(фрагмент передачи)
(стенограмма)


Ведущий: Приветствую вас, дорогие телезрители. В эфире еженедельная передача «Хой вашему дому!». И сегодня у нас долгожданный гость, лидер культового панк-рок коллектива «Суппозитории для карлика с медведем» - Дмитрий «Гроссэр Шланге» Путеев. Привет, Дмитрий.
Гроссэр Шланге: Всем Хой!
Ведущий: Ну и для начала, я попрошу провести небольшой, так сказать, автобиографический экскурс для тех кто возможно не в теме. Хотя, я думаю, что и поклонники вашего творчества не будут против услышать историю вашей группы, так сказать, из первых уст.
Гроссэр Шланге (ухмыляется и поудобнее устраивается в кресле): Так, ну как всё начиналось. Всё, на самом деле, довольно банально. Вначале была гитара (смеётся). Ну вот, её подарили мне родители на десятилетие. Учился играть я во дворе. Ну и стал писать песни. В то время тащился от «сектора газа», от «гражданки», ну, там «бригадный подряд», Цой естественно, Кинчев, ну вот. Ну, а группу свою мы создали девять лет назад, летом две тысячи восьмого. В то время я заканчивал аудиовизуальный техникум на улице Лжи, косил армию, и был политически активным подростком алкашом, ещё не доросшим до того возраста, когда алкоголь надоедает и появляется тяга к лучшему. Двадцать лет мне тогда было.
Политический строй в нашей стране в то время – я думаю все прекрасно помнят – это был фарс, да и вся наша жизнь была подобна весёлой пляске на трещащем льду под гармошку под ручку с медведем. Ну и вот, всё это было настолько смешно и грустно, что и воспринималось со смехом и злостью. Вот тогда я и написал свою первую по-настоящему взрослую песню, в которой отразил всё своё негодование. Это была песня «карлик и медведь» - забавная такая песенка о цирковом медведе и его дрессировщике, глумящихся над публикой. На выпускном я спел её дружбанам в тереме и оказалось, что у меня полно единомышленников. Четыре года проучились вместе, а ничего друг о друге не знали. Ну вот, так мы и собрались – я – гитарист, вокалист, Михаил Шапочкин по кличке Здравый Потогон – наш басист и барабанщик Сервантный Стоялец – его настоящее имя после революции перестало иметь какой-либо смысл и было забыто. А, в то время с нами ещё девчонка играла на клавишах, Дашка, но она потом связалась с ментами и те её на наркоту подсадили, я об этом тоже потом песню написал «ангелы – погоны, будто крылья за спиной».
Репетировали мы в гараже у сервантного папы, записывались на компьютер. Выступили пяток раз по клубам. Песни у нас были остросоциальные – про насильников, про чиновников-ворюг, ментов-дармоедов. Тогда время способствовало творчеству. Всё было в лучших традициях загнивающего социализма восьмидесятых – когда ещё было нельзя, но уже было можно. Но был интернет. По телевизору был один бздёж и пляски на льду, правду глушили на подступах, но в отличии от советских времён, был такой унитаз гласности, куда можно было блевать своим возмущением. Вот туда, когда нам, вдруг, стали запрещать выступать даже в самых обдристанных клубах, мы и слили наши песни.
Ведущий (глупо улыбаясь и кивая головой): И, что называется, проснулись знаменитыми.
Гроссэр Шланге: Да это не главное. Главное то, что через пару дней началось резкое расползание наших песен по всему и-нету. Я тогда охреневал. Набираешь в «гугле» «карлик с медведем» и он выдаёт сотню тысяч страниц с нашей песней. Я тогда, честно скажу, (улыбается) ощутил себя Высоцким, прости Господи (крестится). Вот, ну, а потом начались события в стране.
Ведущий: Поговаривали, да чего греха таить, до сих пор многие считают, что первые уличные беспорядки, предшествовавшие свержению правительства были связаны именно с запретом ваших песен в интернете. Вы согласны с этим?
Гроссэр Шланге (ухмыляется): Я – нет. Я лично считаю, что это была натуральная провокация. Какие-нибудь хакеры от оппозиции. Интернет, я ведь сказал уже, был последней преградой перед улицей. Там ни кто ни какой цензуры ввести не мог потому, что это было бы чревато. Интернет сдерживал массы. Когда стали запрещать передачи на ТВ – «бикфордов шнур» закрыли, «всю правду» запретили, когда по телику обо всём молчали или врали как на ихнем западе или, того лучше – началась пропаганда как в те же советские времена, мол, у них в Америке – всё ещё хуже. В общем, только интернет и остался. Закрыть его было смерти подобно. Ну вот, кто-то на этом и сыграл. Там ведь не только наши песни исчезли – закрылась куча форумов, сайтов. Кроме наших песен множество журналистских текстов пропало, прогнозов там всяких. Всё было заменено табличкой «закрыто цензурой».
Да и причем знали же когда ударить, в новогодние праздники, причём уже после рождества, когда буржуи ещё пьют, а народ уже похмельем страдает. Я не думаю, что наши власти такие дебилы. Провокация чистой воды.
Ведущий: Я как сейчас помню, ваши песни были прямо-таки растасканы на лозунги.
Гроссэр Шланге (мечтательно): Да-а. «Уходи медведь в свой лес, зря ты в улей к нам залез!» Помню.
Ведущий: Ну и как революция сказалась на вашем творчестве? Многие почему-то считают, что не лучшим образом.
Гроссэр Шланге: Ну почему? По большому счёту, что изменилось-то? Да ни чего. Как жили так и живём. Анархии, как в девяностых не случилось. А власть… одних выгнали – другие пришли. Теперь уже совершенно точно можно сказать – ничегошеньки не изменилось. Этих выгнать – следующие придут.
Ну, а наше творчество… Не знаю, выступаем, зарабатываем на жизнь. На «песню года» вот пригласили. Песня «красное на чёрно-белом» - о несоблюдении правил дорожного движения - из прошлого альбома до сих пор в чартах. Вот женился я три месяца назад. Под впечатлениями от свадебного путешествия сейчас пишу новый альбом. «Пескотеки ГОА» - уже на радио звучит. А «в Египте мумии и сфинксы, а мы целуемся и веселимся» и «Эмираты, Эмираты – до чего ж туристы рады» - потенциальные шлягеры. В общем всё по маслу.       
Ведущий: То есть живётся вам неплохо?
Гроссэр Шланге (улыбается): Живётся.
Ведущий: Ну, и слава Богу. А я напомню зрителям телефоны нашей студии… Звонки начинаем принимать сразу же по возвращении с рекламной паузы. Не переключайтесь, тридцать минут пролетят незаметно…