Пётр и Иван давно мечтали посетить органный зал и вот им случайно по профсоюзной линии выделили два билета на новогодний концерт.
  Друзья взяли напрокат фраки, надушились одеколоном «Шипр» и в 19.00 первого января сидели в первом ряду Главного органного зала. Давали «Мурку».
Хворостовский, мило улыбаясь, раскланивался перед публикой.
- Каков, а? – Пётр поправил фалды и распечатал пакетик с семечками.
- да! – Иван, высморкался в кулак, размахнулся и шваркнул зелёные густые сопли на ковролин. – Дай семян.
Впереди сидящая дама с высокой пышной прической коброподобно зашипела на друзей:
- Тише товарищи, здесь органный зал, а не пивная.
Она злобно затрясла головой и на колени Петра посыпалась обильная белёсая перхоть.
- Молчим мать, не бойся. – Иван протянул руку и ловко щёлкнул гниду в волосах дамы. – А у вас вошка.
Дама фыркнула и отвернулась всем своим видом давая понять, что не будет разговаривать с плебеями.
Вдруг мощно заиграл орган. Хворостовский почесал мудя и запел.  За кулисами послышался приглушенный смех и двое в фартуках выкатили рояль, следом вышли тоненькая девочка лет шестнадцати и весёлый краснощёкий конферансье Лев Яковлевич Френкель.
  - Кто готов уделать рояль? – Девочка вопросительно замерла с поднятой рукой, не обращая внимания на поющего Хворостовского.
- Эх, мурка ты мой мурёночек… - Надрывался певец.
- Петь иди, уделай как надо! – Иван дёрнул друга за рукав.
Пётр нехотя поднялся с места.
- Пётр Фирсов, МУП ТЭЦ, слесарь-сантехник. – Представился он.
Френкель достал список и сверился.
- Товарищ Фирсов ваш МУП получил только один лимит на удел рояля и один на удел контрабаса.
- Я хочу рояль, всю жизнь мечтал, работал, в праздники выходил, пожалуйста! – Пётр сплюнул шелуху в кулак.
Девочка легко сбежала в зрительный зал взяла Петра под руку и повела на сцену к роялю.
- Дяденька не бойтесь. - Шептала она ему на ухо, - в первый раз главное не опозорить родное предприятие.
Конферансье отвлеченно отбивал чечётку и шептал что-то  себе под нос.  Девочка и Пётр подошли к нему.
- Сегодня честь произвести удел рояля в нашем Большом Государственном Органном Зале предоставляется представителю МУП ТЭЦ Петру Фирсову. – Конферансье показушно захлопал в ладоши. Зал воодушевлённо подхватил.
- Да вот так, спасибо товарищи! – Петр, немного нервничая, принялся расстёгивать ремень.
Не снимая туфлей, он с помощью девочки и подоспевшего Хворостовского (не прекратившего петь) взобрался на рояль, подлез под открытую крышку и, приспустив брюки, уселся над волшебными внутренностями музыкального инструмента.
- Дяденька погодите, я сейчас. – Обратилась девочка к закряхтевшему и покрасневшему как рак Петру. – Я только вот ноты…
- Угу, - Утробно промычал Фирсов и осторожно выпустил газы.
Девочка поставила ноты на пюпитр, уселась за рояль и, достав сигареты, прикурила сразу две: одну сунула в плотно сомкнутые губы Петра, другую оставила  себе.
В зале воцарилась гробовая тишина, слышны были только щелчки от умирающих между ногтями Ивана гнид с головы дамы с перхотью.
Девочка коснулась длинными, тонкими, аристократическими пальцами клавиш, затянулась и, выпустив дым, начала играть. Это была «Лунная соната». Хворостовский замер, облокотившись на рояль, конферансье стоял чуть в стороне, держа в руке хвойный освежитель воздуха.
Пётр судорожно затянулся, стряхнул пепел в недра рояля и закряхтел сильней:
Бля чото товарищи, чото не могу.
- Дяденька вы сможете, все могут, и вы сможете. - Успокаивающе поговорила девочка.
  - Пётр сделай это! – Иван вскочил с места и принялся скандировать, - Давай Петя, давай!
Вот уже весь зал в едино порыве встал и громоподобные аплодисменты, отразившись от высоченного потолка с лепниной, эхом прокатились по миллионам телевизоров всей страны.
- Петя давай, давай Петя! – скандировали тысячи людей в зале и миллионы в домах и квартирах возле телеприёмников.
И Петя дал. Он мощно опорожнился в рояль и бросил на кучу говна окурок. Привстал и, протянув руку к пюпитру, схватил лист с нотами, стал его дико терзать и мять.
  Девочка невозмутимо продолжала играть «Лунную сонату» по памяти. Хворостовский задумчиво смотрел на её мелькающие над клавишами нежные пальчики. Конферансье обильно орошал сцену хвойным освежителем.
Вытерев жопу нотной бумагой, Пётр кое-как натянул брюки и спрыгнул на сцену. К нему подбежал конферансье схватил за руку и с силой затряс, выражая своё умиление петровой силой воли.
- Вы кудесник право, вы силач!
- Ну что вы, в самом деле, не стоит так. – Пётр смущённо потупился.
Девочка и Хворостовский по-простецки обняли Петра и, раскланявшись, удалились за кулисы. Туда же рабочие увезли уделанный рояль.
  Под ногами хрустел белый, чистый снег, лёгкий морозец хватал за нос, приятно румянил щёки. Друзья шли домой по безлюдным улицам. Настроение у них было праздничное, бесшабашно-весёлое с нотками лёгкой воздушной грусти.
- Хорошо все-таки в органном зале, да Иван? – Пётр улыбнулся и смахнул невесомые снежинки с ресниц.
- Да Петь, прекрасное всегда рядом с нами, а мы его часто не замечаем. Жить надо правильно: дышать полной грудью, петь, любить! – Иван махнул рукой двум девушкам на противоположной стороне улицы. – С новым годом!
- Ваня надо нам теперь в филармонию пригласительные выбить или в планетарий, как ты думаешь?
- Обязательно надо, всенепременно!
  Они шли мимо проходной родного предприятия МУП ТЭЦ, а снег всё кружил и падал, накрывая города и сёла, заводы и фабрики, поля и фермы этой большой, загадочной и такой непонятной страны России.
6.01.2009. В.Д.