Глава-4

На удивление, дядька обо всем договорился моментально. Съездил в опеку, переговорил с врачами и даже встретился с загадочным Маниту, который в быту оказался Степановым Анатолием Андреевичем. Все необходимые бумаги были подписаны, Пашка шёл на поправку. И по сему врачи, долго не ерепенясь, дали разрешение на «трудовой порыв».

Собственно удивляться было нечему. Дядька радел за «своё». Пока мальчишка достигнет совершеннолетия, пока оперится. В это время можно той же арендой неплохо погреть руки. Ушлый мужик рассуждал просто. Сдать трёшку в наём, поиметь с этого деньги, а там видно будет. Что будет видно, он пока не признавался даже себе. Но планы его были продиктованы отнюдь не любовью к ближнему, и уж о христианской морали в них вообще не говорилось.

Во вторник, сразу после обхода, добрая старенькая нянечка, тётя Марина, пригласила Пашку к лечащему врачу. Пройдя гулкими коридорами в другое крыло здания, Пашка оказался перед кабинетом самого! Только он протянул руку к дверной ручке, как дверь распахнулась сама, и подросток лицом к лицу столкнулся с другом Славкой.
Славка, сделав заговорщическую мордаху, шепнул: - Иди, там всё без нас решили. Твой родственник подсуетился. Пляши кучерявый, к Маниту вместе поедем. Чтобы ты без меня делал?!

                                                                      ***

А тем временем в городском управлении уголовного розыска состоялся интересный разговор. Предположим, что мы каким-то чудесным образом его подслушали. За столом сидели и нещадно дымили сигаретами два человека. Начальник Угро подполковник Митрофанов, лет сорокапяти, седой, с умными, и, пожалуй, даже ехидными глазами и его собеседник, начальник ОБОП, майор Вихрев. Из-за этой фамилии, кинематографически совпавшей со званием, сослуживцы постоянно подтрунивали над майором. Добряк по своей сущности, он миролюбиво относился к шуточкам и люди его любили. Но ещё и уважали безмерно, за живой ум, профессионализм и хватку.

- Ты мне объясни майор, чего ты хочешь добиться этой своей операцией? – начальник уголовного розыска внимательно посмотрел на своего собеседника. – Ну, допустим ты запустишь «пулю», что мальчишка видел как некие господа вымогали с побоями деньги у его отца, ну докажешь ты факт рэкета, а дальше что? Да они же вывернутся, как намыленные. Не мне тебя учить, сам знаешь, что в стране творится. Вот если бы ты забросил инфу, что мальчишка знает настоящих убийц отца, что не было суицида, и что пацан может показать пальцем на банду Рыжего?! Вот тут я, конечно, тебе помог бы…

- Ну, ты и хват Ваня, - майор улыбнулся. – Впереди телеги всей бежишь. А ты знаешь, что пацана определили в загородный труддиспансер, в котором всеми делами заправляет мой друг и соратник Толя Степанов? Вот к нему-то помощником я и налаживаю лыжи. Он поможет, а там я с мальцом ближе сойдусь. Парень он скрытный, так просто слова не скажет. Попробую подружиться.

Подполковник с каким-то осуждающим восхищением посмотрел на подчинённого, покрутил головой и сказал: - Ну, я от тебя просто балдею сыскарь. Это же произвол! Мальчишкой решил попользоваться в корыстных целях. А если его ударит рикошетом, ты об этом думал умник? Решил Рыжкова на живца поймать, а ты думаешь о том, что парнишке итак досталось столько, что не всякий взрослый переварит.

Извини командир, но другого способа пока не вижу. Да и навяз этот «хозяин города» в зубах, хуже горькой редьки. Весь город нам поклонится, если определим упыря в лагерь, а лучше всего сразу под ряст. И, в конце концов, я и о мальчишке беспокоюсь. А ну как эта же мысля, придёт в голову и бандюгам? Вот и давай думать, как их опередить. И не делай из меня фашиста. Что моё, то при мне, а чужого не надо!

- Ладно, не ори мне тут, я всё же твой начальник. По идее ты меня бояться должен, и пукать от ужаса. Короче слухай сюды! Встречайся с корешем, внедряйся в его ШКИДу, я прикрою. Слух пущу, есть у меня один человечек, молчаливый, як могилка. Сейчас позвоню, через полчаса вся страна знать будет. А если с него взять честное слово, то за пять минут весь мир оповестит.
                                                                      ***
А Пашка со Славкой, на трясучем улячканном автобусе ехали за город, за трудовыми медалями. Их провожал дядя Гена, радостный и предупредительный. На дорогу племяннику, он накупил такую гору снеди, что можно было совершенно спокойно накормить половину Гондураса. Всю дорогу он балагурил, травил анекдоты и байки из личного опыта. Наконец, когда он утомил мальчишек, а водитель всерьез начал подумывать о том, чтобы выкинуть его на ходу, автобус пердя и, кашляя, вылез на взлобок.

Перед потрясёнными пассажирами предстала панорама, достойная пера художника. Сколько хватало глазу, под ногами раскинулись бескрайние поля, изрезанные перелесками и разбросанными тут и там дубравами. Широкая голубая лента реки, петляя и томно изгибаясь, сверкала под солнцем. А на самом берегу реки, на взгорке, окруженные самодельным плетнём стояли три рубленых избы-амбара. На высоком шесте под ветром трепетало полотнище, на котором алой краской по центру было нарисовано солнце.
- Коммуна Толи Маниту, с доброй улыбкой сказал пожилой водитель, и зачем-то благостно перекрестился на флаг с древним символом царя Коло.

Глава-5

В принципе Пашка был готов к чему-то подобному. Коммуна имени Маниту, представляла собой не что иное, как тот самый трудовой лагерь, в котором пацану пришлось потрудиться с классом. Полувоенная дисциплина привносила особый шарм в быт коммунаров. Всё и вся здесь зиждилось на непререкаемом авторитете отца-основателя, Степанова Анатолия Андреевича, прозванного за неукротимый нрав, бурную энергию и отеческое прощение - Маниту!

Подростки, волею судеб попавшие в здешние пенаты, в основном были, как это принято называть трудными. Всех их, так или иначе, воспитала улица. И всеми ими в разное время отрыгнуло наше замечательное Отечество. Толя Степанов, будучи сам воспитанником детского дома, давно вынашивал мечту-идею о создании подобного заведения, и, наконец, она сбылась. Один из местных боссов толстосумов, не поскупился и выделил денег на создание сей ШКИДы.

Распорядок дня в коммуне был прост и ничем особым не выделялся. Подъём в девять ноль ноль, процедуры, обязательная зарядка и завтрак. С десяти до двух все коммунары работали в мебельном цехе, где старенький однорукий мастер, дядя Петя учил их при помощи мата, владению инструментом. Ассортимент не отличался притязательностью. В основном это была мебель для дошкольных учреждений. Столики, стульчики, маленькие, словно игрушечные шкафы. Всё это с огромнейшим удовольствием расписывалось самыми невероятными узорами. Здесь были и жар-птицы с грифонами, и все персонажи мультиков. Мебель, выпущенная руками коммунаров, уже не первый год занимала все возможные места на областных выставках народного творчества. Педагоги из яслей-садов не могли нарадоваться.

После же обеда и строго обязательного тихого часа, наступало время самого ответственного и самого любимого занятия. Ровно два часа, в специально оборудованном зале проходили занятия по рукопашному бою и курсы выживания. Вёл тему сам «батя», Толя-Маниту. Наряду с овладением ударной и бросковой техникой, он всеми правдами, а иногда и не правдами вставлял в буйные головушки такие понятия, как честь, достоинство, мужество и снисхождение!

Попавший один раз в стены коммуны, уже не мыслил себя без неё. В прошлом году, когда самого «старого» колониста провожали в армию, прослезилась почти вся аудитория. Шутка ли, человек прожил в этих стенах пять лет. Получил ремесло, причём настоящее и абсолютно вечное. Стал мужчиной и человеком. И вот теперь уходил из стен навсегда.

Как и в любом подобном хозяйстве, в коммуне были свои, внутренние, вроде как неизвестные воспитателям порядки. Был свой вожак, свои кумиры. Впрочем, своих доморощенных охламонов хватало с избытком. Но вот что характерно. Все мы знаем, что рыба гниёт с головы и только так. Видимо «Батя» настолько пропитал каждый уголок коммуны своим задором, азартом и своей же исключительной порядочностью, что человеку непосвящённому могло показаться, что он попал в сказку. Ибо подлость, жадность, предательство и прочие низменные инстинкты оставлялись за стенами заведения. Здесь же им места не было. Система не допускала заразы.

Заводилой, командиром дружины или, как принято, было называть у колонистов воеводой, был пятнадцатилетний паренёк, Гришка Скоробогатов. С самого основания попал он в цепкие руки Маниту. Когда десятилетним разгильдяем поймали его на станции промышлявшим у зазевавшихся пассажиров кошельки, сумки с продуктами и прочий чего-то стоящий инвентарь.

Первое время мальчишка смотрел волчонком, укусил старую уборщицу-нянечку тётю Фаю. Но после нескольких бесед с «батей» в парнишке проснулось любопытство, а потом он совершенно незаметно для себя втянулся в быт колонии и уже не мыслил себя без неё. Первое время он работал банщиком. Работа нужная, почётная и ужасно важная. Прибрать после толпы разгильдяев хозяйство, заготовить веники, получить на складе мыло и прочие атрибуты банно-прачечного цеха. Всё это являлось его работой. Его ответственностью и его гордостью.

После краткого разговора в кабинете директора, где Пашка и Славка больше помалкивали и лишь присматривались, дядя Гена тепло попрощался с племянником, пожал руку Славке и отбыл в город. Ребята сидели на стульях напротив небольшого стола, на котором стоял комп, прибор с канцелярскими принадлежностями и какие-то бумаги. А за столом сидел человек, к которому собственно они и ехали. Маниту. Анатолий Андреевич.

Некоторое время стороны разглядывали друг друга. В тишине было слышно, как между оконными рамами бьётся башкой в стекло и стенает муха раззява. Наконец, когда визуальный осмотр был закончен, директор негромко кашлянул и, обращаясь к новичкам, сказал: - Ну, вот мы с вами наконец-то и встретились. Всё, что мне нужно я про вас знаю, все, что не нужно знать не хочу. Если есть то, чем вы делиться не хотите, оставьте себе. Надумаете, скажете. Хозяин – барин!

- А вы можно подумать добрый дедушка Макаренко? – ехидно брякнул набычившийся Славка, и тут же сам устыдился своего импульса. Но слово не воробей, а язык, подлый вражина продолжая жить автономно, выдал следующую фразу: - Небось, хорошо тут, за счёт коммунаров моську отращивать? Сиди себе, в попе ковыряй, да барыши подсчитывай. А в стране, между прочим, не хватает рабочих рук, вот таких молодых и крепких.

Уже два раза Пашка пихал дружка локтем в бок, но того несло, причём несло какими-то плакатными слоганами. Остановиться он уже не мог.
- Отчизна захлёбывается от дефицита рабочей силы, люди горят на производстве, а оне тута Маниловщину развели. И ведь самые мордатые и сильные окопались. Эх, вы, строители Педагогической поэмы. Кстати, а где здесь флаги на башнях?

Хозяин кабинета спокойно с ироничной улыбкой выслушал Славкин бред, затем, улыбнувшись шире, сказал: - Умничка, - ты герой у меня будешь по утрам политинформации вести. Вот что значит грамотный человек, ты ведь Слава грамотный? Ну, вот и хорошо. А теперь орлы, мы отправимся с вами на экскурсию по нашим владениям. И если не трудно помогите мне.

С этими словами Степанов оттолкнулся руками от стола и выехал вместе с креслом, оказавшимся инвалидным из-за стола. Шок, постигший пацанов, но более всего «политинформатора», можно было сравнить разве что с ударом мордой в кирпичную кладку. Просто у «тунеядца» директора, пустившего корни на халявные денежки не оказалось обеих ног, аж по самые колени.

А директор, как ни в чем не бывало, улыбнулся задорно и слегка ехидно и сказал: - там, в шкафу лежат мои двоюродные копыта. Достаньте кто-нибудь и пойдемте уже на воздух. Погода стоит классная, а мы тут сидим подобно трём инвалидам и лясы точим…

Глава-6

Для начала друзей определили в цех подготовки. По сути это был сарай, латанный силами коммунаров и приспособленный под нужды производства. Здесь происходила подготовка материала, для последующей, более тонкой обработки. Обдирка, распиловка итд.
Однорукий дядя Петя, ворча себе под нос, - ходют тут всякие, а потом опил, мешками пропадает, - провёл ребят по всему помещению. Показал станки, а потом выдал брошюрку по технике безопасности. Со словами, - учить и никаких гвоздёв! – он ушёл, а парни остались в раздевалке, зубрить инструкции.

Минут двадцать, они с честными мордами пытались усвоить сухой и казённый язык бюрократии, а потом надоело.
- Пашка, а чё мы тут сидим? Пошли по территории пошастаем, авось чего прикольного увидим?
- Да вроде, как-то не по понятиям. Старикан нас инструкцию учить заставил, а мы его нах.
- Да ладно, не ссать. Если чё, на меня вали…

Спор не закончился, поскольку в раздевалку ввалилась толпа одетых в спецовки подростков. Впереди шёл загорелый, стройный паренёк лет шестнадцати. Озорная улыбка, хитрые глаза, задорный вихор, выбивающийся из под беретки. Хорошее лицо, не подлое, - подумал про себя Пашка.

А парень подошёл вплотную и, глядя на новичков, сказал, протягивая руку: - Привет вновь представившимся, меня зовут Гришка, можно Грицько. Чё, семирукий Петя зубрёжкой загрузил? У него это коронка. Ну, подучить слегонца придётся, не отстанет. А в остальном поможем, покажем, научим.

Молчавший до сей поры Славка, наконец, раскрыл рот и, глядя на парня исподлобья, объявил: - Да тебя-то педагог кто здесь спрашивает? Может ты нам с корешком, папку с маткой заменишь? А мне так думается шкет, что тебе самому титька нужна. После отбоя подходи, не зобижу!

Пашка понимал по обречённому лицу друга и заострившимся физиономиям окруживших их парней, что друга несёт. Но сделать, к сожалению уже ничего не мог. Слово, сказанное единожды, да услышит небо!
А события назревали. Парни, вошедшие вместе с Грицько, уже делали круг. Кто-то шустрый встал на стремя. Время загустело до состояния гуталина.

А предводитель ШКИДовцев, скинув куртку и расправив жилистые плечи, насмешливо посмотрел на Славку и миролюбиво, как ни в чём не бывало, пригласил: - Ну, давай отец-героин, покажи народу, на что ты годишься. А то понимаешь, брат мой во Христе, балаболок на свете развелось столько, что всех и не перетрахать.

Кровь бросилась Славке в лицо, это уже была агрессия, оскорбление. С криком, - щас я тебе мальчик-рафинад покажу рэп в присядку, -  он бросился на обидчика.
Его кулак, нацеленный противнику в солнечное сплетение, упал в пустоту и Славка, пробежав по инерции три шага, со всего размаху врезался головой в штабель досок.
А противник подгонял.

- Ну что же ты Геракл с жопой покемона, нападай. А то бегаешь тут кругами, а народ волнуется. Или может это у тебя ритуал такой? Давай мы с братвой сходим, курнём, а ты пока побегай, разогрей себя для предстоящего поединка. Я понимаю, чего там.

Славка набычившись, как марал во время гона, вновь кинулся на обидчика, на этот раз он норовил боднуть его головой. А Грицько тем временем плавно сместился-перетёк в сторону и в тот момент, когда Славка как ракета пролетал мимо, тихонько щёлкнул его ребром ладони в основание черепа. В голове парня разорвалась связка виртуальных гранат, и, состыковавшись с полом, он потерял сознание.

Очнулся он практически сразу, однако кто-то из аборигенов уже протягивал ему пластиковую бутылку с водой. Другой доброхот, вытирая влажным полотенцем, лицо Славки горячо шептал ему в ухо: -  Зря ты пацанчик, Гриня, он пацан классный. Не какое-нибудь говно. А по поводу помахаться, так тут ты пока отдыхай. У него КМС по рукопашке. Вот поработаешь с нами, походишь на тренировки к Маниту, тогда и поглядим.

Подошел Грицько и без тени улыбки протянул свою руку поверженному противнику. Вставайте граф, нас ждут великие дела. Прости, что так вышло. На автомате отработал. Ты тоже так сможешь, дай срок, такие вещи увидишь, сплошной обморок. Ты ещё не знаешь как «батя» в контакте работает.

Славка уцепился за твёрдую, как доска ладонь Гришки и рывком встал.
- А как же батя? Ведь у него того… ног нету?!
- То-то и оно, - Маниту на деревяшках любому мастеру просраться даст. Он барс, говорят у самого Ретюнского стажировался. Пойдём братишка обедать. Нам ещё о многом предстоит поговорить. Многому научиться. Запомни главное, здесь не подворотня, законов волчьих не употребляем. Либо все вместе, либо говна мы, не достойные времени и здоровья нашего Толи.