Так уж получилось, что сразу после армии, где Фаритулло служил танкистом, задержался парень в Российском посёлке.
За те десять лет, что прожил в России, случалось всякое. Был дважды женат, не считая лёгких увечий. Чуток повоевал по контракту. Пытался спиться.
По-русски говорил почти без акцента, разве что слово чай произносил, как щай. Так это от жены татарочки.

Естественно работал трактористом. Ну а куда ещё? Слава аллаху два года на танке откатался. В деревне его любили, да и как не любить? Человек-то хороший, только не русский, так у нас на это не смотрят.
За прошедшие десять лет настолько обтесался, что и забыли, кто он и что он. Фаритка, и весь сказ. Да и язык не повернётся казаха чуркой обозвать. Соседи же, почти родня.

И жену взял себе под стать. Такую же относительно русскую, или как нынче принято говорить, русскоязычную. И хоть разницы в возрасте между супругами было всего два годика, звал её не иначе, как Марина Амировна.

Утро начиналось, как обычно. Умылся, позавтракал куском хлеба с маслом и стаканом чая. Разбудил Амировну и пошёл к себе, на мехдвор.
Осень. Причём поздняя. Все виды уборок закончены. Подбирают то, что не успели по запару. Иные уже готовятся встретить неласковую Уральскую зиму.

Скотники утепляют помещения для зимовки скота. Снимают со стен фанеру (в тех местах, где её много) и переколачивают туда, где уже вовсе светится. На птичнике та же картина.
В правлении мудрят счетоводы. Бритвочками, аккуратно, как на чистописании, подчищают ранее сделанные записи и переправляют их на более удобоваримые. Сторно, стало быть.

Фарит закурил, сия привычка пришла ещё в армейке и не спеша, двинулся к себе, в конюшню к железному другу К-701. Возле своего дома сидел колхозный пенсионер дядя Гриша. Покуривал папироску и ругался с собакой.
- Дура ты Маруся, как есть дура. Вот где ты всю ночь шастала? Тебе мочалка девять лет, а всё хорохоришься, хвостом метёшь. Сидела бы дома, так нет же, траханьки восхотелось.
Дворняга Маруся, посмотрела на хозяина долгим пристальным взглядом и подумала, - сам ты дурак, пень старый. Но вслух ничего не сказала.

Из открытого окна правления летели звуки музыки. По радио шёл концерт Рымбаевой.

Мир-какие зори впереди!
Мир-какие светлые пути…

Продавщица сельпо, Зина Груздева, сидела за прилавком и от неча делать пялилась в окно. Подкатила старенькая Волга с заляпанными грязью номерами. Водительское стекло опустилось, и из него вылетел окурок. Лица Зина не разглядела, да и насрать. Мало ли их тут шлындает. Как федералку запустили, так и вовсе проходной двор сделался.

Фарит подошёл к мехдвору, створки сборного «арика» были распахнуты. Доносилось бряканье железа о железо же. Его персональный «тулпар» стоял на улице. Ясен пень, такое чудовище ни в одни ворота не пролезет. Яркий, канареечного цвета. Красавец!

Фаритулло по лесенке поднялся на броню, специально задержался прикуривая. А как же, пусть посмотрят селяне на двух чудо-богатырей.
Сегодня он на целый день «продан» мостоотряду. Соляры под завязку, можно выезжать.
Фарит сел за рычаги, задумался. Казахстан. Давненько не был он на земле предков. Съездить? А надо ли? Там уже давно никого нет. Мать узбечка и отец казах, давно померли. Всё, что сегодня есть в жизни, связано с этой гостеприимной землёй. Фаритулло включил зажигание.

Знала же Зинка, что инкассаторов надо было вызывать ещё вчера, да больно не охота было задерживаться сверхурочно в постылом магазине. Припрятала деньги, не так уж и много, в одно ей известное место. Ну и нарушила, да насрать. Больно кому-то надо? Вечером заберут.

Этого посетителя она не знала. Откуда? Тут сейчас такой проходняк, что только держись. Мужик себе как мужик. Таких в каждой подворотне, как с похмелья насрано. Чёрные очки на пол хари. Базилио, - прыснула про себя баба. Но дежурную улыбку Зинка всё же напялила. Она не видела, что в то же самое время, из Волги на улице вышли ещё двое и блокировали вход в магазин.
- Привет хозяйка, - улыбнулся покупатель. – Мне килограммов пять денег взвешай, да побыстрее!

Зинка ещё ничего не поняла, а ствол автомата уже уткнулся в её гигантскую грудь, привычно возлежавшую на прилавке. Смутная мысль начала оформляться в озарение.
Грабитель, а это понятное дело был он, больно надавил железом и повторил нетерпеливо:
- Деньги сука, живо! Вчерашнюю выручку.

В животе у растяпы всё застыло, рука потянулась под прилавок и вытащила на свет брезентовую сумку. В ней было сто пятьдесят девять тысяч рублей с копейками. Бандит грубо ухватил добычу и с развороту врезал Зинке стволом автомата в висок. Он ещё выбегал из магазина, а Груздева, как квашёнка оседала на немытый пол.


Кировец рыкнул и, сожрав полведра соляры, запел свою любимую песню. Фарит тронулся с места, но тут его внимание привлекло оживление около сельпо. Незнакомая волжанка с грязными номерами, двое кентов пасущихся возле входа. Ой, не так что-то…
И в этот миг мужчина увидел того третьего, выбегающего из дверей сельпо с брезентовой инкассаторской сумкой в руках. Ёптваю… грабят!

Дверцы волги хлопнули, и машина сорвалась с места. Вот же она трасса, всего-то пятьдесят метров. Но их ещё нужно проехать. Нужно, да только загвоздка. Загородив единственный выезд, огромной ярко-жёлтой пробкой, прямо поперёк дороги высился трактор К-701. Объезжать, себе дороже. С одной стороны крутой лог, с другой сочная полянка, скрывающая под собой почти высохший пруд.

Водитель бандитской волги принял «единственно верное решение» и, топнув по газам в брызгах жидкого дерьма влетел в болотину. Натужно рычал матюгающийся мотор, веером летела грязь. Двое хотели выскочить из машины и толкнуть её, но не смогли, глубоко.
Тогда один из разбойников высунувшись по пояс из окна автомобиля, заорал, страшно выкатывая глаза: - Что пидер, взял?!

Автоматная очередь с первого раза попала в Фаритку, почти полностью высунувшегося из кабины. Маленькие злобные пульки 5.45мм, изорвали грудь тракториста. Кто знает, из данного вида оружия, убить можно разве что беременную курицу. Но если пуль много, то конечно хватит и такой мелюзги.

Фарит ещё не успел почувствовать боль, а рот уже наполнился кровью. И вовсе она не солёная, - подумал мужик. - Железом отдаёт зараза…
Нет, парни, у меня не уйдёте! Фаритулло вспомнил своего знаменитого земляка, Амангельды Удербайулы-Иманова. Убитое тело упало на сидение, руки выполнили последнюю в жизни работу.

Трактор, послушный воле своего хозяина, взревел так, что в правлении вякнув, подавилась очередным шедевром землячка Роза. Могучая машина, подобно легендарному Фафниру рванулась вперёд. Гигантские рифлёные колёса, в считанные секунды превратили в кучу спрессованного лома, только что рычавшую и пытавшуюся сбежать волжанку.

Из сельпо, держась руками за окровавленную голову, и шатаясь, к месту трагедии торопилась Зинка. С крыльца правления, чуть не сломав себе шею, летел председатель.
- Что же ты натворил чурка?! – кричал хозяин колхоза. – Господи, что же будет-то?
Из под колёс Кировца слышался скрежет. Тоненькое позвякивание и шипение. В отличие от импортных, наши машины при авариях не хотят взрываться, хоть ты тресни.
В кабине трактора, уронив голову на окровавленную истерзанную грудь, умирал чурка Фаритулло. Губы мужика улыбались, в голове звучала знакомая с детства песня…

Вокруг меня земля друзей, земля друзей.
Прекрасно солнце над планетою моей!
Мы связаны с тобой,
Навек одной судьбой
Земля моя, земля моя,
Моя земля…