Мы сидим с матушкой на автовокзале райцентра и ждем наш автобус на Пасеевку. Народу в зале ожидания мало - утро, автовокзал недавно открылся. Мамка то и дело вскакивает со скамейки, показывает в мою сторону кукиш и лапочет что-то тихое и угрожающее. Совсем видать с катушек съехала. Слушать её у меня нет настроения, да я и так знаю про что она бормочет сама с собой. Мамка похожа на суетливую курицу. На её маленькой голове гребешком краснеют давно некрашенные волосы с сединой у корней, далее вниз идет застиранная дырявая кофта, широкая и длинная юбка разрисованная яркими подсолнухами, на ногах стоптанные сабо.
Быстро состарилась мамуля из-за своего непутевого мужского семейства. А ей ещё и пятидесяти нет. Отец мой повесился от беспробудного пьянства ещё лет пятнадцать назад, когда мне было шесть лет. Старшего моего братана схоронили три года назад, как раз когда я в армии был (мне тогда никто не сообщил). Говорили что брат от бутулизма помер, поел зараженного омуля. Копченых омулей я с тех пор не жру. Страшная это вещь – бутулизм, от него люди часов за пять загибаються, если только специальную сыворотку не принять. А откуда она в глухих байкальских деревнях?
Остался у мамки только я – нигде не работающий деревенский алкаш.
- Вот только попробуй меня ещё хоть раз пальцем тронуть, - мамка грозит мне пальчиком и смотрит сквозь меня, - Я вот щяс быстро милицию вызову. Мамка опять вскакивает со скамейки и суетливо ходит вокруг неё глазея по сторонам, «ищя милицию».
Это она на меня из-за денег разозлилась. И не только из-за денег – я её ещё ногой сильно пнул и в скулу кулаком заехал. Ну а чё она, в самом деле? - дала мне денег, чтобы я билеты с утра пораньше на автобус взял («а то места не хватит»), я на автовокзал пришёл, а он закрыт ещё. Ну я покрутился, покрутился и пошёл пива на эти деньги взял и ещё «водки» за сорок пять. И сейчас сижу с осоловевшим взглядом и рыгаю неприятной отрыжкой со вкусом жженой резины. Мамка меня как увидела, как распизделась на всю утреннюю привокзальную площадь, ну я и не сдержался...
- Вот, видел! - матушка опять показывает мне «фигу», - Никогда в жизни тебе больше денег не дам, сам зарабатывай, нахлебник.

Я ковыряю пальцем разорванный дерматин на скамейки и пялюсь на кучку молодёжи с высокими рюкзаками. «Студенты, наверное, на Байкал едут с палатками. Будут там водяру жрать на берегу и совокупляться у костра вон с той, со светленькой... А ничего так бабса... Правда чем-то мою собаку Ладу напоминает, глазами чтоли... Сейчас бы бутылочку пива вмазать. Блин, все деньги у мамки.»
- Щяс вот возьму и одна уеду. А ты тут подыхай один, алкаш чёртов, - матушка смешно семенит к кассе, вроде как сдавать обратно мой билет, при этом она продолжает бубнить себе под нос «иш моду взял мать бить». Мой билет она, естественно, не сдаст, а вот то, что свою сумку с кашельком возле меня забыла – это она опрометчиво поступила.
Через минуту я уже стою у единственного открытого в зале ожидания ларька и сую мятую сотку продавщице в синем фартуке и с рябой рожей, - Три Старых мельника, красавица, и пачку Дуката красного... Чё? Да похуй банки-бутылки, давай в банке – побыстрей можно.
- Девушка, не продавайте ему ничего! - рядом со мной нарисовалась маман, - Отдайте деньги обратно! Я сильно отталкиваю мамку локтём, но она крепко вцепилась в мою олимпийку. Тогда я с разворота бью её в ухо, матушка покорно летит на скамейку на колени какому-то мужичку в камуфлированной спецовке и с рюкзаком. Я быстро хватаю банки, выскакиваю на улицу и сразу ныряю в кусты растущие вдоль стены здания автовокзала. Тут за кустами нахожу уютное место и сажусь на старую автопокрышку. Ху! Теперь можно и расслабиться. Передо мной стоит прислоненный к стенке стенд со старым расписанием движения автобусов, сильно пахнет мочой. Ну ладно, и мы не бояре. Щелкаю крышкой банки и делаю жадный глоток. Пивас – это вещь. Со старого расписания на меня смотрит трафаретная тёлка  с белоснежной улыбкой (типа, ездите автобусами ЗАО  «ПАТП Байкал»). А какая ещё у неё может быть улыбка, если стенд уже давно выгорел на солнце и от тёлки видны только бледно-розовые полозки губ. «Тёлки – это хорошо», - размышляю я потягивая мельника, - «Если вечеру на ногах останусь - надо будет к Лидке заскочить. Лидка – классная тёлка.» Начинаю впоминать Лидку, её черную мини-юбку, лосины в мелкую сеточку, большие сиськи под футболкой. Правда, жопа у неё чуть великовата и голова постоянно набок наклонена (последствия энцефалита), но зато как стонет, когда её раком пялишь. От этих воспоминаний у меня набухает член и я совсем не замечаю, что рядом со мной сидит на обосранной земле моя матушка. Она тихо плачет.
- Что же ты, скотина, последнии деньги пропиваешь?! Я же всего пятьсот рублей заняла до конца месяца. Как жить то с тобой будем?
- Ничё мам, я скоро на работу выйду – будут тридцать пять тысяч получать, вещи тебе покупать буду... Всё хорошо будет, - Как-то раз я прочитал в нашей местной газете объявление: «На работу вахтовым методом требуются мужчины 20 – 40 лет. З/п от 30 т.р. Тел. 22-7-28». По указаному телефону я так и не позвонил,  зато с тех пор всегда пьяным начинаю  беседы про свою будущую зарплату в 35 тысяч рублей.
- Ты хотя бы за семь устройся первое время. Алексеевна же предлагает – сторожем в управу ихнюю.
- За семь не пойду. Надо себя уважать.
После второй банки пива я начинаю долго сцать на старое расписание...

Я сладко сплю на сиденье ПАЗика, изредко просыпаясь на больших кочках. Мы едем с матушкой домой. А дома у меня самогон припрятан. Лидка. Заебись!
А то, что мамку побил, так ей не привыкать. Мамка сыну всё простит, всё поймет и простит.
Материнское сердце, оно такое...