Вы мне остачертели! Да ты! Ты и ты! Свиньи! А ты мразь! Он указал на маленькую забившуюся в угол тень прапорщика Данцовэнко, который посапывая отвадил взгляд в сторону пытаясь слица с остатками обоссаной штукатурки, поэтому обвисал как дерьмо.

Вы !……. Нет даже Твы! Ублютки! Обассать пьянова бомжа который оказался на деле Командуешем северовосточной девизией… Это низко! Подло!

Слышь ты сука! В лейтенанта Протопко полетела тяжелая хрустальная пепельница, что отскочив от сервизного столика угадило прапорщику въебало, тем самым оканчательно сроднив его тень со стенкой исключив даже противное посапование.

-Какая шутка!? Удоты!

-Но.

-Говно, твое НО! Ты Говно, все эти ублюдки вокруг тебя гавно! И мать твое ссучье говно!

-Папа…

-Молчи ссученышь…

Над старлеем Семанько нависала здоровая туша отчима смотревшая на него во все количество хрустальных глаз лампы. Она ударил его поголове смазав ухо и звездочку на погоне тем самым окрапив ковер сверкающими рубиновыми каплями и подвесками. Старлей присел на коленки. Мычал и держался за голову.

-И маму я твою выебу! (ненаходил все слов полковник Симоненко).

Двое других солдат стояли чуть позадя старлея, попискивали от страха и держались за руки как маленькие дети.

Полковник охватив взглядом периметр комнаты, отпрянув от пасынка достал дедовскую шашку. Обнажил ножны. Замахнулся и с мощью опустил острую сталь на черепную коробку сына. Как брызги рассыпались пальцы, а череп большой каплей расплылся на сопагах рядового Кирянко мозгами. Их руки распустились. Штаны залились парящим темным пятном. Пространство заполнил смрад переварившейся солдатской пайки и следами разложения спиртосодержащей продукции. Тело медленно поползло вниз отплевывая кровавую массу то горлом, то ртом, хрепело и захлебывалось.

Кирянко схватился за сердце и повалился следом. Его рот пенился а ласты крючило. Пальцы здирали воздух, глаза округлились и таращелись потолочной лепниной. Сердце рвало вклочья и страх пронзал мозг сильнее боли.

-Вот это сыкло!, подумал полковник. Пнул ногой стул. Открыл сервант и достал именной. Страх и ненависть ушли. Он большее не боялся своего начальника он даже нежалел о том подговарил прапорщика напоить и прикончить генерал полковника, хоть тот как поскуда испугался и хватило его только на поссать. Он болше небоялся что его и его дивизию оправляют в чечню, он знал одно что его там небудет и что он сделал все чтобы непогубить не одного 19 летнего пацана.

Грузом 200 его доставили в Москву. Он лежал ровно. Не дергаясь, не вспоминая авган, его небыло ни для кого.

А пацаны гибли…….матери ревели. И еще он родину любил…