Из тюрьмы города Страсбурга мы выходили не совсем довольные. Во первых, нам не дали там похмелиться. Во вторых, по случаю нашего освобождения не было устроено никакого мало-мальски приличного торжества, и, наконец, мы не попали на вечеринку, ради которой, собственно, в Страсбург и приехали.

Виной всему был негодяй и пьяница, певец отвратительных песен, бабник и маргинал Кирюша. Но – по порядку.

… История это началась, как сказал бы Воннегут, две жены тому назад. А может, даже и три.
В небольшом провинциальном городке, главной достопримечательностью которого не было ничего, в семье потомственных алкоголиков родился мальчик Кирюша. С рождения паренек косил на оба глаза, имел уши как у спаниеля, одна нога у него была короче другой сантиметров на пять, на его правой руке не хватало одного пальца, зато на левой они были скрюченной формы. В общем, при взгляде на него сразу было ясно, что человека ждет счастливая и долгая жизнь.

Говорить паренек начал лет в пять, но сильно заикался. Лет до восьми он жил тихой жизнью угрюмого ребенка, лишь только свисающие уши и весело косящие глаза выдавали в нем будущего авантюриста. В восемь лет мальчик начал пить и курить, а в девять научился играть на гитаре и сочинил первый стих, в котором при внимательном рассмотрении можно было обнаружить влияние Бродского. Звучал стих так:
Пусть я косой, и я хожу нагой
Но вы не знаете порой
Того, что я ведь не изгой
Я просто слишком уж другой.

Далее, если вкратце, его судьба сложилась неплохо. Он отрастил длинные волосы, что прикрывали его висящие уши, приобрел по случаю темные очки, врожденную хромоту путем долгих рассказов превратил в печальную историю о чеченском плене и, наконец, когда он зарабатывал на жизнь исполнением своих гадских песен в каком то переходе, этот же переход по каким то своим неотложным делам посетила престарелая француженка русского происхождения. И, что главное, она же была хозяйкой парижского кафе.

Как часто и бывает, судьба Кирюшы была решена моментально. Мадам предложила ему полугодовой контракт, купила билеты, оформила документы и – Кирюша стал богемным человеком.

Тогда то мы ним и познакомились.
-- Я – томно рассказывал он – вчера говорю Шемякину: Миша, ну что ты какой то херней стал заниматься. У тебя кончились идеи? – спроси у меня. Я ж всегда могу помочь человеку, если у него творческий застой. Мне то не сложно – просто больно смотреть, как Мишка мучается.
-- Или – продолжал он – вчера Депардье приносил мне свое новое вино на дегустацию. Ну, я же знаю толк в вине – он только со мной и советуется. Вот теперь будем совместно делать новую концепцию продвижения. Бренд новый я уж придумал, но говорить о нем права не имею.

Короче, Кирюша был клиническим и восторженным идиотом. Как раз таким, с которым можно один вечер напиться только в Париже. Скажем, в Риме он бы не смотрелся.
И, естетсвенно, не выпить с ним мы просто не могли.
-- Нам же скучно -- говорил мой друг -- а этот милый дебил внесет в наш вечер так необходимый нам абсурд.
- Да, да -- говорил я -- мне давно хочется почувствовать себя нищим парижским студентом арабского происхожения.
В девять вечера мы пришли к нему в кафе....
ту би контьюниед