Глава шестая. Фундаментальная наука

Все действующие лица, организации, их имена и названия придуманы автором и не имеют  прототипов. Любое сходство персонажей с реальными лицами случайно и не имеет под собой никакой основы.
Он вечно опаздывал. Даже наличие жигуля- копейки, предмета редкого и очень почетного, не помогало. Не мог вовремя проснуться. В течение одного года он трижды опаздывал на московский рейс в 00.40. Он почему-то думал, что после двенадцати есть еще один час. То есть после 12.00 будет 12.40, а ноль часов наступит еще через час. Он ухитрился опоздать на свидание со своей любимой барышней. И она ушла к другому.
Когда стали продаваться книжки про парапсихологию и пришельцев, он сразу стал адептом этих наук и перестал читать все остальное, что могло сдвинуть с места его новое представление о сотворении мира и окрестностей. Это был своего рода подвиг. Учитывая, что одновременно сдал минимум по марксистской философии, в то время обязательный даже для кандидатской по теологии. Как-то он услышал разговор шефа со своим сослуживцем, Александром-младшим, противным и вечно веселым, что называется долбоебом.
–    Саша, - Вовка увидел, как шеф наклонился вниз и по губам прочел вопрос, - а вы случайно, не инопланетянин?

Молодой человек очень серьезно глянул шефу в глаза и сказал:

–    Нет. Но я бы никогда не признался вам, даже если бы был одним из них.

Вовка заметил, как дернулся шеф, и тоже почувствовал холод в нижней части живота.
Еще был лыс. Скорее с лысиной, чем с опозданиями, он связывал разрыв со своей самой любимой барышней. И очень страдал. Страдал так, что выращивал тонкую длинную фигню и долго-долго обматывал ее вокруг головы, создавая из собственных волос нечто среднее между тюбетейкой и кипой-ермолкой. Каждый день по приходу в лабораторию он приклеивал у зеркала свое сокровище к башке, чтобы устранить случайный крен, нанесенный шапкой. Какой-то странный, близкий к мазохистскому, экстаз овладевал им во время этой процедуры.
Александр-младший, как-то подкараулил его за этим занятием и громко, чтобы все оценили остроту, спросил цитатой из книги про Швейка:
–    Володя, ты бы съел ложку говна, чтобы выросли волосы?
Вовка так был увлечен прислюнявниванием отделившегося локона, что не понял сарказма и не заметил собравшейся толпы. Он задумчиво глянул в зеркало и ответил как бы самому себе:
–    Скорее всего, да…
–    Так ты попробуй, вдруг поможет!
Толпа рассмеялась, а полудурок-шутник побежал вон из лаборатории, чтобы случайно не получить по балде.
Он не обиделся. Ведь лысина была. И он ее прятал. И вправду съел бы ложку какой-нибудь гадости, если бы это помогло. Так что обижаться было не на что, и убегать тоже было не обязательно.
Еще Вовку очень смущало то, что его коллеги по лаборатории находятся в состоянии постоянного веселья. Именно в те дни идиотской антиалкогольной кампании всевозможные празднования переросли в какую-то бесконечную карусель возлияний, и когда не пил только покойник. Всплеск культурно-массовых мероприятий был такой, что не оставалось времени на хоть какую-то полезную работу.
Посреди этого веселья на факультет приехал Харитон. Не просто Харитон, a the Харитон, то есть тот Харитон, что изобрел водородную бомбу. Или не совсем изобрел, что, впрочем, неважно. К 1987 году он был еще, что называется, светило в расцвете. Светило хорошо знало себе цену и ни в чем себе не отказывало. В смысле халявы.
Причина приезда проста – Харитон занимался научным чёсом: ездил выступать по окраинам за деньги. Незадолго до того, в блаженные времена геронтократии, баранов и вкуснятину аспиранты из национальных окраин приносили ему просто на дом. С приходом же новых времен, бартерная система подношений (научные звания в обмен на продукты питания) перестала работать, так как уже почти все, включая и диссер, можно было купить за разумные деньги. При этом качественная баранина и бастурма квантовым скачком рыночных цен превратились из подарков в роскошные деликатесы, и стали цениться заметно дороже любой публикации. Чёс стал необходимой составляющей его доходов, даже при большой зарплате и пайкам из магазина на улице Грановского. Нужно отметить, что дед подходил к делу серьезно: имел секретаря, который подписывал за него платежки и командировочные, и собирал конверты.
Володю поставили прислуживать за светилом и предупредили, чтобы сети местного гостеприимства не затащили великого орденоносца и депутата куда-нибудь не туда. Харитон же, находясь в сумеречном состоянии от возраста и наступившего склероза, воспринимал окружающее как непрекращающийся банкет и все время искал, что называется, на сраку приключений: хлопал по попкам, хватался за сиськи, и все время говорил крамолу. Из-за вечных опозданий, Вовка пару раз чуть не потерял своего подопечного. Раз выкупил его из вытрезвителя. И в последний день гастролей отца-основателя ядерной угрозы Вовка привез его на факультет на своей машине.
Перед выступлением Харитона вели бесконечными коридорами в Малую химическую аудиторию – МХА. Он углядел в книжной лавке книжку Панова «Всё об АСУ» и проорал на весь факультет:
–    Ну разве можно быть таким хамом: всё-об-АСУ?
–    А как нужно было сказать? – не понял юмора туповатый декан Михал Касьянович, который устроил Харитону 150 рублей за 45 минут трепа.
–    Нужно быть скромнее и говорить, ну хотя бы, кое-что обоссу! – ответил московский гость и вошел в МХА.
В первых рядах сидели лучшие представители будущей эмиграции. Он оценивающе посмотрел в зал и сказал загадочную фразу:
–    Вы, наверное, знаете, что АН СССР удвоила ядерщикам зарплату. Наверное, чтобы не убежали к Саддаму.
Зал зашумел, поскольку собравшийся народ собирался скорее в Технион или на худой конец в Калтек, чем в Багдад. Старик поднял руку, призывая к тишине, и сказал:
–    Но ведь какая сволочь, - не зовет!
Харитон снова подмигнул залу и голосом Сенкевича заговорил о своей поездке в ЦЕРН. Сначала он объяснил, где находится Швейцария. Затем сказал следующую заготовку:
–    В Церне есть ускоритель, который стоит 300 миллионов долларов (коллайдер был только в проекте). Как бы вам объяснить, что такое доллар? – он достал из кармана сотню с портретом Бенджамина.
Толпа снова уважительно загудела: обладание валютой в размере свыше 30 долларов было эквивалентно семилетнему сроку. Лектор продолжил:
–    А доллар – это такой американский рубль!
И достал из другого кармана помятую белесую бумажку с серпом и молотом.
Затем он поведал правду о том, сколько людей еще помрет от Чернобыля и, наконец, перешел к столкновениям элементарных частиц – теме доклада. Он долго и достаточно нудно малевал что-то на доске и затем громко сказал:
–    И тогда в системе наступает резонанс. Как бы мне объяснить вам, что такое резонанс?
Снова была драматическая пауза. Миша Гороховецкий из первого ряда поднял руку, чтобы процитировать учебник шестого класса. Харитон отмахнулся от него и продолжил.
–    Допустим, у вас набитый едой холодильник. Дверь уже не закрывается. И вы хотите засунуть туда еще и бутылку коньяка.
Миша, услышав такой спорный тезис, дернулся и без разрешения прокричал:
–    Так ведь коньяк не охлаждают! Не суют коньяк в холодильник! Тоже мне, пример!
Цвет будущей эмиграции начал вторить Мише, и скоро весь зал стал клеймить столичного знатока в неграмотности. Харитон подождал с полминуты, пока вой толпы достигнет максимума, и сказал в микрофон:
–    Вот это и есть резонанс.
Вовке надоела громкая читка учебника Ландау и Лифшица. К тому же он уже слыхал все эти импровизации на предыдущих лекциях, куда сопровождал великого старца. Вовка вышел из аудитории и увидел ее. Свою Ольку. Свою самую первую, нежную, любимую, умную, красивую, добрую, самую-самую. Ее. Она шла по ступенькам одна. Без своего бородатого придурка, который когда-то увел ее от. Вовка знал, что Олька уехала в северный город в связи с работой мужа. Сколько раз он видел ее в мечтах и пытался слевитировать поближе к себе. И вот – удалось.
От притока адреналина сердце забилось, опережая частоту звуковой волны. Олька разглядела Вовку в полумраке коридора и бросила:
–    Привет, Вовка! А где тут лекция про экстрасенсорные способности?
Вовка оцепенел от двойного удара – мало того, что ОНА с ним разговаривает, где-то рядом идет лекция на его любимую тему. Он что-то слышал о сеансе гипноза и некоем психотерапевте, который собирался выступить на факультете, и даже видел где-то плакат, но не думал, что это сегодня…
–    Я не знаю, пойдем, вместе найдем! – Вовка схватил Ольку за руку и потащил за собой.
Олька не вытащила руки, и Вовка почувствовал родное тепло. Очки внезапно запотели, и он перестал видеть. В конце коридора они наткнулись на придурка Александра. Тот стоял у плаката про сеанс гипноза, который Вовка заметил еще утром. Его шустрый коллега быстро приклеил что-то к афише и убежал, как только заметил своего лысого врага. Вовка протер очки и прочел:
Сегодня,
17 марта 1987 года в 15:00
В Большой химической аудитории
Состоится сеанс гипноза
Психотерапевт Кашпировский
Вход 1 руб.
Рядом со словом «гипноза» было неровно приклеено «и партеногенеза». Вовка не понял юмора и потащил Ольку за собой. Он хотел спросить, не развелась ли его любимая, но язык не поворачивался. И вообще, как она здесь оказалась?
Олька прочла Вовкины мысли и сказала:
–    Вот, мы вернулись. Леша перевелся на кафедру. Будет старшим научным сотрудником.
–    А я? – вслух спросил Вовка неожиданно высохшим языком.
–    А ты ведешь меня на лекцию по психотерапии.
–    И что?
–    А потом мы поговорим, если ты захочешь?
Вовка быстро закивал головой. Но потом вспомнил про своего великого подопечного.
–    Ой, я сегодня не могу. Мне поручено приглядывать за Харитоном. Ну тем, из Москвы…
–    Ну, как хочешь, мой дорогой. Я ведь не могу тоже с тобой так просто общаться, когда ТЫ можешь…
–    Я попробую отпроситься, - залепетал он, и втолкнул Ольку в переполненный зал.
–    А рубль, - услышал он голос Александра.
–    Вот, подавись, - засунул он деньги прямо в руку самоназначенного швейцара и помчался за Харитоном.
Вбегая в МХА, он едва не сбил с Мишку. Тот по стеночке выползал из аудитории. Харитон еще что-то говорил у доски, но, cудя по эху, зал был практически пуст. Вовка присел на первый ряд. Харитон заметил его и прокричал:
–    Лысый из первого ряда, пить будешь?
–    Нет, не буду, - ответил он в тон и текст анекдота.
–    А баба твоя будет?
–    Да не моя это баба! – подумал он о Ленке.
–    Я не про то спрашиваю! Баба пить будет?
Трое оставшихся в зале рассмеялись, Вовка не ответил, и лекция закончилась. Выходя из зала, Харитон спросил Вовку, куда удрал народ с его лекции. Вовка назвал Кашпировского. К вовкиному удивлению, Харитон знал о ком идет речь.
–    А этот совсем далеко пойдет…
–    Что вы имеете в виду? - с обидой сказал Володя. Обида была на Ленку, которая поднималась по ступенькам – Кашпировский тоже закончил свое выступление.
–    Не сердитесь на меня, - ответил Харитон, - время грядет такое, что лучше бы мне помереть, чтобы не дожить… А вам надо спешить: уставились на барышню и без отрыва смотрите. Уйдет она от вас. Идите за ней. Я уже большой мальчик, не пропаду.
Вовка вздрогнул. Внимательно посмотрел на Харитона. И пошел за любимой. Он сделал три шага в ее сторону и даже поймал ее взгляд. Но Олька отрицательно мотнула головой, и Вовка вернулся к своему гостю.
В этот момент в фойе показался Кашпировский. Толпа окружала его тараканьим роем, и он пробирался в сторону выхода, расталкивая студенток и климактеричных дам. Тут он заметил взгляд Харитона. И остановился. Шум сразу стих, как будто кто-то умер. Вовка представил, как один их гениев завоет по-кошачьи и вцепится другому в харю. Но ничего не произошло. Психотерапевт отвел взгляд и вышел из факультета к ожидавшему жигулю.
Харитон прислонился к колонне, что-то нашептывая. Вовка услышал качественный набор мата. Затем дед встрепенулся и сказал:
–    Володя, вы никогда не станете богатым, потому что вы все время опаздываете. И еще потому, что ложный замах – это хуже дресни.
–    Чего? - не понял Вовка.
–    А то, что вы пошли к своей любимой барышне, а потом передумали.
–    А что мне было делать – она же показала мне, что не хочет сейчас со мной разговаривать.
–    Я не могу вас учить, как привлекать к себе дам. Ведь вам уже за тридцать, а вы всего стесняетесь, как подросток.
–    Это не так! Я просто не хотел ее смущать! – запротестовал Володя
–    Ну и тогда не жалуйтесь на свою несчастную жизнь…
–    Но я не жаловался.
–    Ладно, оставим это. Что там у нас на сегодня?
Вовка достал бумажку из портфеля и сказал, что их ждут в институте горения.
–    И тления, - добавил в рифму Харитон, - пошли, поедим теперь у них.
В институте горения уже стоял накрытый стол. За столом активно обсуждался гипноз. Оказывается, во время сеанса одна из местных ученых настолько увлеклась шарлатанскими чарами Кашпира, что прыгнула лицом прямо в доску.
Харитон помял губами невидимую травинку и сказал:
–    Знаете, что мне кажется. Приход вот таких господ всегда сопровождается сильнейшими катаклизмами. Не то чтобы они вызывают такие катаклизмы, но просто приходит их время. Когда можно все. И у советской власти начался такой период. И, похоже, обратной дороги нет.
–    Вы что хотите сказать, что перестройка и гласность это плохо, - влез в разговор Михал Касьянович.
–    Я не говорил про гласность или какие-то запреты. Просто люди и общество должны созреть, чтобы не давать другим над собой экспериментировать. Я уверен, что эксперименты над людьми бесчеловечны. Также бесчеловечны, как и революционные перемены. Поверьте мне, я прошел через них. И не однажды.
Установилась такая тишина, что стало слышно, как на улице поддатый механик Михалыч посылает невидимых собутыльников очень далеко и конкретно. Михал Касьянович по-собачьи встал в стойку. А Вовка увидел в окно Ольку и выбежал из кабинета.
Он схватил ее за руку и потащил к своей копейке, припаркованной у входа в институт. Когда он разворачивался, чтобы увезти свою любимую на пустую дачу, он увидел отблеск фар в широко раскрытых глазах Касьяныча.
Через три дня они вернулись к факультету. Харитон уже уехал. Вовку почему-то никто не искал. Олькин муж поверил в неожиданную командировку. На вовкином рабочем столе лежала записка: «Я горжусь знакомством с вами!». И подпись.
2008