Наконец-то! Свершилось! Марина стояла в моей комнате и смотрела на меня так, что в ее глазах так и читалось «Ну трахни же меня скорее, мой самец!».
Марина. Она пришла к нам в школу когда я учился восьмом классе. И вот, только отгремел последний звонок в девятом классе, и это очаровательное создание находится в моей комнате, в тот момент, когда дома я был совсем один. Наконец-то это свершилось. Та, чей образ я представлял себе каждый день, теребя своего «джигита» до посинения. Все козыри у меня. Ваша карта бита, Мариночка. Вы моя!!!

Нет, я не раздевал ее, я просто срывал с нее одежду. Она даже не успела опомниться, как мой «кочевник» ворвался в нее до упора. Она охнула от боли и восторга. Я буквально продирался внутрь ее тела. Мы стали одним целым. Мои яйца беспощадно колотили по ее промежности, образуя такие шлепки, что если бы я заострил внимание на этих звуках, то не смог бы продолжить свое долгожданное погружение в девушку своих двухлетних страданий, а катался бы пацталом, держась за живт и корчась от смеха. Ее ноги и бедра были плотно сжаты, мой боец с трудом входил в ее нору и трение головки и всего члена  были настолько возбуждающими, что мы буквально выли от наслаждения. Еще бы! Я столько этого ждал.  Немного утолив свою страсть по долгожданной ебле, я вытащил свой агрегат из ее уютной, но уже давшей течь «пещеры» и приставил головку своего члена к ее лицу. Широко раскрыв рот, она проглотила моего «посыльного» и стала жадно лизать губами и сосать его. Ох, какое же это было блаженство. Наконец, перевернув ее я готов был изведать последнюю, еще не разгаданное мной технологическое отверстие ее тела. С большим трудом, после хорошей смазки головка, разрывая ягодицы, стала проходить в анус. Она едва не закричала от боли, но все же приняла меня полностью. Сделав еще несколько движений я больше не мог сдерживать себя и кончил, буквально заливая своими высадившимися на вражескую территорию «диверсантами» давно манившие меня ягодицы Марины.

Сон мой был неожиданно прерван тем, что прохладная влага, скопившаяся густой сопливой массой на моих трусах в районе гениталий, доставляла мне массу неудобств в это прекрасное солнечное утро. В принципе, денёк начался совсем даже неплохо. Несмотря на то, что ебля с Мариной оказалась ненастоящей и не шла в зачот, тем не менее обтруханные мною трусники были очень даже реальными и свою порцию удовлетворения я все же получил.
Этава дня я ждал целый год, если ни принимать ва внимание трёх месицев. Именно сиводня я атправлялся в ачиридной раз на каникулы в диревню к сваей любимай бобуле. Всю паследнюйу ниделю ана названивала маей маме каждый день и арала ф трупку, што ийо заибали ахламоны, каторые каждый день заваливаюццо в ийо лубяную избушку, дыша на нийо пиригарам и спрашивайут кагда жы приедит этат распиздяй. То, што ана пасылала их нахуй сразу с парога - нихуя ни памагало. Этим аленям на нийо была савиршенна пахуйу и адин раз ана дажы пазволила им пагаварить са мной па тилифону. Из этава разгавора я узнал, што уже загатовлены две писятлитровые фляги браги па случию маиво приезда и нашый далгажданнай встречи.

Прискакаф на вакзал и купиф билеты на афтобусный маршрут «Горат Энск – Диревня Затрипиздятино» я, как уже ахуенна взрослый и дилавой поцан, дастал сигаретку и закурил. С сигареткай ф зубах я высыпал ис паходнава рюкзачка всьо свайо взятое мной на лето барахло и дастал ис всей этай кучи баклаху халоднинькава пеффка. Ушатаф с жадностью певасик за 10 менут и паслаф привакзальных рамалэ ф песду, успеф атвесить адной из них харошый патсрачник, я запрыгнул в автабАс и был такоф, паказаф сваиму любимаму гораду Энску на пращание «фак».
Вадитель автобуса визжал всю дарогу как свенья, матевируя эта тем, што я заибал его прасить ацтанавливать иво чытырёхкалёснава друга каждый рас, как я хател сцать. А прасил я иво видима давольна часта. А хуле? Ктош винават ф том, што мой деццкий арганизьм мама с папай сваивреминна ни приучили к такому каличиству певаса. Уш точна ни хуйа ни йа.
Спрасив где мне нада выхадить и палучив атвет, я был послан в накаут и развалился на сидении «жылезнава каня» ударам адной мамашы, чью сидящую напротиф миня читырнацатилетнию дочь я пытался саблазнить наглажывая пирид ней чирис сваи шортики свой писюн и аблизывая сваи засохшые губы, пытаясь намикнуть ей на минет ва время ачиридной ацтанофки.
Выкинуф миня нахуй ис автобуса на нужнай мне станции (притставляющей ис сибя жылезную каробку бис бакавой крышки, адинока стаящую пасреди трассы) и абдав облаком выхлапных газаф, «валшебный школьный афтобус» падал газу и пад радастнае улюлюканье вадилы и пассажыраф съибал нахуй ис поля маиво зрения. Ну и в рот ибать их всех. Я уже стаял на истаричискай родине маих преткаф а астальное мне была пахую.

Валифшысь в избушку на курьих ношках, я паздравил бобулю с ачиридными притстаящими ей приключениями ф свизи с маим прибытием, затачил с дароги тарелку наваристава барща и сказаф, што я ибал ва все щели каторгу на агароди и уберать гавно за каровай и што анна этава хуй кагда даждецца ат миня, я адел сваи песдатые адедасы и папесдавал к саскучифшимся па мне за год карешам, сабирая па дароге на падошву красовак гавно. Уибав па пути пат сраку двум выкидышам крупнава рагатава ската и захуяриф кирпичом нескальких папавшихся мне куриц (риальна курицы были, каторые нисут йайца и умеют литать если их патбросить) я падашол к зарание указаннаму мне месту нашый фстречи. Миня уже заждались.
Димон-Мэрлин, Жынёг-Чукот, Санёг-Корень, Андрюха-Ублюдок, Сирёга-Вес, Санёг-Ушан и Димон-Ушан (братья хуле) сидели на лавачке окала калхознава сильсавета и курили какую-та хуйню. Фстреча была шопесдец (тока нихуя ни ахтунг как многие пасмеют падумать). Вот мы все и сабрались. Диревне видима настал песдец.
Пасидеф нимнога и паапщавшысь за жыснь мы разашлись па сваим дамишкам, дабы падгатовить сибя к ритуалу принашения в жертву сваиво арганизьма ва имя нашый беспесды далгажданнай встречи.
Чисам к дивити вечира, стачив пригатовлинный бабкай ужын, я направился в диривенский клуп. Ебанув в акно саседки тети Гали нибальшым камушкам я крикнул, взывая к ийо сисястай дочке:
-    Выхади, шалава диривенская, я саскучился па тибе за зиму, - и сразу стал уёбывать аттуда прибавив в скорсти, дабы не быть настигнутым самой тётий Галей.

У клуба уже сабралась вся наша шобола. Дажыдались апять тока миня. У каждава была па пакету, сквозь тонкие стенки каторых выдилялись емкасти с падгатовленнай для абмывания встречи барматухай. Распиф палавину принисеннава с сабой пойла сразу на входе мы направелись внутрь завидения пад названием «Сельский клупп диревни Затрипиздятино». Местные каряги с титькаме или нечта пахожым на них завизжали ат радасти, увидив наше далгажданнае паивление в сием заведении. Паздаровафшысь с местными старажылами-афтаритетами (пачимута все их такими щитали, хатя нам была пахую на их автаритет) и распиф ищо пару налитых бутылак дражжывой жыткасти мы ударились ф пляски. Тьолки были в васторге ат нашых выхадак. Хуле, талстажопые местные афтаритеты никада не пазваляли сибе вот так вот расслабиццо и патанцывать. А пелотки страсть как хатели штобы их хватали за жёппы при атплясывании пад мативы песен группы «Рукивверх».
Дрожжы в арганизми давали а сибе знать. А вот и нихуя, срать мне ни хателась, как вы магли бы падумать, но барматуха на их аснове ударила в моск уже нихуева. Кто-та занимался сваими делами (можыт дажы и дристал ат этих самых дражжей перед двирями этава клуба, можыт и бливал, хуйивознаит карочи), кто-та спаивал астатками принисеннава пойла калхозных старажыл, кто-та ваще ищез в ниизвестнам направлении. Лична я давал на клык сасетке Катюхе. Да-да, той самай сисястай лярве, каторая йевлялась тёти Галинай дачуркай. Ибать Катюха сибя ни давала. Гаварила типо бирижот сибя для сужынава. Но слухи пра ние хадили… Ну и пох. Ибучек и других на силе хватала. Хатя титьке у Катюхи были – закачаешься. Сии манипуляцыи с маим хуим Катерина праизвадила апять жы на знакомай для четателя лавачке нашыва калхознава сильсавета, дабы время была уже далико за палначь и клуп уже был закрыт.

Тишену начной диревни внизапна агласил чейта крик. Па голасу я узнал Санька. Тот што Корень. Арал он так, што я падумал што иму уже ктота калотит еблет. С нашыми та выибонами на такую хуйню можна была нарвацца на рас-два. Атарвав присасасфшуюся как рабыню Дуримара (пияфку) к маиму йилдаку Катюху и выдирнув штакет из клубнава забора, я пасайгачил в сторану ыпицентра этава беспезды навадящива ужас Ора.
- Чо арёшь, мудила? – привадя ф парядак дыхание после прабежки спросил я.
- П-п-п-помащ нужн… Буэ-э-э-э… - атветил мне Санек, выплескивая наружу садиржымае сваиво жылутка (пюре и капчонай калбасой атужынал аказываеццо).
Как аказалась, ибало Саньку ищо никто не бил. Этат мудаг тащил флягу с дражжывым пойлам и взывал каво-нить а помащи, так каг ана была нихуя ни лёхкай ношей для ужрафшывася ф гавно маиво таварища.

Взвалиф на сибя ёмкасть с зиленым змием мы направились абратна ф сторану уже давно закрытава клуба. Дабрафшысь туда и зачирпнуф из фляги ищо па чарке барматухи нас асвитили фары каковата аццкава тварения атечиствиннай прамышлиннасти. Сиё праизвидение искусства пад названием «КамАЗ» (нихуя ни риклама) астанавилась пирид нами, едва ни падмяв нас пад сваи хадули. Вадитильская дверь распахнулась и аттуда вывалилась пачти бисдыханнае, но исдавафшее какиета нипанятные звуки типа «ни нада, пацаны» тело машыниста Лёхи, каторый кстате был маим давним врагом в этай беспезды любимай нами диревне за то што он года два назад, вирнуфшись из армии и набравшысь там пантов раскалатил мне иблет за какойта мой ачиридной выибон (я ни аправдываюсь, но он был здаровый шопесдец, а я был адин, бис паддершки сваих таварищей). Следам за ним из кабины пилота высунулись Димон-Мэрлин и Сирёга-Вес, стремясь дать ачиридной патсрачник сваиму кучеру. Как аказалась, маи камрады развили иво за литр браги увисти их ф саседнюю ат нас диревню с целью патрахать тамашних пелотак, каторые па слухам слыли нивъибенными прафиссианалками в этам дели. А наибашыть ани иво ришыли за то, што этат алень проста ни дал им парулить ва время их вазвращения в нашу радную калыбель выращивания сельскахазяйствинных культур и капытна-рагатава ската.

Хатя мной и двигало чуства виндетты, но я всё жы ришыл заступиться за этава тирпилу. Проста ищо бы чуть-чуть и летние коникулы абирнулись бы скамьей падсудимых в здании меснава раённава суда для фсей нашей каманды. Хатя минтазавр адин хуй приизжал на следущий день и спрашывали: «А кто эта Лёхе наибашыл сиников пат глазаме и павернул нос?» Мы, как и паложына парядачным гражданам нашей виликай страны, чесна признались, што мы ни знаим кто мог такое зделать и как ваще можна была надавать Лёхе пиздюлин.
Так вот, атвесиф ищо пару затрещин этаму уебану, мы с братвой начили жадно глушыть из фляги уже давшый а сибе знать сушняг. Дапиф астатки и раскуриф ищо па сигаретке была принита идинствиннае правильнае ришение разайтись на тихий час да наступления следущива дня.
Разминка удалась. Коникулы тока начинались. Пакой ф диревне па привычке должын быть наме нарушын. Трипищи, калхоз!



ПыСы: Посвящаю своим друзьям, контакт с которыми давно утерян но очень хочется увидеть их вновь. И надеюсь это все-таки произойдет.