Последний день года начинался туманно и морозно, и сырая стылость легко  пробиралась сквозь пластиковые окна, наполняя враждебным холодом закоулки квартиры. Мама с папой с утра собрались на рынок докупить что-то, чего не хватало для новогоднего стола, а Даша продолжала потерянно сидеть на диване, не выпуская из рук мобильный телефон. Зеленая клавиша — последние набранные. Вот он, последний,  набранный десять минут назад, обозначенный одной заглавной буквой «А» из телефонной книжки. Первый номер в книжке. И по алфавиту, и вообще первый. Еще раз на зеленую клавишу. Тишина, только едва уловимые шумы и трески таинственного мобильного эфира. И женский голос: «Вызываемый Вами абонент сейчас недоступен. Пожалуйста, позвоните позже». Фраза была произнесена мягко, даже сочувственно, с едва уловимым нажимом на слове «пожалуйста». Но Даша закусила губу и прошептала сквозь слезы: «Вот, сука...». Да, да. Она обязательно позвонит позже. Но когда? Когда именно следует позвонить, телефонная дама, очевидно не знала, да и неинтересно ей было это.  За последние сутки Даша услышала эту фразу с леким нажимом на слове «пожалуйста» столько раз, что казалось, фраза эта уже поселилась в голове уютно и по-хозяйски, и выслушивать ее в очередной раз от дамы-автоответчицы никакой необходимости нет. Ну что еще можно сделать? «Новое SMS-сообщение»... Дрожат пальцы. «ТЫ ГДЕ?????????»... Как будто, чем больше знаков вопроса, тем проще будет новому сообщению, не в пример старым,  пробиться сквозь туманно-морозный мобильный эфир. «Сообщение отправлено». И снова ждать, цепенея на диване, не выпуская телефона из рук.

    Дашу сегодня не узнать. Всем известно, что Даша — хохотушка и певунья, полноватая и не очень красивая, но из тех, про кого говорят «душа компании». С ней легко и весело, она готова помочь всем и каждому. Но сегодня у нее припухли глаза, сегодня ей не хочется запрягаться в веселые предновогодние хлопоты. Сейчас вызываемый ею абонент «А» недоступен.

    «А» - это Андрей. Андрюшечка. Мрачноватый худощавый парень со скептическим взглядом на все окружающее. Ему нравится говорить немногочисленным благодарным слушателям, что его никто не понимает и не ценит по достоинству. Андрей сочиняет стихи, подкладывает под них трехаккордное гитарное сопровождение и сам же исполняет получившиеся произведения, подкатывая глаза и подвывая в моменты наивысшего напряжения. Он любит рассказывать, как горячо аплодировали ему зрители на прошлогоднем фестивале клуба самодеятельной песни. Больше чем кому-либо аплодировали, но первый приз достался какому-то бородатому уродцу, который, наверняка, предварительно подкупил членов жюри. Не вдохновением подкупил, а коньяком. А еще Андрея не понимают родители. Его не понял декан, который легко и бездушно завизировал приказ об отчислении этой осенью. Да мало ли кто его понимает. И поэтому ему гораздо приятнее общество не зажравшегося быдла, а бутылок с водкой и странноватого вида папиросок из алюминиевого портсигара. Впрочем, Даша-то его понимает. Во всяком случае, сама она просто уверена в этом. Она готова часами смотреть ему в глаза и слушать песни с подвываниями в моменты наивысшего напряжения, и негодовать на декана, на продажное жюри КСП, на Андрюшиных родителей, замшелых и отсталых.

    ...Полученное сообщение Даша чуть было не пропустила. «Жив. На даче». Все. Но если отправлено, значит, сейчас «доступен»... Или был доступен минуту назад. Времени терять нельзя! Зеленая клавиша, еще раз зеленая... Гудки. Ну же!

    «Да. На даче. Ну ты помнишь, летом были... Там не ловит, на станцию вышел за водкой и куревом... Да надоели все. Новый год? Не хочу. Осточертело. А что, хочешь приехать? Ну, смотри сама...»

    ...И Дашин срывающийся голос кричит уже гудкам отбоя: «Андрюша, жди, я приеду, пирожков привезу, твоих любимых». Любимых? Ну да, как-то Андрей соизволил похвалить Дашины пирожки коротким  «вкусно».

    Теперь нельзя терять ни минуты! В магазин. Шампанское — обязательно. Что еще? Курица, апельсины. Нет. Сначала завести тесто на пирожки. Потом — в магазин. В парикмахерскую сегодня не попасть. Придется ехать так. Да, игрушки елочные. Мы нарядим живую елку во дворе. А еще свечки, витые и разноцветные, и хлопушки. Только что вернувшиеся родители застали Дашу на пороге такой, как всегда, веселой и подвижной. «Мам, пап. Я буду встречать Новый год с друзьями, ладно?» - и, не дожидаясь ответа, застегивая на ходу шубку, уже бежит вниз по ступенькам в магазин.

    «Дача» - это не совсем и дача, а небольшой деревенский дом, мрачноватый и грязный. На краю поселка, который в двух часах от города на электричке. В эти места нормальные дачники с их капустно-помидорными заботами не ездят, их лелеемые вотчины значительно ближе к городу. Сюда добираются осенью грибники-ягодники, а зимой только местные жители, да лыжники, любители дикой природы и умеренного экстрима.

    Так, все готово. Электричка в восемь вечера, пирожки заботливо укутаны в полотенце, пакеты почти неподъемны, Даша в новой блузке, черной юбке, подчеркивающей форму ее бедер и в тонковатых для такой погоды колготках. Шубка, сапоги... «Мам, пап, с наступающим. Я побежала», - и хлопок закрывшейся двери, и цокот каблучков по ступенькам.

    Вагон электрички опустел, не вполне уже трезвые и жизнерадостные компании любителей встречать Новый Год за городом разбрелись по своим садовым поселкам, и Даша осталась одна в большом и прохладном вагоне, забившись в угол и не выпуская из рук телефона. «Новое сообщение». «Я ЕДУ. ЖДИ.». И пусть абонент опять недоступен, теперь-то она знает, где он. И она нужна ему там сейчас.

      У четырех друзей, учащихся колледжа, последний вечер года явно не задался. Город  с его сверкающим клубами и клевыми телками остался в мечтах о красивой жизни, и сейчас они ехали в родной поселок, чтобы в привычной компании утопить первое утро года в водке. Когда опустел вагон электрички, у кого-то возникла мысль пройти по поезду. Вдруг удастся встретить кого-нибудь из припоздавших землячек и уломать ее разбавить мужскую компанию? А там — можно будет получить на каждого из четверых понемногу пьяного секса перед тем, как забыться в похмельном сне. Дашу нельзя было не заметить.
−    Слы, позвонить срочно надо. Дай телефон..
−    Так тут сеть не ловит, - у Даши пересохло в горле, и она говорила едва слышно
−    Все равно давай... Ты страшная, но сиськи — ничего себе. А что у тебя здесь? Ух ты. Шампань, пирожки.  Пробуйте, пацаны... Слушай, поехали с нами. Не пожалеешь. Ну че не можешь-то? Поехали, тебе говорят. Да мы прямо здесь тогда тебе на клыка навалим, правда, пацаны? Ментов из сопровождения ты не дозовешься, они уже квасят сидят в первом вагоне.

    А потом — тошнотворный запах немытого члена и вкус пьяной спермы и крови, сткающей по разбитому лицу. И задранная черная юбка, и спущенные колготки. Даша даже не кричала... И пирожок из пакета, раздавленный чьим-то ботинком. В тамбур, хотя бы немного воздуха сейчас. Автоматические двери открылись, выпуская незнамо кого на темную платформу безымянного остановочного пункта. Платформа такая короткая, что двери Дашиного вагона ее не достигли. Просто темнота внизу, под насыпью. И белые еловые лапы, подсвеченные окнами пустой электрички перед глазами, и морозный туман в воздухе. Один шаг вперед — и не будет этого кошмара, этого позора...

    Путевым обходчикам приходится работать и утром первого января. Поэтому стая ворон, кружащихся возле железной дороги, была замечена одним из них довольно рано. Экспертиза показала, что смерть наступила не от перелома шейных позвонков, а от переохлаждения. Новогодняя ночь выдалась морозной.

    На похоронах Андрея не было. Да он и узнал обо всем гораздо позднее. Марина, Дашина подруга, набрала его номер вечером первого января, но мягкий женский голос произнес: «Вызываемый Вами абонент сейчас недоступен. Пожалуйста, позвоните позже». Фраза прозвучала с едва уловимым нажимом на слове «пожалуйста».