Ласковые сонные печали, пропоют щемящими дождями, Небеса строкой булатной стали, уберут дубраву желудями. Радуги осенней злые краски, мёртвые, с оттенками погоста, Ржавый гром, скрежещущий без смазки, стаи очумевших Алконостов. Чёрные деревья над рекою, плачущие в воду безысходно, трасса окровавленной рукою, тянется свекровкой неугодной. Перистые мокрые химеры, лонжероном рассекают просинь. На дворе сентябрь, пошёл день первый. Дождь, ветра, унынье, слякоть, осень.



Пьяный свет осеннего светила,
Пьяный ветер рвёт хмельное небо.
Пьяный дворник гонит через силу,
Пьяный кус засохшей корки хлеба.

Пьяный тополь башнею Пизанской,
Пьяным боком подпирает крышу.
Пьяный в депутата мусорянский,
Пьяной злобой и апломбом пышет.

Пьяный мир, хохочущий профурой,
Пьяный город, пьяные пороки,
Пьяный секс с такой же пьяной дурой.
Пьяный автор, кривенькие строки.



Река туманная молчит, молчит заснувший бор сосновый, укутан в сонные оковы, он полудремлет полуспит. И тишина, как в первый день, Творенья. Где нет места вздору, легко вдвоём в такую пору, размазать по кровати лень. Лежать, бездумно положив, ладонь на тёплое колено, в бокале оседает пена, шипит Шампанское отжив. Отжив свой век, а за окном, осенний лист шуршит асфальтом, и в небесах кусочки смальты, искрятся старым серебром. И дождь, уже в который раз, кропит водой небесной лужи, и дятел сентябрём простужен, морзянкой подчеркнёт экстаз. И озеро, плеснув волной, в гранитный берег дунет стынью, печальной горестной полынью, уходит лето в перегной.