Глава 1 (Обещанное продолжение стёба над Бушко-Донцовыми)

Утро в казарму просочилось хмурой сыростью и холодом. Ночью боевик, исполняющий обязанности кочегара, уснул и угольная топка, не получив очередной порции пищи, к утру остыла. Узники просыпались с проклятьями. Тонкие одеяла почти не сохраняли тепла. Самые умные догадались одеться и прямо в одежде залезть обратно в постель.

Минут через пять после сигнала подъёма, в казарму зашел Командир, в окружении неизменных нукеров-автоматчиков. Насмешливо посмотрев на скукожившихся от холода бедолаг, он закурил и сказал: - Через пять минут построение в общем зале. Кто опоздает, будет расстрелян. Время пошло!

Дождавшись, когда старшины, где окриками, а где палками построят толпу «новобранцев», Командир подал знак и в зал за ноги втащили окровавленное тело. Это оказался тот самый истопник, уснувший на дежурстве. Один из охранников исчез и почти сразу же вернулся с ведром воды, которую и обрушил на голову несчастного засони. Тело зашевелилось и боевик, кряхтя и охая от боли, принял сидячее положение.

Командир посмотрел по очереди, сначала на строй узников, затем на «виновника торжества» и, улыбаясь, сказал: - Вот вам друзья мои пример типичного головотяпства, которое будь мы беспомощны, могло привести к смерти. Подобные проступки в мире людей наказываются выговором или на крайний случай увольнением. У нас же условия несколько иные, а посему и наказание будет иным.

По сигналу вожака, провинившегося воздели в вертикальное положение и, поддерживая под руки, подвели к стене. Здесь его оставили и человек оперевшись спиной на деревянную панель, остался один.
- За оставление товарищей в беспомощном состоянии, - голос Командира разнёсся по всему помещению. – За сон на боевом дежурстве, за недопустимую халатность, могущую повлечь за собой гибель соратников, - это будет расстреляно. Привести приговор в исполнение!

Двое автоматчиков шагнули вперёд и, передёрнув затворы, прицелились в приговорённого. Толян затаил дыхание и весь превратился в нерв. Раздалась громкая, сдвоенная очередь и тело человека, изорванное пулями, задёргалось в последнем рыдании. Затем медленно, словно в кино, оно сползло по стене, оставляя за собой кровавые разводы, и завалилось набок. День начался!

Далее узников провели в пищеблок, где за общими столами их накормили. На завтрак дали каждому по большой порции вермишели с тушенкой, стакану чая, а хлеб и большие куски масла, просто лежали на столах, кому сколько угодно.
Толя остановил проходившего мимо Командира вопросом: - Извините, но я хотел узнать, а что же варёная гнилая брюква, как в концлагере будет или нет?
Толян понимал что нарывается, но язык, как известно орган автономный, голова ему не указ.
Командир рассеянно посмотрел на «заговоривший труп» и сказал: - Ну, где я вам сейчас возьму гнилую брюкву? Жрите, что дают и не выделывайтесь.

После завтрака невольников провели в другой барак, где начсклада выдал каждому зековское обмундирование. А именно стёганные ватные штаны, такие же куртки и нательное бельё. Валенки и шапки ушанки дополнили картину.
Переодеваясь, Толька обратил внимание, что его телогрейка пробита на спине и вокруг отверстий запеклись тёмно-коричневые пятна. Надо было быть особо одарённым дауном республиканского значения, чтобы не понять происхождение этих пятен.

Санька, с самого начала пребывавший в состоянии ступора, тоже обратил внимание на эти знаки и, не обращаясь ни к кому, сказал: - Вот так и нас завалят посреди тайги, потом разденут и оставят на корм зверью. А поэтому надо попробовать продаться как можно дороже.
Затем он посмотрел на дружка и спросил: - Ты как Толя, готов встряхнуть стариной? Покажем бандитам, как десантура помирает?

Из-за спины совершенно неожиданно раздался насмешливый голос. Командир, а он, оказывается, подслушал реплику, вышел вперёд и всё так же насмешливо улыбаясь, произнёс: - Узнаю войска дяди Вани. Вот именно этого я от вас и хотел. Покажите себя хлопцы и заработайте место под солнцем. Вы же вояки, что вы делаете там, на гражданке? Коммунизм уже давно не строят. Теперь каждый за себя. Почему бы ещё не пожить, не подышать воздухом? А ну как понравится? К тому же, то, чем мы здесь занимаемся, является заказом Родины. Думайте!

Глава-2

До вечера вновь прибывшее «мясо» бесцельно сидело в спальном помещении. Практически никто ни с кем не разговаривал. Состояние было настолько тягостным, что голова просто отказывалась анализировать ситуацию. Но Толька заставил себя собраться и провёл внутреннюю рекогносцировку. Итак! Здоровье есть, одежду и как он понял из слов Командира, сухой паёк они получат. Перед самым выходом предполагается какое-то оружие. Неплохо. Можно попробовать вырваться из лап «костлявой».

- Санька, - почти не открывая рта, прошептал Толян. – Ты со мной? Если да, то моргни.
По едва заметному кивку друга, он понял, что тот весь внимание и всё так же еле заметно перебирая губами, продолжил: - Я понял из обрывков разговоров, что завтра нас выбросят в тайгу. Наша задача уйти. Задача противной стороны выловить нас поодиночке и уничтожить. Дай бог, если они тоже будут действовать поодиночке. Но если работают группами, тогда нам песец, или около того!

- Я тоже думал об этом братуха, шептал Санька в ответ. – Думаю, что загонять нас будут всё же группами по три человека. В условиях тайги это оптимальный вариант. Посмотрим, что из оружия нам предложат в качестве оборонительных средств. Что-то я не сильно верю этому Командиру. Вроде говорит всё красиво, но есть у него внутри какая-то подлянка. Посмотрим! В конце концов, вариантов у нас нет.

Вечером их покормили плотнее обычного, и уже одно это говорило само за себя. Назревали события. Все подобрались. Один из узников, красивый крепкий татарин, не выдержал пытки ожиданием и загрубил. На резкое замечание охранника, он ответил ещё более резко, и произошла драка.

Охранник оказался не новичком. По всему было видно, что человек этот побывал и на коне и под конём. Подозвав свистом ещё двоих соратников, он отдал свой автомат ближайшему, а затем, развернувшись к обидчику, сказал улыбаясь: - Ну, давай парень, покажи, на что ты годен.

Сорвавшийся татарин уже стоял в боевой стойке. По постановке ног, корпуса и рукам, Толька понял, перед ними боксёр. Соперник же его стоял в вольной прямой стойке, собственно стойки, как таковой и не было вовсе. А ведь ты попал, - подумалось мужчине.
Вернее всего, охранник «русский боец», рукопашник. Эх, пропадёт татарин, как бог видит, пропадёт. Собственно так и вышло.

В течение нескольких секунд противники изучали друг друга, а затем стремительно сошлись. Татарин провёл серию двоек и троек, прощупывая оборону противника, тогда, как охранник просто перетекал с места на место, уходил от мощных выпадов татарина, и казалось, забавлялся ситуацией. Наконец, видимо приняв решение, татарин вошёл в клинч и попытался из этого крайне неудобно положения, ударить противника в подбородок, основанием ладони в стиле «импассибал». При удачном раскладе такой удар ломает шейные позвонки, но татарин просчитался.

Охранник сделал то, чего от него никто не ожидал. Развернувшись на сто восемьдесят градусов, он вывернул корпус назад влево, и левой же рукой заброшенной за спину, поймал татарина за голову. Далее, он просто упал всем весом на пол, не выпуская своей жертвы. Оглушённый страшным ударом татарин на время потерял ориентацию, охранник только этого и ожидал. Его правая рука взлетела высоко вверх и, вернувшись оттуда со всей мощью, обрушилась локтем на незащищённый висок врага.

Тело татарина ещё дёргалось на полу, под открытым ртом расплывалась лужица крови, когда в зал вошёл Командир. Один из сторожей уже услужливо докладывал ему ситуацию.
- Ну, что же, одним меньше, - пробурчал он недовольно. – Да и чёрт с ним, завтра всё одно, начинаем «Зарницу». А этого выкинуть на улицу. Что-то росомахи озверели, наверное, мороз идёт. Пусть полакомятся…

Нечеловеческим усилием, Толька заставил себя поспать. Удалось ему это уже под утро, но часа три всё же удалось вырвать. Неизвестно, сколько им отмеряно, сколько часов, дней и ночей придётся плутать скитаться по заснеженной тайге. Шансов выжить, практически нет. Главное, чтобы Санька не менжанулся. На войне он показал себя бойцом экстра-класса, а вот что будет здесь, кода дух уже частично сломлен. Нечеловеческим обращением, выходками охранников и «показательными выступлениями» палача-командира.

Глава-3

Казалось, что он на секунду смежил веки, а казарма уже наполнилась грохотом, топотом, выкриками. Глаза резанул яркий свет. Не давая времени организму на адаптацию, Толька вскочил и практически через минуту был уже одет и обут. Глаза просканировали помещение, увиденное вселило уверенность, что вот сегодня всё и закончится.

Последовал выкрик к построению, и в казарму ворвался Командир. Собранный, бодрый, как будто и не спал вовсе. Вдоль стен рассредоточились бойцы-охранники, было их человек пятьдесят, но появлялись всё новые. Проморгавшись, Толян понял причину грохота. Несколько человек затаскивали в помещение и бросали на пол в центре, упакованные вещмешки.
Ну, что же, наконец-то всё закончится. Ведь известно, что ожидание оргазма, слаще самого оргазма.

Командир вышел на середину, покачался с пятки на носок и сказал замершим в ожидании узникам: - Итак, господа! Сейчас вас разобьют на тройки и двойки, экипируют, и в путь. Ваша задача проста. Выжить! Вы уходите в любом направлении, вы свободны полностью. В вещмешках приготовленных для вас, находится обычный армейский сухой паёк на трое суток, спички, немного воды. Из оружия там же находятся штык-нож армейского образца и пистолет партвыдвиженца, с тремя снаряженными магазинами к нему.

Предупреждаю горячие головы, что данная база охраняется очень хорошо. Кроме автоматов, у охранников есть так же пулемёты и гранаты. Это я к тому, что если у кого-то возникнет мысль начать штурм сего бастиона с пистолетишками, то говорю сразу, дело дохлое. Сейчас вас выпустят, проводят под конвоем за периметр, и начинаем манёвры. Сами понимаете, после того, что вы здесь успели увидеть, живыми вас никто отпускать не собирается.

И последнее замечание. Те из вас, кто уцелеет и мало того останется без преследователей, будут отслежены по маяку и либо уничтожены с вертолётов, либо получат шанс послужить Отечеству в спецподразделении. Не удивляйтесь, именно Отечеству. У него много способов вербовки крепких людей, для защиты своих интересов. Повторяю, никто не уйдёт. Либо победитель, и с нами, либо в дамки!

И далее всё закружил бешеный калейдоскоп событий. Времени на раздумья и анализ никто естественно не давал, и это было частью плана. Узников выгнали во двор, предварительно разрешив разобрать рюкзаки с амуницией. Далее построив в колонну по одному, в перекрестье автоматов их вывели за периметр. Снова построение, команда на первый второй третий расчитайсь! Толька и Саня попали в тройку с молчаливым молдаваном, который назвался то ли фамилией, то ли кличкой, Попушой.

Их отпускали тройками, с интервалом в пять минут. Предупреждение Командира было недвусмысленно. Тройки, объединившиеся между собой, будут уничтожены в первую очередь. С привлечением собак, вертолётов и тяжёлого оружия. То есть объединённый отряд отметался сразу же. Толька, Саня и Попушой ушли вторыми. Сразу же за периметром, не сдерживаемый трёхметровой стеной снег, накинулся на них, словно изголодавшийся демон.

- Уходим на север, - скомандовал Толян, - и его напарники молча кивнули, тем самым, принимая его старшинство. Далее было два часа непрерывного бега-каторги, по заснеженной тайге, среди заносов, жутких заломов из павших елей и бурелома. Когда ноги перестали слушаться и начали оступаться всё чаще и чаще, а глаза застлала пелена пота, Толька скомандовал привал.

Бойцы, как были с вещмешками на спинах, повалились в снег и минут пять дышали, запалено и со всхлипами. Когда же, наконец, в голове прояснилось, Толька первым делом нырнул в свой сидор, и сердце радостно сжалось. Рука почти сразу же наткнулась на ментовскую деревянную кобуру. Вынув на свет сие сокровище, Толька провёл инвентаризацию.

В кобуре находился новенький ПМ, тут же в рюкзаке лежали три снаряженных магазина к нему. Толька быстро, пока не застыли пальцы, разобрал пистолет, бегло осмотрел механизм и остался доволен. Вроде всё нормально, без шуток. Затем он вставил предварительно осмотренный магазин в рукоятку пистолета и, дослав патрон в патронник, поставил оружие на предохранитель. Его друзья по неволе, занимались тем же.

- Что делать будем братки? - спросил молчавший доныне Попушой. – Меня не устраивает роль бегового барана. У меня пистолет и двадцать четыре «жмурика» к нему в придачу. За дёшево хрен возьмут скоты!
- А что делать? Бежать, конечно, и как можно быстрее, - вступил в разговор Санька. Все мы тут в своё время прошли войну, все из спецуры. Понятно, что продаваться будем дорого. Но, и за нами в след тоже не ягнята попрут. Хотя, насколько я понял, здесь лагерь подготовки боевиков, для какой-то госструктуры, которая не желает себя афишировать. Значит можно предположить, что в противовес нам выставлены, не совеем опытные бойцы. Новички.

- Эх, парни. Не будьте так уверены, - грустно сказал Толька. - Вернее всего за нами идут такие же, как мы бывшие вояки. А это у них что-то вроде экзамена. Да и посмотрел я на них перед выходом. Всё литые, как на подбор. Уверен, что и ножом и огнестрелом пользовались и поэтому кончайте сами с собой в поддавки играть. Давайте лучше делать ноги. Хватит разлёживать. Кстати, Попушой, это что за фрукт?

- Попушой, это фрукт всем фруктам, - усмехнулся молдаван. – Кукуруза, вот что это такое. И я их этими фруктами так накормлю, что отрыгаться будет на том свете. Ну, веди командир, раз вызвался.
- Погнали, бросил, вставая Толян. – Я впереди, Саня, ты замыкаешь. Через десять минут меняемся, я не трактор дорогу вам торить. Вперёд!

Глава-4

Пот заливал глаза, ноги заплетались. Бег, если это можно назвать бегом, по бездорожью, в условиях заснеженной тайги, далеко не фунт изюму. Тут опытные промысловики за день-два без ног остаются. Уйти как можно дальше! А что дальше? Всё одно догонят, и перестреляют как хорьков. У них автоматы, гранатомёты, а что мы противопоставим ихнему арсеналу? Макаровские пукалки? Так ими только шпану на рынке гонять. Правда ещё есть хорошие клинки, Толька уже проверил. В ближнем бою можно продаться ох как дорого. Но кто пустит их в ближний бой? Расстреляют издали, и весь сказ.

Вековые ели, угрюмые и чёрные, как само зло, хмуро взирают на потуги трёх человечишек. Пробуете уйти, сбежать от нас? Ну-ну, пробуйте! На ум пришла незатейливая бардовская песенка, услышанная ещё в детстве…

А хочешь, я выучусь шить?
А может, и вышивать.
И будем мы с тобой жить,
Жить да поживать.
      Уедем отсюда прочь,
      Оставим здесь свою тень.
      И ночь у нас будет ночь,
      И день у нас будет день!

- Пацаны, не отставать, - прохрипел Толька почерневшими, растрескавшимися губами. - Пока бежим, живём.
А может упасть сейчас в снег, полежать вволю, отдохнуть. А потом окопаться и ждать врага в засаде. Парни все тёртые, можно дорого продать свои шкурки. Но, конец будет один, как не кидай. Расстреляют из автоматов. Песня ещё эта привязалась…

Ты будешь ходить в лес
С ловушками и ружьём.
О, как же весело здесь,
Как славно мы заживем!
      Я скоро выучусь прясть,
      Чесать и сматывать шерсть.
      А детей у нас будет пять,
      А может быть, даже шесть...

А детей у нас не будет никогда. Ни пять, ни шесть, вообще нисколько. Зверьё до весны оставит только косточки, белые и несуразные.
Неожиданно для себя Толян разозлился, рассвирепел. Вот уж хрен вам по всем вашим глупым харям. Ещё посмотрим, кого жрать вперёд начнут. Бежать сука! Бежать пока ноги шевелятся, пока мотор гоняет кровь. Жить! Пока живёт тело, пока живёт эта глупая, не ко времени вспомнившаяся песенка…

И будет, трава расти,
А в доме - топиться печь.
И, Господи, мне прости,
Я, может быть, брошу петь.
      И будем, как люди, жить,
      Добра себе наживать.
      Ну, хочешь, я выучусь шить?
      А может, и вышивать...

Щас я вам суки вышью. Гладью, а потом ещё и крестиком! Ох, я вам крестиков навышиваю. На всех хватит.
Часа через два непрерывного бега, в течение которого беглецы несколько раз менялись местами, в плотной стене ельника забрезжил просвет. Сил прибавилось, но что там впереди? Большая поляна или? Наддали мощно, итак уже исстрадавшиеся жилы, зарыдали кровавыми слезами. Ещё десяток метров, ещё чуть. Редеет, как на опушке. Ещё пару десятков метров и друзья по несчастью вывалились в пропитанный солнцем морозный полдень. Широкая просека, разрубив массив тайги пополам, тянулась в неизвестность. И прямо по середине этого рубца стояли самые великолепные конструкции, придуманные, когда-либо людьми. Высоковольтные опоры!

Раз есть опоры, значит, они идут к людям. Где люди, там жизнь. Теперь уже не заблудиться при всём желании. Господи! Спасибо!
- Привал братва, - хрипло пролаял Толян и как зарубленный топором рухнул прямо в снег. Вслед за ним рядом рухнули ещё два  тела. Слышалось только надсадное, запалённое дыхание. И тут их настигла погоня.

Глава-5

- Дальше парни у нас, похоже, начнутся проблемы похуже, - немного отдышавшись, сказал Толька. – Насколько я понимаю, по просеке нам идти нельзя. Здесь мы, как на ладони. Разве что тайгой, по краешку, по опушке. Рано или поздно ЛЭП выведет нас к людям. Но нельзя забывать, что преследователи тоже не дураки и прекрасно понимают наши мысли. Давайте решать,  что будем делать.

- Я согласен, - пробасил Попушой. – Просекой нельзя, опушкой нельзя. Уходить обратно в тайгу, смерти подобно. Ребус, однако.
- Мужики, я вроде бы знаю выход, - молвил молчавший до сих пор Санька. – Слухайте сюда…

Любая просека, и тем более подготовленная для высоковольтных опор, ведётся напрямую. Там где попадается река, идут через реку, там, где на пути встаёт лес, люди его штурмуют. И естественно, как существо высшего порядка, человек везде оставляет за собой помойку, которую природа расхлёбывает сама. В данном случае такой помойкой являются завалы из поваленных деревьев, выкорчеванных пней. Всё это со временем зарастает диким малинником, шиповником и прочими колючими удовольствиями.

Имеющаяся просека не была исключением. И завалы-засеки, обрамляющие её по краю леса, не были описаны автором только лишь потому, что предполагались как само собой разумеющееся явление бесхозяйственной деятельности человека.
Уже через пять минут, Санька и Попушой, бежали, насколько позволял рыхлый и глубокий снег, через просеку, на другую её сторону. Добежав, они развернулись и точно так же быстро, по своим собственным следам вернулись обратно. А Толька в то же самое время, старательно готовил гнездо, для встречи преследователей.

Мысль была проста и непритязательна. Охотники, вырвавшись из лап тайги на простор просеки, первым делом увидят следы, уходящие на другую сторону и теряющиеся в глубине леса. Естественно, они продолжат преследование, и без каких либо задних мыслей напорются на засаду. Число преследователей ограничено. В конце концов, не ломанётся же за ними вся банда. А значит если убрать этих, то следующие будут очень не скоро.

Устроившись в пикете, подготовленном Толяном и выстланном на скорую руку лапником, друзья по несчастью быстро подкрепились сухими пайками. Съев понемногу галет и запив их водой из индивидуальных фляжек, «дичь» принялась поджидать ловца. Который не заставил себя ждать слишком долго. Не прошло и получаса, как друзья услышали скрип снега под полозьями лыж, тяжёлое дыхание, и на поляну вывалились пятеро, в белых маскхалатах.

- Ну, вот и началось, - шепнул Толян. – Стрелять только наверняка, патроны беречь. Внимание! Предельная готовность!
Бойцы маленького отряда взяли на изготовку своё оружие. Патроны уже были в патронниках и с нетерпением дожидались своего часа. Ещё чуть и в полёт!

А преследователи тем временем остановились, о чём-то совещаясь. Один из них, вернее всего старший, оживлённо жестикулировал и показывал рукой на другую сторону просеки, которую по снежной целине перечеркнула строчка следов «ушедшей» группы. Здесь друзья в полной мере оценили хитрость Саньки. А охотники, посовещавшись ещё с пол минуты, спокойно, не таясь, пошли прямо на засаду. Они шли во весь рост, как в тире. Впрочем, автоматы их постоянно рыскали стволами, очевидно, что машинки для стрельбы, оказались умнее своих хозяев.

Толян показал пальцами, что он берёт двоих справа. Поднял ладонь в жесте «внимание» и резко опустил её вниз. Первые же три выстрела нашли своих жертв. Трое из боевиков повалились лицами в снег, чтобы не встать уже никогда. А двое оставшихся мгновенно залегли, и буквально нашпиговали засеку пулями из автоматов.
Благо, что Толян догадался сделать засаду под толстенным стволом ели, иначе жалкие кусты и ветки не спасли бы беглецов от разгневанных автоматных очередей.

А действо только начиналось и как ни странно, хотя и было беглецов трое против двоих оставшихся охотников, но перевес был на стороне последних. Почему? Да всего лишь потому, что один из преследователей наконец-то вернул способность соображать и, сняв с пояса гранату, вырвал чеку. Тут бы и сказке конец, кто слушал, тот молодец однозначно.

Да вот только судьба проститутка распорядилась иначе. Очередной раз, явив человеку свой прокуренный многовековой оскал. Странный у неё юмор, у судьбы-то. Вроде бы и шутит, а смеяться ну, вовсе не хочется.

Уже поднялась рука с гранатой, уже вроде бы и полетела она в сторону беглецов. Нет, ффу…показалось. Именно в это самое время, грянул одиночный выстрел. Тяжелый, не похожий на звонкий хлопок «Макарова». Рука с гранатой дёрнулась, и опустилась назад. Но, прежде чем ей опуститься, друзья увидели, как разжалась мёртвая кисть, и как прянул в сторону забывший об осторожности второй боевик. 1001,1002,1003…взрыв!
Красные лохмотья взлетели высоко в морозном воздухе. Эхо метнулось к вершинам елей, стряхнув снег с ближайших лап.

А из кустов, обрамляющих просеку, вышел дед-лесовик. Тулуп, шапка, лыжи, окладистая, конечно же, борода. С намёрзшими сосульками пара-дыхания. И ружьё в руках.
Пожевав губами и прокашлявшись, старик посмотрел в сторону засеки и сказал: - Не баловать у меня. Сюда идут четверо моих сынков. Ежели хотите остаться жить, то даже не думайте сопротивляться. Походу вы сами-то дичь, так что лежать и не рыпаться у меня.

Толька посмотрел на Попушоя, который нянчил простреленную левую руку. Но не это привлекло его внимание. Левее молдавана, нелепо запрокинувшись в снег, лежал его друг Санька, верхнюю часть головы которого, будто срезали. Снег, обильно залитый кровью, ещё дымился. Глаза парня умиротворённо смотрели в морозное небо.