диман выскачил, усадил чувака на заднее сиденье, сам сел рядам, палажил ему дружыски руку на спину и начал обьяснять:
- Так, значит, сийчас паедим загород, дадим тибе лапату, будиш землю капать...
В салоне резко и густо запахло гавном...
- Пацаны, не убивайте меня! Я же не ра-а-азбил зеркало...
- Диман, сука! У миня салон типерь в гавне! Ты чо ему абьясняеш! Папроще ни мог, мудила? На хуй тваю дачу! К калонке паедем, атмывать будет!
Такие вот были апасные, суровые и исполненные подвига были будни этих рамантеков и идеалистов. Добрых людей, шерокай души и сваеабразнаво юмара. Пездошил текст ат лецца бандита я чисто для удопства, сам я нибандит ваще. Но хватит атвликацца, вирнёмся к Марине. Дальше я это уже настаящий я. Итак, Марина.

Марина была студенткой пятого курса медицинского университета и жила в небальшой абщаге, принадлежащей какой-то канторе, занимающейся связью. Насиление абщаги, памима работнеков этой канторы, состаяло из камандировачных, студентов и прочих разнообразных, в аснавном, симейных лиц, сумевших сайтись в цине с каминдантшей апщаги. Я два года абитал в этом абщежитии после аканчания учёбы.

Марина была бандицкой падружкой не проста па стечению абстаятельств, а па убиждению и па призванию. Если вазникала сетуация, что некаму было заезжать за Маринкой на пантовой падержанной иномарке, то это прадалжалось не более нидели. В тичении нидели она находила сибе новаво ёбаря, украшинного тяжолой залатой цепью и прочим сациальным статусом. Если я шол дамой и видел перид абщагой инамарку с распахнутыми двирьми, из каторой на всю улецу хуярила музыка, а владелиц машины призывно драчил клаксон сваей тачилы, то знал, что он приехал за Маринкой. Он привёз Маринке красивую жизнь, чтобы Маринка ею жила и хуй, чтобы Маринка его палировала.

Сматрелась Марина харашо, хатя старше сваих 22х лет, патамучто перибарщивала с касметекой. Но самае интиресное в этой пилотке была её ниниземная крутизна. Пересосав большое каличиство криминальных хуёв, эта деваха усвоила не только сперму, но и манеру абщения сваих ёбарей. Тем кто забыл, напомню. Аснова делового абщения риального пацана с лохом заключалась в том, что похуй, что гаварит лох. Риальный пацан его не слушает, гнет сваё, саправаждая аргументы угрозами и фразой "Ты понял?" Разговор Марины в канфликтных ситуациях полнастью совпадал с речью бандюгана, за исключением того пункта, что ана гаварила не "Сейчас я тибе ебало разобью", а "Я пазваню, приедут пацаны и разабьют тибе ебало". Но, всётаки, ана была пелоткой хоть и выёбистой, но не злой, пасколько за два года, что я жил в той абщаге, небыло случая, чтобы каму-нибудь начистили ебло или развели на бабки па её просьбе.

Са мной она даже не здоровалась, хотя мы жили в одном блоке. Я для ниё не сущиствавал, как, почти и все астальные саседи, Марина жила в другом мире. Сийчас это зазнайство смотрицца дикавато, а тагда считалось в парядке висчей. Марина пакравитильствинно апщалась толька с двумя пелотками, с каторыми пакуривала на балконе. Угащала их выебонскими сигаретами и афторитетно рассказывала им пра касметику, шмотки и кабаки.

А патом ана влезла в какое-то гавно. Падробнастей я не знаю, зато видил, ва что это вылилось. Дружки-спонсары, висёлая жизнь - всё кончелось как-то сразу. К Марине 2 раза в ниделю стал прихадить мент в гражданке и трахать её. Ей это не нравелось, но дивацца, павидимуму, ей было некуда. Что ана пириживала, видно было по кругам пад глазами, каторые прасвечивали чириз танальный крем. Патом я сминил место жительства и не знаю, что с ней стало дальше, но, падазриваю, что ана начала здаровацца с людьми.

К чему я всё это написал? Чувствую я наебалово в видео и текстовых матариалах про положительных бандитов. Пиздёж это всё. Прошли девяностые и хуй с ними. Стало лучше.