Часть первая.




    Полноценное питание необходимо человеку для нормального функционирования. Это кажется скучным и прозаичным, пока не поголодаешь пару дней. Так уж устроен человеческий организм. Хотя, говорят, есть где-то люди, которые солнцем питаются. Солнечным светом. Но Сибирь – не Индия. Солнца мало. И свет у него, скорее всего невкусный.
    При недостатке полноценного питания наблюдается целый ряд психосоматических изменений. Миша, например, начал отмечать общую слабость и плохое настроение.
А вот его жена Алёна была временами даже довольна – диеты, по которым она была профессионалом в тяжёлом весе, стали получаться сами собой.

Не то, чтобы им совсем нечего было есть – пища-то в доме присутствовала. Но самая непритязательная из возможных – крупа (два, правда, вида) да подсолнечное масло.
Долг за квартиру рос уныло и неуклонно. Денег явно недоставало.

Миша не был инвалидом или лентяем. Как это не странно прозвучит – но он даже любил работать. И, были времена, зарабатывал неплохо. Был он бригадиром по монтажу компьютерных сетей, и вот уже третий месяц ждал деньги за давно сданный объект. Ждал, впрочем, обречённо -  с целью сразу раздать всё на долги. Пролетарская профессия с каждым годом радовала его  всё меньше – слишком много стало желающих урвать, обмануть, нажиться. Никто не хотел сам работать, все пытались перенанять и навариться. Пищевая цепочка прирастала неясными звеньями и петлями, переплеталась и запутывалась. Начальство зажимало нормальный инструмент, рабочие крали кабель да клянчили авансы, заказчики платили меньше и позже, чем договаривались, объектов было мало и за каждый шла грызня. 

С Алёны в смысле заработка и взятки были гладки – она заочно училась в институте и вообще не работала. Парным самкам проще. Попыталась было влезть в сетевой маркетинг, но, безвозвратно просадив где-то в этих неуловимых сетях четыре тысячи, уяснила, что это не её тема.


Был вторник, ноябрь, восемнадцатое число. Миша, в тщательно продуваемой ветром курточке стоял на грязной, малолюдной остановке, и, от нечего делать разглядывал облепленный спамом фонарный столб. Среди множества невзрачных, бубнящих объявлений выделялось одно, напечатанное на бумаге оранжевого, слишком яркого для зимней Сибири цвета. У этого объявления не был сорван ни один ярлычок. Оно гласило: «Купим Волосы. Дорого».

«А за сколько, интересно, взяли бы, - полугипотетически подумал Миша, - ну, вот, скажем, Алёнины волосы? Подумаешь, недельку бы лысая походила... Всё равно ведь никуда не ходим».

Алёнины волосы это было да. Собственно, в волосах-то и состояла вся её женская привлекательность, потому что остальное было таким: ненавязчиво-никакое лицо, пухлая, несмотря на бесконечные диеты фигура, жидковатые на предмет осмысленности глаза и колонноподобные ноги.

А вот волосы… Удивительно, но скудное питание никак на них не отражалось. Плавная насыщенность цвета дополнялась впечатляющей длиной и пышной густотой. Казалось, что какая-то упругая природная сила выталкивает эти блестящие русые потоки из головы.
Нельзя сказать, чтобы Миша любил Алёну только за её чудо-волосы. Была и в ней и ещё одна приятная черта - она была человеком, очень удобным для совместного проживания – в том смысле, что её присутствие практически не ощущалось. Для самолюбиво-амбициозной Мишиной натуры такая спутница подходила идеально.


- Пап, займи денег.
- Денег? Откуда, сынок, что ты… Пенсия две с половиной тысячи. Ты ж знаешь. Сорок восемь лет трудового стажу. Но, правда, обещают добавить…
- Добавят, добавят, - задумчиво пробормотал Миша, разглядывая жидкую, пего-седую шевелюру отца и думая о чём-то своём, - обязательно добавят.

    Возвращаясь ни с чем от родителя, Миша снова увидел объявление о скупке волос. Тоже оранжевое. Только теперь уже на стене своего дома. Объявления явно подбирались всё ближе.
    «Смотри-ка, и здесь висит, - подумал Миша, - какой, однако, спрос».    
    Он подошёл ближе, и попытался углубиться в текст объявления, но углубляться там было практически некуда.

    «Купим волосы от 42 см. Так же купим нерабочие золотые часы или часы из жёлтого металла.
Телефон 8 903 935 74 40»
    «Причём тут часы-то?» подумал Миша, и сорвал ярлычок с телефоном.



- Объявление видела внизу? – спросил Миша вечером, наливая себе позавчерашнюю пародию на чай.
- Где внизу? – рассеянно спросила Алёна, неспешно расчёсываясь у зеркала.
- Ну там, на стене, у входа…
- Какое объявление?
- Ну, про часы с волосами… Оранжевое…
- Нет, не видела. Что за часы такие? Что там?
- А там, Алёна, то, - ответил Миша, - что надо, короче, стричься.
- В каком смысле?
- Да во всех.

Сначала не хотела. А потом согласилась. Мишиными аргументами было: «Ничего, отрастут», «Шампуня всё равно нет», а самым главным - «Да ведь я тебя такую ещё больше любить буду».
Плакала Алёна, ведь женщинам только повод дай, а Миша всё стриг её и стриг, ловя себя на том, что ему, в сущности, нравится это занятие, вот только ножницы надо нормальные приобрести или украсть в парикмахерской, а то этими и стричь плохо и пальцу неудобно – в сустав давит.

Получилось тысяча триста семьдесят граммов. Миша отвёз пакет с волосами в какую-то тёмную, засаленную парикмахерскую, располагающуюся на первом этаже перенаселённой мусульманской общаги. Там, взвесив локоны, хмурая приземистая тётка с удивительно красивыми, но злыми и косыми глазами, выплатила Мише шесть тысяч триста рублей. После длительного голодняка это были неплохие деньги. Да ещё и доставшиеся так легко. Шесть тысяч рублей. Коньяк, свежая свинина, овощи, много пачек чая, сахар и туалетная бумага «Зева». И наконец-то номер их с Алёной квартиры уберут из позорного списка должников, укоризненно висящего на двери подъезда.

Мишу охватила жажда наживы. Волосы же, если вдуматься – это бесплатный продукт жизнедеятельности организма, навроде кала или ногтей. Растут себе денежки из тела…
Можно ведь сдавать регулярно. Он быстро подсчитал, что такими темпами через год они заработают… Заработают… Получалось не так-то и много… Ведь волосы, за исключением тех, что в носу, имеют неприятное свойство – расти очень медленно…  Но если темп удасться нарастить... Но как, как? Мише начали сниться вагоны, гружёные шиньонами.

Целую тысячу рублей он «пролазил» в интернете, благо, Интернет-кафе располагалось прямо в его доме, вход с торца. Миша искал всё, что касалось наращивания, выращивания, отращивания, взращивания волос. Везде, с разной степенью изящества, пытались что-то впарить. Всё было не то.
Тогда, через сайт «Рекорды Гиннеса», Миша нашёл обладателя самых длинных волос в категории «человечество». И решил максимально  проработать это направление.

Рекордсменом был какой-то индиец, чья фотография, имеющаяся на сайте, вызывала лишь межнациональное содрогание: жёлтозубая, с чёрными перебоями улыбка потрескавшихся (видимо, от индийского солнца) губ; желтоватые же, с микроскопической сеткой красных речек, глаза; компактно упакованные в коричневатую кожу лица километры морщин, а всё остальное – космы, космы, космы.

Через форум сайта «Транслэйтер.ком» Миша познакомился со своим земляком-новосибирцем, студентом кафедры восточных языков Колей Ратниковым, и попросил помочь в переписке с индийцем.

«- А почему я должен тебе помогать? – довольно неучтиво спрашивал в аське студент Коля, - к сожалению, у меня слишком высокая занятость… Учёба, три работы…
- Я твою помощь оплачу весьма щедро, - отвечал Миша, - если всё получится у меня с этим индийцем.
- «Если всё получится»? Звучит малообещающе… Ты вообще – кто? И не с индийцем. А с индусом.
- Коль, это очень важно для меня… Мы, сибиряки, ведь всё-таки должны помогать друг другу… Мы же здоровое ядро страны.  Выручай».

Минут пятнадцать от Коли ничего не было, и Миша уже подумал: «Не ответит, наверное».
Но чуть позже всё же пришёл короткий ответ:
«Ладно уж, ядро). Давай свой текст».


«Здравствуйте, бхарма. (Миша не знал, что такое бхарма, но Коля настаивал именно на таком обращении).
Пишет Вам простой русский парень. Сразу напишу – я восхищён Вашим рекордом. («Люди Востока, - с профессиональной уверенностью утверждал в аське Коля, - они же чрезвычайно падки на лесть. Ты его похвали в начале письма – он поплывёт и выполнит любую твою просьбу»). Вы раздвинули границы человеческих возможностей. Потому я Вам и пишу. Моя младшая сестра получила радиоактивное облучение во время Чернобыльской катастрофы. Наверняка, Вы слышали об этом украинском («Замени на «российском». Имхо, вряд ли он знает, что такое Украина») ужасе. К счастью, она выжила, но, к несчастью полностью лишилась волос. Вы же можете себе представить, что такое для молодой девушки остаться без волосяного покрова. Это настоящая трагедия, трагедия нашей семьи. Моя сестра близка к самоубийству. Необходима ваша помощь. Обращаюсь к Вам, потому что все русские волосяные клиники нам отказали. Умоляем, дайте рецепт роста! Это вопрос жизни и смерти молодой русской женщины, и если Вы поможете нам, то можете быть уверены, что в далёкой холодной России простые и добрые люди от всего сердца будут молиться за Вас».

«А вдруг прокатит?», подумал Миша, нажимая клавишу «Отправить».

Ответ из далёкой Индии пришёл неожиданно быстро. Миша сдуру открыл файл, но, конечно, ничего не понял. Торопливо переслав письмо Коле Ратникову, Миша принялся ждать ответа с переводом. Ответа не было около двух часов, и за это время Миша просто извёлся.

«Привет, Михаил – написал, наконец, Коля, - еле перевёл, слушай. Запутано всё. Мудрит индус чего-то. Сам рецепт чуть позже, ок? Ещё не перевёл. И с тебя пузырь текилы, кстати».
К письму был прикреплён вордовский файл. Миша, дважды промахнувшись курсором, торопливо тыцкнул по синенькому ярлыку.

«Привет парень, - писал индус, - не надо заплетать мне косы (?) про восхищение моим талантом и так далее – я прекрасно знаю русских, поскольку четыре года работал с ними на нашей местной электростанции, которую они строили и запускали в эксплуатацию. Это были хитрые, плоскодушистые поклонники спиртовых растворов, не способные на порядок, уважающие воровство и наглость. В силу отсутствия последнего, я становился жертвой их немотивированной агрессии четыре раза. Очистился страданием, но стал националистом. В целом у вас очень смешная страна, но всё равно – с тех пор я не очень-то люблю русских. И я никогда не помог бы тебе с рецептом, если бы не уверенность, что, обладая таким мощным средством, ты обязательно, с присущей славянам комичностью, попадёшь в неприятную ситуацию, то есть, выражаясь кармически - накажешь себя сам. Вот рецепт.

P. S.  И огромнейшая просьба – молиться за меня не надо. Во-первых, вера у нас разная, а во-вторых – ты ведь всё равно не собирался этого делать.

P.P.S. Привет сестре!)))».


- Коль, - написал несколько озадаченный Миша в текстовом окошке, - а что такое «не надо заплетать мне косы»?
- Даже не подскажу, - через некоторое время ответил Николай, - вероятно, какая-то местная идиома, навроде нашего «ссать в уши». Перевод рецепта тебе на мыло уже скинул, кстати. Там долбануться можно какой состав, по-моему, индус тебя просто разыгрывает.
- Посмотрим… А что такое «плоскодушистые»?
- А вот этого даже я не понял. Думай сам. Слушай, Миш, я и не ожидал, что он тебе ответит. Что ты собираешься с этим веществом делать-то?
- Что, что… Сеструхе, конечно, пошлю. Прекрасный будет подарок к Новому году.
- Какой сеструхе?
- Ну чернобыльской, какой, - написал Миша и отключился. Навязчивый какой-то, этот Ратников. В принципе, общаться с ним далее и не обязательно. Он свою функцию выполнил.
Скачал с почты рецепт, бегло проглядел. Нет, так, с наскоку не разобраться. Надо дома внимательно изучить. Миша подошёл к менеджеру Интернет-кафе и вежливо спросил:
- Извините, а где тут у вас можно документик распечатать?

Смешать в эмалированной посуде девять видов шампуня для роста волос, два из которых пришлось заказывать через Интернет. Добавить тридцать миллилитров экстракта родиолы розовой. Варить сорок минут. Только успевай подхватывать обильно лезущую из кастрюли пену. Затем влить триста миллилитров упаренной вчетверо человеческой урины, беспрестанно помешивая. Полтора тюбика «Миноксидила». Запах, конечно, кошмарный. Всыпать три столовых ложки сушёного шалфея. Снять бурую пенку и кипятить на медленном огне ещё полчаса. Стакан ускорителя – касторового масла. Охладить. Влить три миллилитра «Ритоболила». Четырежды прочитать над чаном короткую мантру (текст мантры). Полученную массу втирать в кожу головы дважды в день, споласкивая затем тёплой водой. Регулярно принимать «Финастерид».


- Чем это так воняет? – недовольно спросила Алёна, опасливо вводя короткоостриженную голову в кухню.
- Нашим будущим, - отвечал обезображенный фартуком Миша, - твоя помощь пока не нужна. Мангалам дишту… Блин, язык сломаешь.
- Я не хочу это намазывать на себя, - сказала Алёна, заглядывая в тазик с получившимся веществом.
- Не хочешь сама намазывать – и не надо, - отвечал Миша, - я тебе намажу. Ме махишвари…

Первая процедура помазания прошла относительно гладко. Субстанция, конечно, пованивала, но не так уж и сильно.
- Ну как, не жжёт? – заботливо спрашивал Миша, осторожно втирая в кожу Алёниной головы липкое серовато-бурое вещество.
- Да нет вроде, - настороженно отвечала Алёна, - а ты уверен, что это подействует?
- Ещё как подействует, - отвечал Миша, хотя уверен, конечно, не был, - йоги ведь не врут.



Несколько часов прошло в тревожном ожидании. А затем… Затем волосы начали расти очень быстро.
    Первые дни Миша наблюдал, производил замеры и удобрял, удобрял. Удивлялся про себя, какой дурачок индус, что бесплатно и без каких-либо авторских претензий выслал золотоносный, в сущности, рецепт. Ведь под действием необычного препарата волосам, лезущим из Алёниной головы, удавалось развивать скорость до шести сантиметров в день. И иногда, ночью, Миша, казалось, слышал тихий шорох Алёниных, лезущих наружу волос.


- Не надо, не расчёсывай, - мрачно сказал Миша, заметив, сколько волос осталось на расчёске, которой Алёна расчёсывала волосы.
- Как не расчёсывай-то? – раздражённо спросила Алёна, - Чтобы они колтунами росли?
- Да и пусть колтунами… Колтуны тяжелее…
- С колтунами не примут.
- Чеши тогда аккуратнее хотя бы. Не обязательно же так драть. Короткие волосы надо расчёсывать от корней, а длинные - от свободных концов, постепенно поднимаясь вверх.
- Откуда ты это знаешь?
- Из Интернета.

Раньше, овладевая Алёной сзади, Миша любил крепко держать её за волосы. Теперь же эту неэкономную привычку пришлось оставить. Держал просто, за плечо. Ничего, привык.

Прошло полтора месяца. За этот период они вырастили и сдали почти шесть килограммов волос. Миша чувствовал необычайный внутренний подъём и оживление. Круто это всё-таки – иметь, пусть небольшой, но свой бизнес. Мише и в голову не приходило, что Алёне может что-то не нравиться в их совместном проекте.

- Миш, мне надо с тобой поговорить, - Алёна лежала на кровати с распущенными волосами и как-то болезненно, без прежней любви смотрела на Мишу. От неё сильно пахло мегашампунем.
- Ну, раз надо, то давай, поговорим.
- Сколько ещё это будет продолжаться?
- Что продолжаться?
- Ну, вот эта твоя возня с волосами… Мне, если честно, это уже начинает надоедать…
- Да ладно тебе, Алён. Можно подумать, что ты сильно перенапряглась. Лежишь себе, пасёшь телек… Скоро плазменный возьмём… В кредит… Чего тебе не нравится-то?
- Мне не нравится, что ты превратил меня из любимой женщины в какую-то волосяную плантацию.
- Алён, потерпи ещё немного. Немного осталось накопить.
- Сколько ещё? Тебе же всегда будет мало…
- Можно, чтобы ускорить процесс начать культивацию не только на голове… Препарата вдоволь…
- Культивацию?
- А что?
- Культивацию?
- Нет, ну а что? Тебя что-то обижает в этом термине?
- Слушай, а почему ты на себе ничего не культивируешь? А? Почему только на мне?

«Тэ-э-эк-с, - подумал Миша, - восстание грунта». А восстания надо подавлять жёстко.

- Потому что ты курица блин - внятно ответил Миша, - Причём курица, совершенно не понимающая смысла нашего общего… Бизнеса. Я не могу отращивать волосы, потому что несу более административные функции, нежели плодоносные. Встречи с заказчиками, закупка компонентов для мегашампуня, его изготовление. Помимо этого – втирка, другие проблемы возделывания… И при этом всём у тебя ещё хватает наглости попытаться свесить на меня ещё и рост! Неплохо же ты хочешь устроиться!

Миша, сделав вид, что оскорблён, резко встал и зашагал по комнате.
Алёна испуганно смотрела на него. Она чувствовала в Мишиных выкладках какой-то подвох, но не могла чётко сообразить – какой именно.
Поэтому молчала.



                     

Часть вторая.





    Обычно, на следующий день после сдачи сырья, Миша и Алёна устраивали небольшой пир. Брали бутылку дагестанского коньяка, сервелат и фрукты. Поначалу Алёна надевала парик, смущаясь обритой головы, а потом перестала - Миша начал находить нечто сексуально притягательное в покорной, возбуждающе-рабской лысотЕ её головы, орудующей по нижнему уровню, и парики использовать запретил.

    За десять дней у Алёны вырастало около килограмма шикарных, густых волос редкого платинового оттенка. В пастижорской мастерской за это количество отваливали почти семь тысяч.
    Таким образом, удавалось вести довольно сносную жизнь, и, урезая питание, даже немного откладывать. У Миши в голове зрели планы на дальнейшее развитие бизнеса, но планы были многоходовые, и требующие заметных расходов. Нужно было подкопить.
В планах этих были поиск и усыновление ребёнка с редким дефектом – повышенной косматостью, ежедневное помещение его в ванну с мегашампунем и благодатный сбор богатого, общетелесного урожая.
Второй ветвью коммерческого плана была так называемая хирургическая теория. Брался некий субъект, ну, вот, просто для примера – Алёна. Подыскивался не задающий лишних вопросов доктор, специалист по трансплантации волос. И далее операция – пересадка чьих-либо волос по всей площади Алёниной спины. И затем форсированная культивация по ранее отработанной схеме.
    

    В среду Миша возвращался домой с радостной новостью. Обзванивая пастижорские конторы, и проехавшись по некоторым из них с образцом сырья, Миша нашёл элитную мастерскую по изготовлению ложных шевелюр. Там очень заинтересовались Алёниными волосами, а ещё более заинтересовались объёмом и регулярностью поставок. И предложили хорошую, очень хорошую цену.
«Завтра как раз должен поспеть свежий урожай, - радостно думал Миша, - вот пробную партию в новое место и сдадим».

Дома его встретил странный запах и виновато-испуганная Алёна. На её голове не доставало примерно половины урожая. Миша так и онемел от внезапного крушения завтрашних планов и вспыхнувшей на этой почве злости. Подло-услужливое в таких случаях воображение сразу же нарисовало картину административного предательства: конечно, сука, отстригла и продала в одну харю…

- Где, - немота Миши выродилась в сиплый, полный ревнивой ненависти шепоток, - где волосы?
- Ой, Миш, ты только не ругайся… Так получилось…
- Что? Что получилось?
- Я кашу варила. Пшёнку… На минутку отвернулась. А там газ горит. Волосы ка-а-ак вспыхнут. Еле потушила. Полотенцем… Хорошо, хоть не все сгорели.

Миша принюхался. Да, действительно, пахло жжёной причёской.
То, что она не расхитила урожай, а всего лишь проявила по отношению к нему халатность, несколько преуменьшало её вину. Но всего лишь несколько.
Тупая ворона. Миша, даже не присутствуя, был в курсе, как именно произошло несчастье. Глупая квочка лупидОнила в исторгающий громкую муть телевизор, одной клешнёй рассеянно помешивая кашу. В процессе щёлкания клювом, одна из прядей попала в опасную близость с действующим огненным соплом. Миша был уверен, что Алёна даже не сразу заметила возгорание урожая. Так бы, может, только прядь сгорела.

    - Ты сорвала мне завтрашнюю сделку, - тусклым голосом произнёс Миша, - поэтому не обижайся.
    Затем сходил в ванную, и взял шланг от стиральной машины. Вернувшись в комнату, Миша негромко сказал Алёне:
    - Ложись на живот.
    - Ты что, Мишенька?
    - Ложись, говорю. Это неизбежно. Смирись. Чем быстрее мы начнём, тем быстрее закончим.



    Близился Новый год. Миша с детства не любил этот утомительно всеобщий праздник, и ничего хорошего от него не ждал.
    Центральные улицы перед Новым годом невыносимы. Всем куда-то надо. Все что-то несут. Кто-то уже начал. Всюду ёлки, гирлянды, «новогодние предложения». Транспорт забит. Миша еле добрался до пункта приёма. Приёмщица была одета в дурацкую шапочку, должную обозначать, что её носительница принадлежит к касте снегурочек.

    - Но тут же меньше, чем обычно, - удивлённо сказал Миша, пересчитав деньги, - только не надо ссылаться на кризис…
    - Меньше, - лучезарно улыбнулась приёмщица, - и кризис тут не при чём. Дело в том, что мы снизили закупочную цену…
    - Но почему?
    - У нас появился ещё один активный поставщик. И тоже – сырьё отличного качества. Но в гораздо более значительных размерах. Так что заявленная вами эксклюзивность более не существует, и, следовательно – не оплачивается.
    - Это что же за поставщик такой? – сказать, что Миша заинтересовался – это не сказать ничего.
    - Данные о своих поставщиках мы не даём, извините… Тем более – о лучших из них.
    - Три тысячи рублей, - уверенно произнёс Миша.
    - Пять, - всё так же лучезарно улыбаясь, сказала приёмщица и поправила шапочку.

    Ратников… Вот же подлый ублюдок… Конечно, он оставил себе копию рецепта. Ну, ничего.
За дополнительную тысячу продажная снегурочка взялась известить Мишу об очередном визите конкурента. Миша, ожидая её звонка, заранее заготовил пластиковые хомуты-стяжки и длинную крестовую отвёртку с красной рукоятью. Что делать с Ратниковым Миша пока не знал, просто чувствовал, что пронырливого переводчика требуется наказать.
    
Наконец, тридцатого декабря, приёмщица позвонила.
- Он здесь…
- Задержите его, насколько это только возможно, - бегло сказал Миша в трубку, уже натягивая брюки.
- Полторы тысячи..., - начала было приёмщица, но Миша уже мчал вниз, на улицу, к пастбищу ленивых такси.

Когда он, с трудом притворяясь спокойным, входил в помещение пункта приёма, то в дверях столкнулся с сутулым, снаряженным в массивнейшие черепаховые очки парнем. Подбежав к стойке, Миша спросил приёмщицу, сегодня наряженную помимо шапочки ещё и в ворох мишуры:
- Это он сейчас вышел? Он?
Но чтобы расколдовать эту снегурочку слов было мало. Миша нетерпеливо выдрал из кармана бумажник, из бумажника – деньги. Бросил их на стойку - и немоты как не бывало:
- Да, это он.

Когда Миша выскочил на улицу, то с облегчением увидел Ратникова, что-то покупающего в киоске. Тут не трогать. Отследить.
Проследовав за Колей до самого его дома, Миша вошёл за ним в подъезд. Ратников поднялся на третий этаж. Миша за ним. Коля как раз отпер дверь, и обернулся на звук шагов. Миша с силой втолкнул переводчика в квартиру.

    - Что такое? – возмущённо воскликнул Коля, - Вы кто, собственно?
    - Можно на ты, - ответил Миша и сильно ударил Колю в лицо.
    Тот ссыпался на пол собственной прихожей. Рядом с грохотом упали его очки.

    В квартире Ратникова стоял сильный запах мегашампуня. Всё сходится. Миша неторопливо запер дверь. Затем оттащил слабо мычащего переводчика в комнату. Комната ничего интересного из себя не представляла. Громоздкий книжный стеллаж, дешёвый диван-кровать да поцарапанный журнальный столик с парой газет. Полновесное ощущение съёмной квартиры. На тумбочке отсутствующего телевизора – маленькая пластиковая ёлка, обложенная желтоватой ватой. В углу компьютерный стол, ознаменованный древним монитором-глыбой, а рядом – неплохое офисное кресло с дугообразными деревянными подлокотниками. Миша грубо посадил приходящего в себя Колю в это кресло, затем хомутами-стяжками пристегнул его руки к подлокотникам.
    
Коля поднял голову и спросил:
    - Вы кто? Вор? Что Вам нужно?
    - Я же тебе сказал, что можно на ты.
- Ты кто? Вор? Что тебе нужно?
- Я арктический мститель. Посланник Деда Мороза. И мне нужен чёрный кристалл.
- А?
- Хер на. Вот, ушлёпок, и на твою хитрую скважину нашёлся ключ с винтом. Ты попал, Коля.
- Куда?

    Не ответив, Миша начал Колю обыскивать. В левом кармане брюк нашлась неплохая такая пачечка. Тысяч эдак на двадцать.
    - Ни хера себе, - удивлённо вымолвил Миша, - это же сколько ты им волосни сдал, что они тебя так в жиру купают?
    Ратников молчал.
    - На ком выращиваешь? – спросил Миша, а затем злобно, словно киношный следователь, заорал, - Колись, сволочь!

    - Так ты Миша, что ли? Миша с чернобыльской сестрой?
    - Дошло? Прекрасно… Ты какого хера мой рецепт скрысил? Скрысил, и спокойно делаешь на нём бабло? Это моя тема, и такие штуки не проканают!
    - Не кипятись… Возможно, я поступил не совсем чистоплотно, взяв твою идею…
    - Не взяв, а украв.
- Да, но это было вызвано рядом определённых причин… Долго объяснять… Короче, слушай. У меня есть друг… Аспирант… Он долбанутый наглухо. Но химик от дьявола. Ему удалось значительно усилить эффект рецепта… Значительно! Но есть и побочные явления…
    - Нет тебе моей веры, понял? Ты встрял, а сейчас просто пытаешься выкрутиться. Друга какого-то выдумал, сейчас стрелы переводить начнёшь.
    - Не веришь? Задери мне рукав...
- Чего?
- Левый рукав мне закатай… Я тебе докажу.

Миша, сделав недоверчивое лицо, закатал Ратникову рукав. У локтя, с внутренней стороны, там, где волосы расти не должны вообще, произрастала длинная, сантиметров в двадцать, русая прядь.
- Вчера сбривал, - увестисто произнёс Коля, - это она за сутки так…
- Что это за херня-то?
- Вещество неделю назад капнуло…

Неожиданно из смежной комнаты донёсся какой-то приглушённый звук.
- Кто это там? Аспирант, что ли? – встревоженно спросил Миша, - Ты почему не сказал, гад, что, не один?

Ратников замолчал и посмотрел в окно. Странный, очень странный тип. Надо бы с ним поосторожнее. Миша вынул отвёртку и тихо прошёл в прихожую. Некоторое время прислушивался. Действительно, во второй комнате кто-то был – оттуда доносилось какое-то приглушённое сопение.
Миша рывком распахнул дверь. В комнате было темно, лишь синюшно мерцал телевизор. Миша включил свет.

В этом помещении почти не было мебели. Окно неаккуратно забито фанерой. Всюду какие-то тазики, банки. На зелёной, облупленной табуретке – работающий без звука отечественный телевизор. В углу, у батареи отопления, расстелен матрас. На матрасе, головой к выходу лежит голая бабушка, и всё её грузное туловище густо покрывают да, да, они самые. Лишь лицо и кисти рук пенсионерки были свободны от густого и длинного волоса. Она была похожа на йети при смерти. В ногах стояло оцинкованное ведро, прикрытое фанерой. От батареи шла нетолстая металлическая цепь, терявшаяся в густом оволосении ноги бабушки. Ещё одна цепь тоже была закреплена на батарее, и тяжёленьким зигзагом валялась на полу. Бабушка слабо звякнув оковой, зашевелилась и приоткрыла глаз. Увидела Мишу.
- Форточку, - прошептала она, - откройте, пожалуйста… Жарко очень...

Миша, машинально открыв форточку,  разглядывал это живое облако волос. Его завораживало то, что, несмотря на возраст плантации, волосы не были седыми. Они были чёрными, как активированный уголь. И их было чертовски много.
- Рецепт, - тихо сказал Миша, - мне нужен этот рецепт.

Вернувшись к связанному Коле, Миша сел на диван-кровать.
- Да-а-а, Коля, - произнёс Миша, - кто бы мог подумать, что в твоей интеллигентской кожуре скрывается настоящий зверь.
Коля молчал.
- Кто она тебе? Бабушка? И не стыдно тебе родственников как подопытных животных использовать, м-м-м? Что молчишь? Это статья, кстати – насильственное лишение свободы… Статья… А впрочем, это твоё дело… Пока, по крайней мере. Меня, собственно, интересует другое… Меня интересует сам рецепт… Обновлённая его версия. Дающая такой сумасшедший рост, как у тебя на руке, как у бабушки…
- Рецепт не у меня, - спокойно ответил Коля, - он у аспиранта.
- Не надо косить под дурика – не проканает, - Миша даже поморщился, - какой ещё аспирант? Гони рецепт по-хорошему…
- Нету, сказал же. А если бы и был у меня – я бы тебе его всё равно не отдал. Ты, как пролетарий не понимаешь, но рецепт этот представляет собой опасность… Ведь эта бабушка в соседней комнате – это никакая не бабушка. Это моя двоюродная сестра. Двадцати пяти лет отроду…
- Опять пургу погнал? Какая сестра? Коль, я тебе по-хорошему говорю – отдай рецепт. И я сразу уйду. Делаешь только хуже.
Коля вновь замолчал.
- Молчишь? Ну ладно… Я с тобой чуть позже побеседую…

Миша встал, взял с книжной полки массивные ножницы, и прошёл в соседнюю комнату. Деловито присев рядом с косматым существом, Миша начал неторопливо и умело его обстригать. Ножницы были немного туповаты. Волосы складывал в снятую с подушки наволочку. Бабушка-сестра, насколько это было видно, никак не реагировала, только тихо спросила:
- Вы кто?
- Арктический мститель, - был ответ, которым, она, впрочем, удовлетворилась, потому что сразу же успокоенно закосила правым глазом в телевизор, где уже начинал потихонечку разогреваться Галкин.

Миша уже заканчивал остригать голову, собираясь переключиться на плечи и спину, когда сзади послышался неясный шум. Миша резко выпрямился, отчего у него потемнело в глазах. Когда пелена постепенно расступилась, он с удивлением увидел перед собой Колю Ратникова с пластиковой полторашкой в руке. Развязался, сволочь. Но как?

- Волос захотел? – тихо прошипел Коля, - Ну, так получай…

Миша не успел ни отскочить, ни отстраниться, как значительная часть содержимого Колиной бутылки выплеснулась ему в лицо, залив рот, глаза, шею… Подлокотники кресла, к сожалению, были устроены не замкнутой дугой, а разомкнутой.
- А-а-а! – тонко закричал Миша, когда ему начало жечь слизистые, - а-а-а!

Он бросил ножницы, подхватил набитую волосами  наволочку и вслепую кинулся к двери… Ратников ухватился, было, за наволочку, но Миша истошным рывком всё же выдрал добычу из переводческих лап.

Миша выбежал в подъезд. Глаза жгло всё сильнее и жжение это явно перерастало в глубинный зуд. Миша практически ничего не видел. По запаху вещества, покрывшего его лицо он уже понял, что это мегашампунь. Да не простой, а Ратников-форте. Что же теперь будет?

Всю следующую ночь Миша, находясь в состоянии шока, просидел на чердаке, на тюке стекловаты. Слушал хлопки салютов и щелчки петард. Было холодно, кроме лица… Пытался читать мантру роста наоборот, но получалось плохо. Надо было бежать домой сразу.

Тридцать первого, в десять утра Миша ощупью выбрался с чердака, спустился по лестнице, выбрел из подъезда. Ему было темно. Волоча свою наволочку, Миша нащупал волосатой ладонью холодную лавочку у подъезда и бессильно опустился на неё.

- Мама, смотри, Дед Мороз! – послышался рядом детский голосок, сразу, впрочем, заглушенный истошным женским визгом.
- Оброс, - бормотал, точнее, пытался бормотать Миша сквозь визг и волосы, - на полкило, плюс руки… Бхарма, твою-то мать… 

Он попытался сплюнуть, но у него ничего не вышло.