В рассказе использованы отрывки текстов следующих исполнителей: Сплин, Агата Кристи, Дельфин, Кино.
Рассказ основан на реальных событиях.

_______________________________

"Никому не доверяй.... наших самых страшных... тайн...
Никому не говори... как мы умрём...
В этой книге... между строк... спрятан настоящий Бог...
Он смеётся... он любуется... тобой...
Ты красива, словно взмах... волшебной палочки в руках...
незнакомки... из забытого мной... сна...
Мы лежим на облаках... а внизу бежит река...
Нам вернули наши пули.... все сполна..."

Андрей увидел издалека, что его электричка подошла к перрону. Двери открылись. Андрей, преодолевая слабость в ногах бежал к ней, боясь не успеть. Ему вовсе не хотелось остаться в этом городе еще на пару часов. Он и так был им уже измучен.
Купить билет он не успевал, поэтому пронесся через турникеты мимо контролёров.
- Э! Э! - крикнул на него контролер, пожилая женщина.
"Пошла в жопу" - мысленно ответил ей Андрей и в последний момент запрыгнул на ступеньку первого попавшегося вагона.
Прямо под его ноги с металлических ступенек стекала какая-то мутная жидкость. Андрей ухватился за ручку, чтобы подняться и почувствовал влагу на ладони.
- Вот суки! - процедил он, обтирая руку о стену в тамбуре вагона.
В противоположном конце тамбура стояли три парня явно не интеллигентной наружности, и курили. Посмотрев на Андрея, они начали скалиться и что-то бормотать друг другу.
Андрей зло взглянул на них, но в его взгляде читалась только усталость. Ему хотелось схватить всех троих за шеи и ткнуть носом в их мочу, а потом в табличку с никому не видимой надписью "Не курить".
Стоять с этими "мудаками", как назвал их Андрей, он не хотел и не мог, поэтому зашел в душный вагон.
"Ёбаная жара" - подумал он, тяжело дыша.
В вагоне стояла невыносимая духота, на улице, прочем, тоже. Пока Андрей бежал к электричке, но весь вспотел. Брюки и трусы противно липли к ногам, по спине стекали солёные струйки.
Андрей окинул взглядом вагон. Он был полон. В противоположном конце вагона несколько человек ехали стоя. Свободных мест, казалось, не было. Но тут он увидел недалеко от себя две полностью свободные лавочки. Ему показалось странным, что их никто еще не занял.
Но, подойдя поближе, он понял причину этого. На одной из лавочек лежал грязный бомж, от которого воняло мочой и дерьмом. А противоположная лавочка была облёвана, как и пол под ней.
Андрей отшатнулся назад. Он был очень голоден, в его желудке было пусто. Но если бы ему было чем блевать, он бы это сделал.
Кое-кто из окружающих заметил его реакцию и ухмыльнулся.
Андрей прошел немного дальше по вагону. На одной из лавочек он увидел двух толстых тёток, которые занимали собой три места.
- Свободно, - спросил он тоном без всяких эмоций, предупреждая о своем намерении сесть на край лавочки.
Тётка недовольно поежилась на месте, пытаясь освободить немного места. Места она освободила действительно немного. Андрей едва держался на нём, постоянно напрягая ноги и ягодицы, чтобы не упасть. Это было очень некстати - он и без того устал, в его ногах ощущалась слабость и крупная дрожь. Но всё же это было лучше, чем ехать целый час стоя.
Андрей свесил грязную руку между ног, пытаясь не прикасаться ей к одежде.
"Мудаки" - подумал он, глядя в тамбур на трёх парней, которые заржали, когда он вошёл в вагон.
Сейчас он был не способен на большее, он очень устал и уже девять часов ничего не ел. От этого у него в желудке противно сосало, холодели руки и подрагивали ноги. Ему хотелось всего лишь добраться до дома, отмыться от всей грязи и лечь спать. Его глаза слипались от усталости. Но уснуть в такой обстановке он бы не смог.
В душном воздухе воняло потом, пылью, бомжем и блевотиной. Из окна электрички прямо Андрею в глаза светило яркое солнце, в лучах которой медленно плавала пыль и клубочки сигаретного дыма.
- Может хватит курить, а? - крикнул кто-то из пассажиров в сторону тамбура, - Закройте дверь!
Пацаны закрыли дверь вагона.
"Как только люди здесь сидят?" - спросил Андрей сам себя, но тут же осознал, что, наверное, так же, как и он сам.
Ощущение жары усиливалось от жирного и горячего тела сидящей рядом тётки, которая что-то рассказывала своим подружкам, тряся всем телом и сдвигая Андрея со скамейки.
Андрей облокотился на колени локтями и свесил голову вниз, прячась от солнца. При этом он почувствовал, как кровь неприятно приливает к лицу, отчего закладывает нос и дышать вонючим воздухом становится еще труднее.
Андрей глянул на ноги сидящей напротив тетки. Сама она активно участвовала в беседе с подружками, вращая глазами и показывая металлические зубы. На её ногах были колготки, сквозь которые виднелись прижатые к коже завитки волос и дорожки синих вен. От этого зрелища Андрею стало еще хуже.
"Блядь, скорее бы домой" - подумал он и закрыл глаза.
Он как мог старался отгородиться мыслями от всего происходящего вокруг, от этой обстановки. Минуя закрытые веки, в его сознание проникали окружающие звуки: голоса, гудение электрички, пищание мобильных телефонов, выкрики, смех. Весь этот шум действовал на него угнетающе. Этот эффект усиливался духотой и вонью.
Воняло повсюду. Даже в открытые окна электрички вместе со свежим ветром проникал тяжелый запах железнодорожного полотна и выхлопов машин. От сидящей рядом тётки тоже чем-то разило - какой-то смесью пота и дешёвых духов. Ко всему этому периодически добавлялся запах из её рта. Как на зло, именно эта тётка говорила больше остальных.
Андрей несколько раз порывался встать и поискать другое место, подальше от этих тёток и бомжа, но не чувствовал в себе сил подняться.
Он продолжал сидеть на месте и думал о последних нескольких часах своей жизни.
"Корова" - заключил он, когда в его сознании появился образ женщины-врача, к которой он сегодня ездил в этот "ёбаный город", в эту "ёбаную больницу".

Он приехал на приём к эндокринологу ещё утром. Он встал очень рано. Этот факт, усталость и голод настойчиво клонили его ко сну весь день. Но сна не было, и это дремотное состояние вскоре превратилось в тупую головную боль.
По приезде в больницу, в регистратуре ему сообщили, что талончиков к эндокринологу на сегодня нет.
- Каких талончиков? - возмутился Андрей, - У меня направление!
- У всех направления, молодой человек, - ответила тётка из-за стекла, - Приходите завтра пораньше.
- Я сюда не через дорогу пришел, - ответил он тётке.
Она посмотрела на него без всякой эмоции на лице.
- Платить будете? - спросила она.
У Андрея было немного денег на еду. Он не хотел остаться голодным, но ехать в эту больницу ещё раз он не хотел ещё больше.
- Буду, - ответил он.
Получив свой талончик, Андрей занял очередь ко врачу. Врач работала очень медленно, бегала туда-сюда из кабинета в кабинет. Два часа Андрей простоял у стены, ожидая свою очередь. Перед ним было всего восемь человек.
В очереди говорили, что тётки из регистратуры специально пропускают номера талонов, чтобы потом их продавать. Но Андрей всё равно был последним.
Очередь была небольшая, но она постоянно разрывалась какими-то льготными больными, больными "на больничных", ветеранами войны, которые подходили к дверям кабинета и вставали в позу, готовясь сразу же войти, чем вызывали недовольный ропот в простой очереди.
"Ещё один мудак" - подумал Андрей, когда к кабинету подошел очередной "ветеран" войны, который, по всей видимости, во время неё только родился. Выглядел он энергичнее восемнадцатилетнего Андрея.
- Нет, ну сколько это будет продолжаться?! Мы сидим тут с самого утра, а они приходят и уходят! - высказалась какая-то женщина из очереди.
Ветеран с нескрываемым чувством достоинства повернул лицо в её сторону и изрек:
- А нам положено.
После этого он поднял глаза к потолку и начал раскачиваться из стороны в сторону. "Ёбаный дед" - подумал Андрей, переминаясь с ноги на ногу, - "Ты бы хоть медали надел для правдоподобности. Не был ты ни хуя на войне. Те, кто был, даже в магазин, блядь, в орденах прутся! Сели, суки, на шею".
Ещё через два часа Андрей почувствовал сильный голод, но почти все свои деньги он потратил на "ёбаный талончик" и, поэтому решил потерпеть.
Всё чаще у него возникало желание уйти отсюда, но ехать ещё раз он не хотел. Тем более он пришел сюда даже позже некоторых других, а они все ещё сидели. Но те хотя бы что-то жевали, доставая из каких-то мешочков.
"Матёрые, бля, больные" - думал Андрей, - "В больницу со жратвой прутся!"
Ещё через час врачиха сама ушла на обед. Больные тоже разбрелись по окрестным киоскам. Андрею же не хотелось куда-то идти. Прошло уже пять часов с тех пор, как он сюда приехал и шесть с половиной - с тех пор, как он последний раз ел. И было не известно, сколько он ещё тут просидит, поэтому деньги он решил сэкономить.
Пока врач была на обеде, подошли ещё несколько человек.
- Кто последний? - спрашивал каждый из них и уточнял, - По больничному, - или, - По льготному.
- Последний вышел пока, - отвечали ему бабки из очереди.
- Тогда скажите, что я последний, - и уходил.
И так несколько человек. Бабки, конечно же, все путали, а на шестом вновь прибывшем совсем забыли, кто за кем.
- Сидим тут целый день, еще и очередь им запоминай, совсем обнаглели, - ворчали они и продолжали обсуждать свои болезни.
Когда обеденный перерыв закончился, все больные собрались вместе и начали выяснять, кто за кем.
- Бабушка, вы же помните, что я заняла!
- Ну, да, - отвечала бабка, - Да все занимали, я уж не помню. По-моему, он первый...
- Ну, конечно! Я у регистратуры стояла, когда он пришел. Мужчина, вам не стыдно?!
Мужчина пожал плечами.
Отовсюду слышались крики женщин и рычание мужчин:
- Я первый пришел.
- Ещё чего.
- Я вон за той красной панамкой!
- Ну! А панамка за мной!
- Ты мне не тыкай!
- Блядь, вы разберитесь сначала между собой, я ваще тут с двенадцати. Все знают.
- Мужчина, выражения!
- Да пошли вы все!
Андрей сидел молча, как и все остальные в очереди по талонам. Он был последним, и ему было всё равно, кто за кем. Он сидел, облокотившись локтями о колени и закрыв лицо ладонями, слушал этот гул.
"Суки, больные люди, а грызутся, блядь, как волки" - думал он.
- Так! Что за базар? - окрикнула толпу медсестра, выглянув из дверей кабинета, - Все успеете.
- Мы уже седьмой час сидим, дочка, - заверещала дрожащим голосом какая-то старуха.
- Ну и что? Бабуля, все сидят. Очередь есть очередь.
- Что ж это за очередь?! - начал было ворчать какой-то дед, но медсестра решила побыстрее скрыться в кабинете.
Толпа немного угомонилась, остались тихие споры и недовольный бубнёж.
Андрей оторвал ладони от лица и посмотрел вперёд. Прямо перед ним сидел старик с палкой и выцветшими глазами. Он, не моргая, смотрел в пол. Андрей оглядел очередь.
"Одни старики" - подумал он, - "Блядь, мне только восемнадцать, восемнадцать ёбаных лет. А я сижу тут с этими старпёрами. Ёбаные врачи, ёбаная болезнь".
Он думал об этом так же тупо, как складывал в уме числа, без всяких эмоций. Он думал об этом уже сотни раз, и всегда его мысли заканчивались одним и тем же выводом: "Ёбаная жизнь".
За последний год - с тех пор как Андрей узнал, что болен - всё в его мире получило приставку "ёбаный".
Он снова взглянул на старика. Тот сидел в той же позе, тупо смотря в пол. Андрею вдруг показалось, что он такой же, как этот старик. Пусть даже внешне они отличались друг от друга, но внутри Андрей чувствовал себя стариком, больным и никому не нужным.
Эти мысли вогнали его в ещё более тоскливое состояние, чем то, в котором он уже пребывал. Ему захотелось уйти оттуда, остаться одному.
В его голове пронеслись строки из песни:
"Тают бессмертия дни... лицо превращая в хлам.. Сможешь если... то сохрани... то, что принадлежало нам"
"Забить на всё хуй" - думал он, - "Уйти и всё! Всё равно это без толку! Я не столько, блядь, лечусь, сколько мотаюсь по этим ёбаным клиникам".
Андрей встал и прогнул назад спину, разминая мышцы. Он был уже готов уйти, но остановился.
"Блядь! Мне-то похуй! А вот мать... Это ей нужно. Она ведь надеется..."
С этой мыслью Андрей отошел подальше от толпы и сел на жёсткую лавочку.
Он закрыл глаза и стал думать о матери. Андрею действительно было наплевать уже на всё и на себя самого, но мать он берёг. Отца он тоже берег, но мать, она всё же мать. Мама.
"Мама" - подумал Андрей, - "Прости".
В последнее время его мать стала для него единственной женщиной, которая его любила и, которую любил он. Все остальные от него отвернулись, или он сам от них отвернулся. Чувство отторжения было обоюдным, взаимным.
Была еще одна женщина, даже не женщина, а девочка, которую Андрей любил ещё со школы.
"Где ты сейчас?" - думал он, - "Что с тобой?".
Прислонившись спиной к холодной стене, Андрей запел про себя песню, которая не выходила из его головы уже многие месяцы:
"Не кому не доверяй.... наших самых страшных тайн... Никому не говори... как мы умрем... Ты красива... словно взмах... волшебной палочки в руках... незнакомки... из забытого мной сна..."
Андрей представил себе лицо любимой им девушки. Её образ и слова песни искажались в его голове под натиском ощущений, запахов, звуков и общей депрессивной обстановки больницы.
"Ты красива... словно взмах..." - повторил он.
Андрей открыл глаза и посмотрел в потолок. Он ненавидел ситуации, когда надо долго находиться там, где не хочется. От скуки приходится рассматривать всякие мелочи, которые он не заметил бы в другой обстановке, о которых он никогда бы не узнал.
"Почему в больницах всегда так грязно?" - подумал он, глядя на осыпающийся потолок, на грязный плинтус и пол. Ощущение нечистоты и суеты усиливали проходящие мимо него санитарки с какими-то грязными мешками. В воздухе пахло лекарствами, мочой из сортира, который располагался неподалёку, и тоской.
В памяти Андрея вдруг всплыл случай, после которого он стал отдаляться от людей. Тогда он уже знал, что болен, но всё ещё продолжал учиться в институте.
Однажды он стоял в очереди в киоск за едой. Очередь была большой и двигалась медленно. Впереди Андрея было несколько человек, и к ним постоянно подбегали знакомые и просили что-нибудь купить за них или вставали перед ними. Андрея это бесило, но он молчал.
Прямо перед ним стоял какой-то парень. К нему подбежала девушка.
- Сашечка, купи мне шоколадку, - скулила она, протягивая ему деньги.
У Андрея крутило живот от голода, и такие, как эта девушка его очень раздражали.
"Суки, стоите в очереди за ёбаной конфетой! Тут от голода живот пухнет!" - думал он в такие моменты.
Но в этот раз он не сдержался и сказал:
- Вы заебали уже. Вставайте в очередь.
Девушка проигнорировала реплику Андрея, только взглянув на него.
- Урод, - буркнула она отворачиваясь.
Андрей не стал настаивать на своём.
"Сучка, пользуешься тем, что ты девушка. Пизды. Везде лезете, как-будто так и надо. Как-будто пацаны вам чем-то обязаны по жизни" - подумал он, но в глубине душе он знал, что не думал бы так, если бы такая же девушка подошла к нему.
Через несколько секунд к первой девушке подбежала ещё одна. Она была очень красивой. Она взглянула на Андрея, и тот улыбнулся ей. Девушка успела это заметить и задержала на нём взгляд. Это заметила первая. Она начала что-то шептать подруге на ухо, после чего они обе отвернулись.
Андрею оставалось только гадать, о чём ей нашептала эта "сука", как он её назвал. После этого случая Андрей потерял последнюю свою надежду. В тот день он вышел из института последний раз в жизни.

"Сука" - подумал Андрей.

Тогда он первый раз по-настоящему почувствовал себя прокаженным. Ему казалось, что все вокруг чувствуют к нему жалость и отвращение одновременно. Так же, как когда-то в школе он чувствовал то же самое к одному "типу". Тот "придурок" пошёл на пьянку вместе со своими друзьями и их друзьями. Все они были местной шпаной.
Изрядно выпив, они стали его доставать, стебаться над ним. Он не имел авторитета в их компании, но вёл себя так, будто имел, и все над ним смеялись.
Андрей не знал всех подробностей, да и никогда не хотел их знать. В общем, того "мудака" насильно напоили водкой, и все, кто хотел заставлял его...

Андрей вспомнил свою школу, которую он называл "рассадником дегенератов", но все называли её "Гестапо". Все представления о жестокости сложились у Андрея именно в школе. Там прошла большая часть его жизни.
- Защеканец!.. Иди сюда-а, су-у-ка-а, - медленно процедил сквозь зубы Киря - друг Андрея.
Андрей посмотрел туда же, куда смотрел Киря и увидел, что в толпе школьников один остановился. Андрей видел его в школе несколько раз. Тот посмотрел на Кирю из-под бровей и медленно подошёл.
- Чё? - сказал он тихо.
- Иди на хуй отсюда! - рявкнул на него Киря.
Тот быстро исчез.
- При-икинь, - сказал Киря, обращаясь к Андрею, - Этот при-идурок попёрся бухать с пацанами. Ну, с этими... Казан, Диман, Паша из десятого  - ну, который здоровый такой, Апарыш...
- Апарыш?
- Ну! И другие какие-то+ Ка-ароче они набухались маленько и начали над ним прикалываться, типа, обоснуй себя за пацана. А тот чё-то начал гнать, типа, вы чё, кореша+
- Ну, и?
- Ну, они его напоили ещё больше, полбутылки водки в рот залили. Тот лежит уже никакой. Они хуи подоставали и говорят: "Соси, педрило!", а сами тоже бухущие!
- Пиздец.
- Короче, они ему всё ебало обкончали. Тот весь облевался и весь уделанный, бля, в грязи, блевотине и кончине заявился домой, - Киря открыл рот в кривой усмешке, - Ща у него погоняло Защеканец.
- Так он в каком классе? - спросил Андрей.
- В девятом, параллельном!
Хотя Андрей был в то время таким же жестоким подростком, как и все остальные, ему было вовсе не весело от таких рассказов. Он чувствовал к тому типу отвращение и немного жалости. Ему было жалко даже не столько его самого, сколько его мать.
Ведь она родила его, воспитывала, любила.
"Любила, ёбаные вы пидоры!" - думал Андрей.
И вот однажды её сынок заявляется домой в таком виде: в жопу пьяный, облёванный и опущенный в глазах всей его "ёбаной школы дегенератов".

Воспоминания Андрея перемешивались с песнями, которые он когда-то слышал.
"Отчего немеют зубы... как дрожат от страсти губы... ты поймешь, когда поцелуешь грязь...
Кровью брызгая из глаз... в муке искривляя рот... ты первый раз целуешь грязь... набирая оборот... за оборотом... оборот..."

Но тот "придурок" сам был виноват, что пошёл пить с "отморозками". А может быть, и его мать тоже была виновата в этом.
Но под руку "отморозкам" попадались и те, кто не был виноват ни в чём, кроме того, что не был на них похож: ходил в аккуратной одежде, старался учиться, не брился наголо, не курил с ними на крыльце школы, не шлялся по коридорам школы во время уроков, не матерился при учителях и вообще вёл себя тихо и незаметно.
Андрей был не таким, он был из противоположного "лагеря". Он коротко стригся, ходил всегда в свободной, спортивной одежде и в вязанной шапочке, сдвинутой на затылок. Но в отличие от своих друзей он иногда думал о тех, кто не был бандитом или хулиганом.

"Вот он берёт у мамы деньги на еду" - думал Андрей, - "Вот он идёт в школу и уже издалека видит кучку дебилов на крыльце школы. Ему уже страшно. Вот он проходит мимо, не смотря нам в глаза - боится нарваться на неприятность. Потом он всё время сидит в классе, боясь ходить по коридорам школы, чтобы не встретиться с одним из нас. Вот ему хочется в сортир. Вот он открывает дверь сортира и в облаке сигаретного дыма видит нас. Он боится зайти, но ссать-то хочется. Вот он, как можно незаметнее, встаёт поссать. Но от страха не может расслабиться и просто стоит. От этого ему становится ещё страшнее, и он ещё больше не может расслабиться. Потом он либо ссыт, либо уходит, либо...
- Э, слышь, деньги есть? - спрашивает его один из нас.
- Нету, - говорит он. Так все говорят.
Потом к нему подходит какой-нибудь Казан или Апарыш и говорит ему:
- А по еблу?
Тот либо молчит, либо достаёт деньги. Короче, зрелище жалкое.
- Может выебать тебя в жопу? - спрашивает какой-нибудь Казан. Да, тот, наверное, сможет, он ваще во всю голову пробитый.
- Казан, ты чё в правда хотел его?... - спросит потом Апарыш.
- А кому он скажет?! Нихуя, прикинь, все узнают, что его в сортире в жопу выебли!
Вот он приходит домой и держит всё в себе. Вот наступает следующий день, и всё начинается снова".

Однажды во время такой сцены Андрей настолько ясно всё себе представил, что ему стало плохо от всего происходящего, и его вырвало.
Андрей ненавидел насилие в любой форме, хотя и был частым его свидетелем. Но больше всего его потрясали передачи по телевизору, в которых показывали очередного маньяка, удерживавшего под гаражом девочку, каждый день её насилуя.
- Отрубите хуй этой паскуде ржавым топором! - рычал он в экран телевизора, - И отнесите его мамаше.
Посмотрев пару таких передач, он понял, что значит выражение "слабый пол".
Если насилие дегенератов над дегенератами он мог себе объяснить отсутствием у них мозга, то насилие над женщиной он не мог и не хотел себе объяснять.
Андрей вспомнил один из разговоров на крыльце школы, куда все ходили курить. Пару недель он пролежал в постели - у него был грипп - и он ничего не знал о происходящем в школе.
- Казан, короче, коноплёй в сортире обкурился..., - начал рассказывать ему Апарыш, - Дай сигарету.
Андрей подал ему сигарету. Тот закурил.
- Ну, вот. Из сортира вышел и Лену встретил. Ну, эту кобылу можористую из одиннадцатого.
- Знаю такую.
- Это во время урока было, в коридорах больше не было никого. Он ей говорит: "Слышь, коза, денег дай". А она его на хуй послала. А Казан-то отмороженный, ёбаны, он говорит: "Чё ты сказала, сука?" - и прижал её к стене. Рот зажал рукой и под юбку полез. Эта ж овца пожизняк в мини-юбке ходит, - Апарыш сплюнул, - Она забрыкалась, рот освободила и заорала на всю школу. Ну, Казан быстро съёбся. На следующий день, ёбаны, стоим тут с пацанами, курим. Подваливает какой-то мужик. Это папик её оказался. В смысле отец. Подбегает, короче, к Казану и как уебёт ему! Тот аж со ступенек скатился. Папик подбежал и начал его пинать. "Ещё раз её тронешь...", - Апарыш исказил лицо и голос, чтобы передать эмоции "папика", - "Я тебя, суку...". Потом сюда опять поднялся и давай ебашить всех подряд...
- Ну-ну, про это я слышал, - вставил Андрей.
- Ну, вот Казан неделю заживал, потом припёрся в школу, выцепил её в каком-то кабинете и уебал ей так, что она аж чуть не вырубилась...
Андрей был потрясён, но это оказалось ещё не конец.
- +Потом он снял с неё трусы и выебал.
- Не понял, - сказал Андрей, - В каком смысле?
- В прямом, ёбаны!
"Есть же такие уроды на свете" - подумал Андрей.
- А ты откуда знаешь? - спросил он Апарыша.
- Так он сам говорил!
Он смотрел на Апарыша, который всё это рассказывал как анекдот и думал: "Может тебе тоже уебать?"
Апарыш продолжил:
- В тот же день подъезжает "Мерин" её мужика, ну, тоже сука мажор какой-то. Выбегает, бежит сюда, хватает Лёху из десятого и начинает его пиздить. Он его пинал, пока тот не вырубился. Он ему там повредил чё-то... Ща, вроде, его судить будут. Лёха-то на Казана похож маленько. Тот отморозок их перепутал. А Казану ничё не будет, ёбаны! Никто ж не видел, как он Лену, - Апарыш подвигал тазом, - Ничё не докажешь. Зато все видели, как её мужик Лёху пинал.
Потом оказалось, что Апарыш был не прав - посадили обоих.
Конечно, не все в школе Андрея были такими, как Казан и его друзья, но в каждом классе обязательно была парочка подонков, которые отравляли жизнь всем. Андрей не считал себя таким. Но многие думали, что он такой же, ведь он общался с ними.
Андрей рос в неблагополучном районе города и с малых лет ему приходилось сталкиваться с подонками, хулиганами и просто идиотами. Его брови с малых лет украшали шрамы, которые он получал в драках. Большинство бандитов своей школы Андрей знал давно. Но он, в отличие от них, никогда не начинал драку на пустом месте, никогда не искал повод, не пытался унизить тех, кто не был похож на будущего уголовника. Хотя и не защищал их.

"Я поцелую провода... и не ударит меня ток... Заводит молния меня... Как жаль что я её не смог... По небу ангелы летят... в канаве дьяволы ползут... И те, и эти говорят... ты нам не враг... ты на нам не друг... Ни там, ни тут..."

Андрей вспомнил один урок физкультуры в десятом классе. Хотя ни о какой "культуре" речь на этих уроках не велась.
Физрук построил весь класс и делал перекличку. Пока он называл фамилии, весь класс понял, что физрук изрядно поддатый. Сам он был небольшого роста, плюгавенький такой, пожилой. Его лицо было красным, глаза нездорово блестели.
Пока он делал перекличку, перескакивая через фамилии, класс начал хихикать. Дойдя до середины списка, он остановился и сказал:
- Так! Что за смехи?
Класс заржал.
- Вот вы р-ржёте, как лош-шади, ёб ва+ Вы запомните, что слабых везде у-ни-жа-ют! В школе шпыняют... В институте за пивом посылают.... В тюрмах ебут.
Класс замолчал.
- А-а-а, - махнул рукой физрук, бросил классу баскетбольный мяч и скрылся в своём кабинетике.
Девочки сразу же разбежались. Пацаны остались поиграть в баскетбол.
- Андрюха, па-ашли па-акурим! - крикнул Андрею Киря.
- Да ну на! Давай поиграем!
- Ну, сма-ари.
Андрей остался играть. Он любил играть в командные игры. Во время игры между игроками забывались обиды, ссоры, блекли различия между бандитами и примерными мальчиками, между мажорами и теми, чьи родители жили от зарплаты до зарплаты. Хотя конечно всё это вносило существенные коррективы в правила игры.
После игры Андрей зашёл в раздевалку, которая представляла из себя небольшую комнатку, освещённую тусклой лампочкой.
- Андрей! Заходи и дверь за-акрой! - услышал он голос Кири.
В раздевалке сидели несколько пацанов. В воздухе воняло потом и ещё какой-то мерзостью. Андрей увидел, что кто-то лежит на полу, а сверху на нём кто-то сидит и что-то рычит ему на ухо.
Не понимая, что происходит, он сказал:
- Фу, блядь, чё за вонь?!
- Э, слы, браток! Ты кто такой? - услышал он незнакомый грубый голос и повернулся.
На лавочке сидел какой-то незнакомый Андрею боров, бритый наголо. Он поднял брови, собрав складки на лбу, и из-под бровей смотрел на Андрея.
Андрей сразу же начал незаметно искать в кармане ключи, которые он всегда зажимал в кулаке во время драк.
- Э, э! Свои, ёбаны! - услышал он голос Апарыша.
Незнакомый боров сплюнул на пол, не отрывая глаз от Андрея.
- Нюхай, сука! - прорычал кто-то, сидящий в полумраке на ком-то.
Все повернулись на голос.
В тусклом свете Андрей увидел какого-то пацана, которого сидящий на нём тыкал лицом в воняющие носки.
- Ну чё?! Вставило? - рычал он, - Заткнись!
Лежащего на полу Андрей уже видел где-то в школе, а сидящий на нём был ему незнаком.
Андрей услышал, что лежащий на полу начал блевать и кашлять.
- Слы, Парш, - сказал сидящий на нём, обращаясь к Апарышу, - Этот урод мои носки заблевал! Ему придётся их стирать, да? - рявкнул он на лежащего, тот продолжал кашлять.
Андрей переоделся и вышел из раздевалки.

Следующим уроком была литература. Андрей и Киря встретились в классе.
- Киря, нахера вы это делали? - спросил Андрей.
- А чё?! Пусть ува-ажают! - ответил Киря.
"Уроды, блядь! Зачем вам уважение слабых?"
- А чё это за типы были?
- Да так, знакомые А-апарыша.
Начался урок литературы. "Война и Мир". Наташа Ростова и её переживания перед первым балом. "Училка" - она же "руссичка" - с серьёзным лицом зачитывала цитаты и предлагала классу объяснить, что этим хотел сказать автор. Дискуссии велись довольно вяло. Это были даже не дискуссии, а монологи "училки", разбавляемые ленивыми ответами учеников.
Неожиданно в класс вошли директриса и уборщица. Директриса была пожилой, толстой и невысокой. Её маленькие глазки заплыли на упитанном лице и от этого казались ещё меньше. Наверное поэтому она носила очки с очень сильным увеличением. Так думал Андрей.
Андрей и Киря переглянулись.
- Только что был урок физкультуры в десятом "Б" классе, - начала она едва слышимым голосом, - И у нас произошло небольшое ЧП.
В классе застыла тишина.
Андрей посмотрел на Кирю.
"Кому-то пиздец" - говорил его вгляд.
- Вам что, туалета мало? - продолжила директриса тихим голосом.
Киря не понимающе нахмурил лоб. Класс молчал. Директриса тоже замолчала. Но через несколько секунд, как она это всегда делала, взорвалась:
- Мало того, что в мужской раздевалке наблевали, так ещё и кучу наложили! - заорала она.
Киря удивлённо открыл рот.
- Подонки, вы думаете кто-то за вами будет это убирать?! - она кивнула на уборщицу. Та стояла и жалко моргала. Она это убирать не хотела.
Директриса хотела сказать что-то ещё, но у неё не было слов.
- Подонки, - сказала она снова тихим голосом и вышла из класса вместе с уборщицей.
В классе поднялся ропот.
- Кто? - спросил Андрей Кирю.
- Без па-анятия, - ответил он, пожимая плечами, - Ну, уж точно не я.
"Вот корова" - подумал Андрей, - "У неё под носом избивают и насилуют несовершеннолетнюю ученицу, ученики калечат друг друга и физически, и душевно, по школе шляется всякая шушера, а она закатила истерику из-за какой-то кучи говна!".
Учительница литературы, потеряв дар речи, стояла и качала головой из стороны в сторону.
- У меня нет слов, - сказала она, когда класс замолчал, при этом она не сомневалась, что в этой школе такое мог сделать кто угодно.
- О чём нам с вами говорить?
Вопрос был риторическим.
- О сексе, - буркнул себе под нос Киря и ухмыльнулся. В полной тишине его голос был хорошо слышен.
- Что ты сказал, Кирилов? - спросила "училка", услышав его слова.
- Га-алина Фёдоровна, можно выйти? - решил выкрутиться Киря.
- Сиди!
- Сесть я всегда успею, - сказал он тихо, но все это услышали и заржали.
- Это точно, - подтвердила "училка", и по ней было видно, что ей не смешно.
Киря не зря упомянул о сексе. Для "руссички" Галины Фёдоровны это была больная тема. Киря очень рисковал.
Однажды друг и одноклассник Кири и Андрея Диман, мажор и папенькин сынок, позволили себе грязно выругаться в её присутствии. Она оставила его после урока для беседы.
По словам Димана, она капала ему на мозги нотациями, угрожала прийти к нему домой для беседы с родителями. Прийти к нему домой! Как будто её бы туда пустили! "Папик" Димана сам закончил классов восемь и при этом многого добился в материальном плане. Всяких там учителей он вообще ни во что не ставил. Диман рассказывал, что когда его отец напивался, то говорил ему:
- Не слушай ты эту хуйню, сын. Квартиру я тебе купил уже, тсссссс. Машину+ купил. Диплом - тоже+ купим. Лохов не слушай. Угу?
Надо ли говорить, что мажоры, подобные Диману, самые отвратительные люди, которые никого ни во что не ставят, никого не уважают, сидя на бычьей шее папы.
Когда "руссичка" сказала ему, что прейдёт к нему домой поговорить с отцом, Диман заржал ей в лицо.
- Ты что ржешь, идиот?!
Диман замолчал и сделал обиженное лицо.
- Как вы смеете меня оскорблять? - сказал он таким жалким тоном, будто его действительно задели за самое живое.
- Пошёл вон отсюда!
- Сама пошла на хуй! - рявкнул он, глядя в её глаза.
- Что? - её губы затряслись от обиды, - Что ты сказал?
После этого случая Димана выгнали из школы. Он всем рассказывал, что достал тогда свой член из штанов и пошёл на "руссичку".
- Э! У тебя чё, стоял на неё? - ржали пацаны, когда он это рассказывал.
- Да ну нах! Стоял! Чё, гоните?
- Ты её тронул что ли?
- Не, она шары выпучила и завизжала, овца!
- Гы-гы-гы!
Но никто не верил в то, что Диман вытащил тогда свой член. Всё это стало одной из полупридуманных легенд.
Самое плохое было в том, что Галина Фёдоровна узнала о придуманном продолжении её унижения. Чего только учителя не узнают о себе из надписей на партах и стенах туалетов.
Но даже на этом её история не закончилась.
Дело было в десятом классе. Была весна. Андрей и другие пацаны как обычно курили на школьном крыльце. Девичьи юбки стремительно укорачивались, и разглядывание женских ног стало одной из забав пацанов. Они сидели на крыльце, как воробьи на проводах и нагло рассматривали каждую девушку.
Девушки видели это. Некоторые из них торопились поскорее пройти мимо, некоторые смущенно улыбались и отворачивались, кто-то наоборот - делал вид "неудачники, вы можете только смотреть", кое-кто успевал покраснеть, кому-то было всё равно. А одна даже бросила в их сторону: "Онанисты".
Между пацанами велись примерно такие разговоры:
- Я вот эту ебал!
- А я эту!
- Я эту и ту!
- Да?
- Да!
- А я тебя ебал!
- Га-га-га-а-а, а-га-га!
- Вы чё орёте?! Они же всё слышат!
- Ну, и чё?!
Некоторые девушки проходили мимо под их протяжное "О-о-о-о!". Некоторые проходили под их полное молчание. Девушки уже и сами не знали, что лучше или хуже.
Некоторых девушек они настолько обижали, что те переставали носить юбки и меняли их на брюки или старались приходить в школу до перемены. Многие вообще боялись ходить в школу, помня о прошлогоднем изнасиловании.
Пацаны же продолжали забавляться.
- На троечку!
- На четыре!
- Да, твёрдая четвёрка!
- О-о-о-о! Пятёрочка-а-а!
- Три с минусом.
- Садись, два! А-га-га-а!..
В один из таких дней к крыльцу школы подошёл Диман.
- О-о-о, Диман! Здорово! Ну, чё! Как она?
- Нормально, - пробасил Диман низким голосом. Его глаза были припухшими.
- Чё, бухал?
- Ну, вчера с пацанами+ Бля-я-я+
- Чё делаешь? Работаешь?
- Неа! Хуй пинаю во все стороны.
- Молодец, можёр ты мелкий, - говорил Киря с нотками зависти в голосе.
- Чё, руссичку проведать решил?
- А чё, она тут ещё?!
- Ну, да, ёбаны! Распустилась тут без тебя! - вставил Апарыш и гоготнул.
К этому времени кто-то из девочек пожаловался "руссичке" на пацанов у крыльца. Она вышла из дверей школы, увидела кучку пацанов и сказала:
- Мальчики, вам что, больше делать нечего?
- Здравствуйте, Галина Фёдоровна! - деланно вежливо и с издёвкой прогудел Диман пропитым голосом.
Галина Фёдоровна только скользнула по нему взглядом и сделал вид, что не помнит и не знает его.
- Вы ещё и курите тут?! - продолжила она, - Так, Апаршиков, Кирилов, Мерошников+, - начала она перечислять фамилии сидящих на крыльце, - Андрей! И ты тут?!
От её слов Андрею стало не по себе. Она назвала его по имени и выделила из толпы, как-будто своего любимчика. Андрей почувствовал на себе взгляды. Ему нужно было что-то срочно предпринять.
- А чё такого?! Хотим и курим! Вон учителя курят где-то в школе, а мы, скажите спасибо, сюда ходим! - выдал он.
- Андрей, я от тебя не ожидала.
"Твою мать!" - подумал Андрей, - "Откуда ты взялась тут?!"
- Здравствуйте! Галина Фёдоровна, - ехидно повторил Диман.
- Так, заходите в школу, - сказала она, игнорируя слова Димана.
- Пошла на хуй отсюда! - грубо крикнул Диман.
Пацаны притихли, смотря на выражение лица "училки".
- Что ты сказал, подонок? - ответила она, быстро повернувшись к нему.
- Чё слышала!
- Мне мать твою жалко. За то, что родила такой кусок говна, - говорила она, но её слова были пустым звуком, ведь говно говном не обмажешь.
- Сосать будешь? - спросил её Диман с наглой улыбкой.
Галина Фёдоровна посмотрела на своих учеников, ища в их глазах поддержку и защиту. Но ничего в них не видела. Многие из пацанов считали, что Диман выразил их общее мнение.
Хлопнув пару раз глазами, пожилая учительница вернулась в школу.
- Нихуя ты, Диман, отчаянный! - прохрипел Апарыш.
- Ну-тк!.. Короче, ладно, пойду я, а то ща приведёт кого-нибудь ещё. Если чё - зовите!
- Давай!
Диман ушёл.
"Вали отсюда, паскуда трусливая" - мысленно сказал ему Андрей.
Как и для любого из сидящих на крыльце, "руссичка" для него была просто "руссичкой". Но всё же Андрей понимал, что она сначала человек и только потом "руссичка". Она уже прожила долгую жизнь, у неё есть дети, возможно внуки, которые называют её "мамой" или "бабушкой". У неё есть чувства, душа, сердце, мечты. Она конечно не идеальная "руссичка", но она не заслужила такого отношения к себе, таких оскорблений от какого-то папенькиного сынка, притом публичных оскорблений.
Андрей подумал, что если бы кто-нибудь посмел сказать что-то подобное его матери, то он разорвал бы его на месте, не думая ни о чём.
- Слы, Апарыш? - позвал он Апарыша.
- Чё?
- Прикинь, он бы твоей матери такое сказал? Чё б ты с ним сделал?
- Бля! Я бы его пиздошил, пока он, блядь, не сдох бы, ёбаны, - зарычал Апарыш, - Это ж пиздец полный! Не-е, я б его точно прибил бы, суку.
Через некоторое время разглядывание девичьих ног превратилось в нечто иное. Пацаны стали играть в карты на желания. "Желания" состояли в том, что проигравший должен был целовать девушку, о которой договаривались заранее. Желание или нежелание самой девушки не учитывалось.
Поначалу все немного боялись проигрывать. Проигравший подходил к девушке и, как мог, целовал её в лицо. Было даже не важно, в какую часть лица целовать и как целовать. Важен был сам факт.
Первые проигравшие оставляли ничего не понимающих девушек в полной растерянности, а сами отходили от них с улыбкой на лице, если девушка была хотя бы симпатичной, или наигранно отплёвываясь, если девушка не была симпатичной. Но в любом случае все исполняли желание. Тот, кто сомневался в своих силах, не играл.
Идя целоваться, проигравший не чувствовал стыда или неуверенности. За ним наблюдала целая компания пацанов, которые таким образом давали ему уверенность. Со временем пацаны стали даже специально проигрывать, чтобы у них был оправданный повод поцеловать симпатичную им девочку. Проигрыш оправдывал их тайные желания, освобождал их. В конце концов некоторые обнаглели настолько, что целовали девчонок без всякой игры, но делая вид, будто они проиграли.
Андрей был одним из первых проигравших. А девушка, которую он должен был поцеловать, не была красавицей.
"Твою мать!" - подумал Андрей, когда понял, что проиграл. Он никого ещё не целовал.
В десятом классе все девушки для Андрея делились на красивых, которых он считал "уличными пиздами" и некрасивых, которых он девушками не считал.
"Эта хоть не прыщавая" - подбадривал себя Андрей, направляясь к девушке.
Подойдя к ней, Андрей оглянулся на друзей. Те стояли и смотрели на него с улыбками на лицах. Андрей тоже не раз был среди зрителей и знал, что после поцелуя всё становится неинтересным. Самое интересное это наблюдение за проигравшим до поцелуя. Интересно смотреть на его глупое выражение лица, на его неуверенность.
Андрей знал это, поэтому хотел всё сделать как можно быстрее. Он подошёл к девушке, схватил её за плечи, немного наклонился и поцеловал куда-то под глаз. Это был даже не настоящий поцелуй. Андрей поджал губы и прикоснулся ими и носом к тёплой коже девушки. Одновременно с этим поцелуем он почувствовал её мягкие волосы на своих руках, которые лежали у неё на плечах. Он почувствовал приятные спазмы в солнечном сплетении и в животе, почувствовал её аромат. На какое-то мгновение ему даже захотелось продлить поцелуй и прижать к себе девичье тело.
"Как приятно" - мелькнула у него мысль.
Он отпустил девушку и повернулся к своим друзьям. Те стояли и довольно ржали. Идя к ним, Андрей всё ещё чувствовал на губах прикосновение к другому телу, чувствовал под своими ладонями её плечи, чувствовал, как её волосы щекочут его руки.
Девушка, видя всё это, пылала ушами. В её глазах читалась одновременно надежда, стыд и обида.
По началу девушки не понимали, что происходит. Но вскоре узнали об играх пацанов. И, видя в школьных коридорах их рожи, высматривающие очередной объект, они старались обходить их всевозможными путями.
Андрей проигрывал несколько раз и с каждым разом поцелуй давался ему легче. Дело было не в том, что девушки сами подставляли свои щёки и губы, а в том, что Андрей стал относиться к этому проще.
Пацаны видели это, поэтому пытались усложнить ему жизнь.
- Трахни её, Андрюха! - орали они, чем вызывали страх в глазах девушек и торопили Андрея.
Во время этих игр Андрей заметил за собой одну "паскудную" - как он её назвал - особенность. Она заключалась в том, что целовать красивых девушек ему было труднее, чем некрасивых. Некрасивые выглядели покорными, серыми овечками, и Андрею даже казалось, что он делает им одолжение, что они должны быть благодарны за то, что на них ещё обращают внимание. Красивые же не нуждались в таком одолжении, они были стервозными и наглыми. Они могли наорать и даже унизить. Этого Андрей и боялся. Он не хотел выглядеть слабым в глазах других пацанов, как это однажды было с Апарышем.
Апарыш проиграл и должен был целовать довольно красивую и стервозную девушку, к тому же одноклассницу. К тому времени об этих играх уже все знали, и, увидев приближающегося Апарыша, она сделала серьёзное лицо, опустила уголки губ и угрожающим тоном проговорила:
- Апаршиков, только попробуй!
Апарыш приближался.
- Апаршиков, ты чё, не понял!
Тот подскочил к ней, схватил за плечи и начал тянуться к её лицу.
- Урод! А-а! - пищала девушка.
Она пыталась отстраниться от Апарыша и закинула голову назад, подставляя ему шею. Апарыш начал лобзать и слюнявить её шею.
Андрею, наблюдавшему это, на секунду показалось, что в это время она прикрыла глаза и немного обмякла под натиском Апарыша.
"Слабый пол" - подумал Андрей.
- Фу, урод! - запищала она секундой позже и начала дёргаться.
Апарыш ослабил свою хватку и мгновенно получил ногой между ног.
- А-а-а, - выдавил он, оседая на пол, - А-а, сука-а-а, ебанулась что ли?
- Урод, ещё раз тронешь, я тебе вообще член отрежу! Козёл!
В такие моменты Андрей очень радовался, что он не девушка. Он даже не хотел думать о том, что чувствует девушка, когда на неё лезет такой вот Апарыш, о которого постоянно несло сигаретным дымом, сортиром, потом и нечищеными зубами. Да и лицом он был не красавец.
Сравнивая себя с Апарышем, Андрей отмечал, что он хотя бы не воняет и внешне выглядит более прилично. К тому же перед тем, как целовать девушку, он освежал дыхание жвачкой. Он не хотел вызывать к себе отвращение, не хотел, чтобы всё это превращалось в изнасилование.
Игры на поцелуи продолжались около недели и закончились, когда Паша - одноклассник Апарыша - избил другого своего одноклассника из-за того, что тот пытался помешать ему поцеловать, как оказалось, свою подругу.
Но для Андрея игра закончилась ещё за день до этого.
Апарыш проиграл и должен был целовать одноклассницу Андрея и Кири. Она была девушкой скромной, не блистала красотой, но очень хорошо училась.
Она знала об игре пацанов и, проходя по школе, постоянно напрягалась и озиралась по сторонам.
Во время перемена Апарыш пришёл в класс Андрея и направился прямо на девушку. Он вёл себя уверенно и даже нагло - ему было не в первой.
Девушка заметила его, когда он уже подошёл, и попыталась отойти от него. Но Апарыш схватил её и прижал к стене. Девушка закричала и начала мотать головой из стороны в сторону.
Её крик привлёк внимание проходившей мимо класса "биологички". Она вошла в класс и увидела Апарыша.
Апарыш продолжал попытки поцеловать девушку. Но та упорно не давала ему этого сделать, и так мотала головой, что случайно разбила Апарышу нос.
- Что такое? - еле слышно сказала "биологичка", но Апарыш её не видел.
Из его носа показалась кровь, а глаза заполнили слёзы. От дёрганий девушки и её криков Апарыш разозлился и харкнул в её лицо.
- Апаршиков! - закричала "биологичка" и направилась к нему большими шагами, тяжело дыша.
Девушка тем временем осела на пол, закрыла лицо руками и зарыдала.
- Ты+ что делаешь, дрянь?! - задыхаясь кричала на Апарыша "биологичка".
Она подошла к нему и начала хлестать его ладонью по голове. Но Апарыш только немного смущенно лыбился, с лёгкостью защищаясь от её слабых ударов.
Поступок Апарыша шокировал всех, кто находился в тот момент в классе. Все молчали, наблюдая за "биологичкой" и Апарышем.
Осознав свою беспомощность перед Апарышем, "биологичка" сама заплакала.
- Пошёл вон! Ублюдок! - кричала он на удаляющегося Апарыша.
"Биологичка" подняла ревущую девушку и повела к выходу из кабинета.
Андрей случайно взглянул на одного из своих одноклассников. Тот был "правильным мальчиком", хорошо учился и постоянно за глаза оскорблял всех, кто учился лучше него. Андрей не имел с ним никаких отношений. По крайней мере, дружбы между ними не было, хотя они и учились вместе с пятого класса.
Андрей увидел, что он сидит и с довольной усмешкой смотрит на плачущую девушку. Андрей это настолько взбесило, что он, не стесняясь уходящей "биологички", зарычал на него:
- Э! Слышь!
Тот повернулся.
- Хули лыбишься, уёбок?! Отвернись на хуй, пока по еблу не получил!
После этого случая Андрей больше не играл.
- Андрей, будешь играть? - спрашивали его.
- Нет.
- А чё?!
- Слышь, Апарыш, - обращался он к Апарышу, - У тебя есть девушка?
- На хуй мне девушка, если есть бляди?!
- +Так вот, если бы она была моей девушкой, то я бы порезал твой хер на мелкие кусочки и кормил бы ими тебя, пока ты бы не начал блевать, - говорил Андрей тихим голосом и с угрозой, - Я проучился с ней вместе десять лет!..
- Чё ты напрягаешься!? - отвечал Апарыш.
- Закрой рот, паскуда!
На следующий день Апарыша вызвала к себе директриса. "Биологичка" написала на него "докладную", в которой требовала его исключения из школы.
- Ну, чё? Залечил её? - спрашивали у него, когда он вернулся.
- Да овца она! Короче, говорит, либо извиняйся публично, либо выгонит из школы, ёбаны.
- А она не имеет права! А чё ты сказал ей?
- Да нагнал всякой шняги, типа, она мне случайно нос разбила, а я её просто попугать хотел кровью.
- И чё, она повелась?
- Ну, овца.
"Точно овца" - мысленно согласился с ним Андрей, - "Мало того, что её публично унизили, так теперь это надо ещё и всему классу показать, чтобы все узнали и увидели собственными глазами. Она должна будет стоять перед всем классом и выслушивать жалкие извинения Апарыша, в которых не будет никакой правды. А что она должна делать потом? Всенародно простить его? Может быть, на шею ему броситься? Или не простить и показать этим, что её действительно оскорбили очень сильно. Блядь, ну и овца же эта директриса! Может пойти и тоже плюнуть ей в рожу, а потом просто извиниться? Интересно, хватит ли ей моих извинений?"
Апарыш извинялся так, будто читал заученный им стишок и при этом едва заметно лыбился. Андрей смотрел на девушку и ему было её просто жалко. Она сидела, закрыв лицо руками, под взглядами всего класса. Пока Апарыш что-то ворчал под нос, она заплакала и выбежала из класса. Извинения Апарыша звучали как насмешка. Его глаза говорили: "Мне ничего не стоит плюнуть тебе в рожу ещё раз и унизить, а потом просто извиниться, сказав пару пустых слов".
Директриса при этом имела такой вид, будто свершила великое и справедливое правосудие.
"Корова ты толстожопая" - думал о ней Андрей.
- Слышь Апарыш, - сказал он после всего этого, - Давай стены в "Гестапо" распишем, типа, "Директриса - пизда кровавая".
Андрей надеялся на то, что Апарыш подумает, что он хочет отомстить директрисе за то, что Апарышу пришлось извиняться, и ему идея понравится. Но на самом деле Андрей просто хотел сказать директрисе то, что он о ней думал, и ему нужны были помощники.
- Как распишем?
- Из баллончика.
- О! Нихуя! Давай! Он у тебя есть?
- Купим.
Через пару дней достали баллончик с чёрной краской.
- Надо перекрыть все выходы, пока я писать буду, - сказал Андрей, - Апарыш, ты сторожи главный вход, Киря - коридор слева. Апарыш! Напряги Пашу, пусть он коридор слева пасёт.
- Слы, Паша, - говорил Паше Апарыш, - Мы хотим про корову директрису чё-нибудь написать. Надо человека для прикрытия.
- А чё писать-то?
- Ну, чё-нибудь типа "Директриса - пизда кровавая". Андрюха напишет.
- Да ну на хуй, - засомневался Паша, - Потом разборки начнутся, будут искать, кто писал. Ещё ментов позовут. Допросы, вся хуйня+
- Да каких ментов?! Прикинь мент заходит в школу, а на стене, бля, "Директриса - пизда", ёбана в рот! - Апарыш заржал.
Паша тоже заржал, а потом задумался.
- Так она ж на тебя подумает! Она ж тебя напрягала.
- Бля, точно, - согласился Апарыш, - Ну, ты будешь?
- Ну.
В конце концов, решили, что должно быть четыре человека из разных классов, чтобы никого не заподозрили. Киря решил ради такого дела вообще не ходить на уроки, чтобы подумали, что его не было целый день.
Вместо Апарыша взяли Малого из девятого класса.
- Смотри, ёбаны, кроме тебя никто не знает! Так что если нас вычислят, тебе пиздец, - объяснял ему Апарыш.
Дождавшись начала урока, все попросились выйти и заняли свои места в коридорах. Андрей достал баллончик. Вокруг никого не было - можно бы писать.
"Зачем я это делаю?" - мелькнула у Андрея мысль, - "Я, бля, рискую из школы вылететь... Да похуй! Извенюсь, если чё".
Потом он вспомнил мать. Он не хотел, чтобы его поймали за этим занятием и потом разбирались с родителями.
"Мама, прости" - подумал Андрей и взболтал баллончик.
Из него вырвалась шипящая струйка, оставляя след на стене. Как можно быстрее Андрей выводил большие буквы, оглядываясь по сторонам. Вокруг никого не было, пацаны молчали, вытягивая шеи во все стороны.
Андрей уже написал "Директриса - пизда кровава" и торопился закончить, как вдруг из-за угла кто-то вышел.
Андрей метнулся в противоположную сторону, пацаны в коридорах тоже.
"Блядь, про сортиры забыли!" - мелькнула у Андрея мысль, - "Всё пиздец!"
Он остановился и увидел, что из туалета вышел физрук с чайником. Мысли Андрея проносились одна за другой:
"Уебать ему? Пригрозить? Уговорить? Объяснить?"
Физрук подошёл к Андрею. Андрей молчал, держа в руках баллончик, и ожидал реакции физрука.
Физрук прочитал надпись и огляделся по сторонам. Из-за углов выглядывали рожи пацанов.
Физрук сжал кулак и вытянул большой палец вверх.
- Во! - шепнул он, - Допиши! - и указал на надпись.
Андрей усмехнулся и дописал в конце букву "я". Физрук удалился, что-то ворча себе под нос. После того случая, когда кто-то наложил кучу в раздевалке, в то время, как физрук сидел в своём кабинетике пьяный, директриса хотела его уволить и только в последний момент передумала, объявив ему строгий выговор.
После этого случая физрук стал "своим человеком".
Вопреки ожиданиям ни милиции, ни громких скандалов не было. Надпись закрасили в тот же вечер. Но каждого из пацанов вызывала директриса и допрашивала.
- Ты зачем отпрашивался выйти? - спрашивала она.
- В туалет, - отвечали все.
- Это ты написал?
- Что? - отвечали все, перегибая палку, ведь надпись видела вся школа.
- Надпись!
Когда она спросила это у Андрея, его так и подмывало сказать ей: "Какую надпись? "Директриса - пизда кровавая, которая о своей пизде печётся сильнее, чем об учениках?"
- Нет, не я, - отвечал он.
- А кто?! - кричала директриса.
- Не знаю, но я видел, как кто-то ходит по коридору школы.
- Кто ходит?
- Я его не знаю.
На этом всё и заканчивалось.
После этого директриса провела в школе ряд "родительских собраний" по поводу введения охраны в школе.
"Вот корова!" - думал о ней Андрей, - "Ни изнасилование, ни куча говна в раздевалке, ни наши игры дебильные, ни драки, ни грабежи учеников не заставили её подумать об охране в школе! А когда дело дошло до её пизды коровьей, так она, сука, зашевелилась!"

Начав перебирать в памяти все жестокие эпизоды своей школьной жизни, Андрей вспомнил и одно доведение до самоубийства.
Это произошло, когда он был в восьмом классе. В параллельном классе учился парень, который однажды узнал, что для своих родителей он приёмный. На следующий день он был в подавленном настроении. Его одноклассники и другая школьная шпана увидели это и решили над ним пошутить, развеселить. Они забрали у него шапку и кидали её друг другу, дразня его.
Побегав с минуту за своей шапкой, он пошёл домой без неё.
- Э! Ты чё, обиделся? - кричали ему во след и ржали.
На следующий день он повесился в подвале собственного дома.
Андрей не имел к этому случаю никакого отношения. Он даже узнал об этом от своих одноклассниц, а не от друзей, которые возможно имели к этому самое прямое отношение.
Тогда было не ясно, что именно послужило причиной самоубийства. Возможно, если бы не такое отношение в школе, то он остался бы жить. Тогда Андрей ещё не знал, что тот парень был приёмный, поэтому он думал, что причиной всему было только скотское отношение в школе.
В то время была поздняя осень. На улице было тускло, сыро и холодно. Землю покрывал тонкий слой снега с черными островками. Такая погода стала ассоциироваться у Андрея с самоубийством.

"Во и всё... вот и кончился солнечный бег... На манжеты ложится белой запонкой снег превращаясь в бриллианты в ночном фонаре... Как богата ты осень как добра ты ко мне
Как ты правильна, смерть... как ты правильна, боль... Ты для каждого видишь его главную роль... Ты как штемпель судьбы на последнем конверте С тобой очень приятно думать о смерти..."

На похороны Андрей не пошёл. Но видел из далека того пацана, лежащего в чёрном гробу, видел людей, шедших за ним, видел его мать. Ему было настолько жалко его самого и его родных, что он однажды даже плакал, думая о нём. Он думал о том, что на его месте мог бы быть он сам. Он думал об этом и шептал:
- Мама, прости.
К тому времени, как он узнал о том, что тот парень был приёмный, у Андрея уже сложилось особое мнение о приёмных детях и их поведении.
Очень часто он наблюдал по телевизору такие диалоги:
- Вы меня всю жизнь обманывали! Вы испортили мне всю жизнь! Что мне теперь делать?!
- Сынок, мы же тебя любили...
- Я вам не сынок!!! Я вас ненавижу!
- Мы хотели тебе сказать, но не знали, когда...
- Вы мне врали! Я уйду от вас! Я найду своих настоящих родителей!
- Иди ищи! - со злостью говорил Андрей в телевизор, - Мудак. Каждый выпердыш блядский почему-то думает, что его насильно оторвали от груди принцессы голубых кровей. Да паскуда ты, блядь! Жизнь тебе испортили, говнюк?! Теперь ты, мудак, будешь винить этих людей во всех своих неудачах и бедах, начиная от прыща на носу? Что, сука, нашёл повод всё свалить с больной головы на здоровую? Иди, падла, ищи свою мамочку. Наверное, она по тебе очень скучает, торгуя своей грязной пиздой на каком-нибудь вокзале. Наверное, она тебя вспоминает, выблядок, когда уёбывает твоих братишек и систрёнок очередным абортом! Наверное, она так мечтала о твоём появлении на этот свет, сука, когда раздвигала ноги под каким-нибудь уродом, стесняясь сказать "нет", потому что боялась, что над ней будут смеяться её одноклассницы, которые "уже это попробовали"!!! Иди ищи её, пусть она исправит твою испорченную жизнь, сука, сидишь пиздишь тут!
Эти люди - полная противоположность тебе, выблядку и твоей мамаше. Они взяли тебя, они специально взяли тебя, никому не нужный, маленький кусочек говна, чтобы любить тебя, суку. Они тебя любили, гнида, и любят. Ты думаешь, что они взяли тебя, чтобы сделать своим рабом? Чтобы испортить твою счастливую жизнь? Хуй на!!! Они любили тебя, тупой ты кусок говна. Это не они виноваты в твоих бедах. Это воняют твои гены! Они воняли всегда, но ты не знал почему. А теперь ты знаешь и обвиняешь тех, кто тебя любит, говна кусок.

Неожиданно для себя Андрей вспомнил глаза сестры своего друга.
Это было весной восьмого класса. Андрей и два его друга любили проводить время на крыше своего девятиэтажного дома. Там они курили и слушали музыку, иногда выпивали. Но самым любимым развлечением для них было дразнить девочек страхом за них. Они приглашали знакомых девочек на крышу и показывали им свою смелость, свешивая тело с крыши дома, держась руками за карниз.
Им было очень страшно, но этот страх исчезал, когда они видели ещё больший страх в глазах своих подружек. Им было приятно видеть, как они смотрят на них, как они за них боятся. Для пацанов это было подтверждением собственной значимости в своих глазах и в глазах девочек.
- Андрюша, не надо! - умоляли девочки Андрея, когда его тело свисало с крыши.
Андрею было приятно, что за него так беспокоятся. Девочки действительно за них боялись. Они боялись настолько, что были готовы признаться пацанам в любви, лишь бы те залезли обратно на крышу.
- Вы что делаете, идиоты! - слышался иногда крик снизу.
- Саша-а, залезай! - упрашивали девочки одного из пацанов.
Но тот только упивался их страхом. Остальные пацаны усмехались, наблюдая за девочками. Никто не ожидал, что на крышу поднимется старшая сестра Саши. Она появилась внезапно.
- Саша! - крикнула она, - Ну-ка быстро залазь!
В её глазах был страх.
Саша увидел её и заторопился подняться. Его сестра сделала несколько шагов к нему.
- Саша!
В его глазах тоже мелькнул страх, который мгновенно превратился в ужас.
То, что было потом, Андрей до сих пор не может вспоминать.
Вокруг вдруг стало очень тихо. Сестра Саши осела на пол и оглядывала широко открытыми глазами окружающих, не произнося ни звука.
Маленький Андрей упал на колени перед взрослой сестрой Саши и прижал её голову к своей груди, закрывая ей уши. Он чувствовал и слышал только собственное сердцебиение и ощущал что-то в своих руках. Он даже не осознавал, что делает и зачем.
- Это вы виноваты, - услышал Андрей, хотя никто не произнёс ни слова.
На похороны Андрей не пошёл. Он просто не мог быть там.
- Это мы виноваты, - шептал он себе, - Мама! Мама, прости меня. Это мы виноваты. Мы! Простите меня....
Из его глаз катились слёзы.

"Простите меня если сможете! Мне за мои дела достанется... Когда на груди крестом руки сложите для этого времени не останется... Ты говоришь, что лучше чем я но не прожил бы жизнь свою снова а я бы прожил... Потому что одна она у меня Всё... Это моё последнее слово..."

Андрей мотнул головой в сторону, отгоняя эти мысли. Ему не хотелось этого вспоминать.
Он захотел вспомнить что-то хорошее, но не смог.
"Ёбаная болезнь" - мелькнула у него мысль. И ему вдруг показалось, что подумал о своей болезни, как о болезни души, а не тела, - "Лучше бы я тогда сорвался".

Начиная с девятого класса, в школе Андрея каждая последняя суббота месяца была посвящена различным лекциям о здоровье, сексе, браке и тому подобному. Эти лекции вели врачи, которые приходили из различных клиник пугать детей. Именно пугать, а не учить. Их рассказы в основном вызывали в детях только страх перед жизнью, а не давали ответов на их вопросы.
Но Андрей и другие пацаны ходили на них, потому что там можно было только слушать и больше ничего не делать.
Когда лекции только начинались, Андрей чувствовал себя на них неуверенно. Их тематика была довольно пикантной для него.
На лекциях уролога были только мальчики. Все сидели тихо-тихо, слушая, как какой-то мужик рассказывает им про их же члены. До этого их члены сами "рассказывали" им о себе. Уролог рассказывал как, что и когда мыть, рассказывал о женщинах, о том, когда с девушкой можно без презерватива, когда вообще нельзя. Пацаны сидели, открыв рты. Уролог рассказывал интересное.
В начале одной из лекций он начал рассказывать о мастурбации.
- Прежде всего, я хочу сказать, что это нормальный этап в жизни каждого мужчины. Ведь сексуальная энергия накапливается и её нужно сбрасывать, давать ей выход.
Пацаны сидели тише воды - ниже травы.
"Да, многим после этой лекции станет легче" - подумал Андрей, оглядев класс.
Уж он то знал, что значит сексуальная энергия. По ночам его соседка за стеной так протяжно и громко стонала и вскрикивала, что Андрей просыпался и с каждым её стоном чувствовал спазмы в животе, а потом не мог уснуть, думая о том, что происходило за стенкой.
Слушать уролога было интересно, хотя он очень часто жаловался на то, что женщину удовлетворить непросто. Как-будто тем, кто сидел в классе до этого было дело.
Андрей слушал уролога и случайно вспомнил Апарыша. Под ним он мог представить только проститутку, и то с трудом. От этих образов его мутило.
Однажды уролог закончил свою лекцию пораньше, и пацанам пришла в голову мысль пойти на лекцию к девочкам, тем более что уролог говорил о том, что им это не помешает.
Пошли, конечно же, не все, но многие. Андрей тоже был среди них. По дороге к ним присоединились Апарыш и Паша из тогда ещё десятого класса.
Подойдя к дверям нужного кабинета, они сразу же увидели на доске разные плакаты, рисованные в красных тонах. Немного помедлив, они молча зашли в кабинет и под удивлёнными взорами девочек проследовали в конец кабинета, где и расселись. Девочки переглядывались. Присутствие пацанов из их класса и тем более из чужого было им, мягко говоря, неприятно.
Среди девочек была довольно стервозная и общительная Надя. Всё время, пока пацаны заходили в кабинет и рассаживались, она смотрела на них с видом "я не поняла" и продолжала смотреть ещё с минуту, покачивая головой в стороны.
- Ну, что ж, - выдохнула женщина-врач, подняв брови, когда пацаны расселись, - Продолжим.
- Мальчики, может вы уйдёте? - спросила Надя, продолжая смотреть на них.
- А чё? Нам этот+ уролог сказал, что, типа, можно.
Надя цикнула языком и отвернулась. Остальные девочки сидели, не шевелясь.
Врач продолжила лекцию. Она показывала на плакаты и рассказывала про циклы. Пацаны, морща лбы, рассматривали картинки.
Каждый раз, когда врач произносила слово "влагалище", кто-нибудь из пацанов издавал протяжный звук "о-о-о". Девочки при этом пылали ушками и переглядывались.
Андрею нравилось это слово - "влагалище". Оно казалось ему каким-то мягким, влажным и почему-то сладким. Он думал, от какого слова происходит слово "влагалище": от слова "влагать" или от слова "влага". Андрей решил, что правильно и то, и другое.
Это слово нравилось Андрею ещё и потому, что оно было таким длинным, что за время, пока врач произносила его, девушки успевали покраснеть и сжать коленки, а Андрей успевал почувствовать в теле приятное напряжение. Ему казалось, что врач произносит это слово как "вла-га-а-а-ли-и-и-щщщщщщ-шеееееее".
Но с другой стороны он понимал девочек. Сам он не любил слово "презерватив". Оно казалось ему таким длинным и звучным, что "пока его произнесёшь продавцу в аптеке, успеешь сам покраснеть".
"Не могли придумать название попроще?!" - думал он.
Но Андрей умел покупать презервативы с пятого класса. Тогда они нужны были ему для того, чтобы наполнять их водой и скидывать с крыши на прохожих. Тогда он покупал их без всякого стеснения. Он, конечно же, догадывался, для чего они нужны, но тогда это ему не было нужно.
Уролог и другие врачи рассказывали о презервативах, об их размерах, но ничего не говорили о том, как набраться первой смелости, чтобы их купить. Даже Апарыш не верил в то, что Андрей покупает их легко. Для того чтобы убедиться в этом он ходил за ними с Андреем.
- Главное выяснить свой размер и покупать их по названию, - учил он своих одноклассников в одиннадцатом классе.
Девушки у Андрея не было, но вот сексуальная энергия была и её нужно было сбрасывать, в эти презервативы.
С одиннадцатого класса Андрею стали нравиться слова "обниматься" и "целоваться". Они тоже длинные, и Андрею нравилась их протяжённость, их нежное звучание. Ему нравилось, что они означают действие, хотя никакого действия вроде бы и нет.
Два человека стоят неподвижно, но в то же время "обнимаются". Они обнимаются.

- Мальчики, если уж вы пришли, то сидите тихо, - сказала врач.
Мальчики на минуту замолкали, а потом начинали снова.
- Девочки-и! - шептали они сидящим на передних партах девочкам.
- Леночка+ Мариночка+, - перечисляли они имена хорошеньких девочек.
Девочки цыкали язычками.
- Может вы всё-таки уйдёте?! Заколебали! - сказала раскрасневшаяся Надя.
Обычно она была такой уверенной в себе, даже стервозной, с пацанами не церемонилась. Была в классе этакой девочкой-инициативой. А тут сидела такая красненькая, стесняющаяся.
От этого пацаны ещё больше начинали заводиться. Им нравилось подтрунивать над девочками, видеть их смущение. Каждый раз, когда произносились слова "влагалище", "половые губы", "клитор", "менструация" девочки чувствовали на взгляды пацанов и краснели до слёз.
Пацаны сидели и комментировали медицинские термины.
- Лучше выпить водки литр, чем лизать солёный клитор, - слышали девочки тихий бубнёж с задних парт.
- А чё, он солёный? - шептались пацаны.
- Я ебу?! Не лизал!
- Тихо!
- Молодые люди, если вы будете шуметь, то в следующий раз вы сюда не прейдёте.
"Почему слово "пизда" считается оскорбительным для женщин?" - вдруг подумал Андрей.
Для него это слово было обычным ругательством, оно никак не ассоциировалось у него с тем, что он видел на плакатах. Он смотрел на сидящих впереди девочек и не мог представить, что у них есть какая-то там "пизда", влагалище - да. Даже в порно-фильмах он видел только половые губы, но не "пизду".
Андрей попытался представить себе эту "пизду" и увидел нечто невнятное, большое, чёрное, волосатое и мокрое. На несколько секунд ему показалось, что это действительно должно быть оскорбительно. Андрею даже стало немного стыдно перед девочками. Они вдруг показались ему такими слабыми и беззащитными.
Наверное, самые глупые оскорбления - это оскорбления половыми органами. Человечество само повесило на себя ярлык, от которого никуда не деться - само себя оскорбило.
После этой лекции несколько девочек решили в отместку прийти к мальчикам. Они сидели на лекции уролога, закатывая глаза и переглядываясь. Когда уролог произносил слова "половой член" или "головка члена", Киря постоянно поворачивался и смотрел на реакцию девочек. За ним это стали делать и другие. Девочки смотрели в потолок и смущенно улыбались. Вскоре это им надоело, и они ушли.
Были и совместные лекции, на которых рассказывали о венерических заболеваниях, показывали страшные картинки, после которых у Андрея три дня не поднимался. Андрей ещё даже никогда не целовался по-настоящему, но уже знал о гонорее, о сифилисе, о хламидиозе, о трихомониазе, о ВИЧ и так далее. А проявления всех стадий сифилиса врач просила записывать под диктовку. Приходя домой после этих лекций, Андрей тщательно мыл руки.
На более приятных лекциях рассказывали о любви, о влюблённости и о взаимоотношениях полов вообще. Эти лекции вёл молодой сексолог, который носил очень обтягивающие джинсы и рассказывал о том, что дети и сами знали, но стеснялись говорить об этом.
Во время лекций Андрей иногда оглядывал класс и чувствовал, что ревнует девочек к этому сексологу. Они все смотрели на него, открыв рты. Хотя некоторые из них демонстративно делали вид, что всё происходящее - детский сад, и им это всё уже давно известно. Такие девочки закатывали глазки в потолок, чавкая жвачкой.
"Эти уличные пизды явно скучают" - думал о них Андрей.
"Уличными пиздами" Андрей называл всех девочек, которых подвозили или забирали из школы на машине.
"Лучше научи их краситься, а то страшные такие".

"Ты красива... словно взмах... волшебной палочки..."

Однажды в одиннадцатом классе Андрей во время урока захотел в туалет. Он попросился выйти.
В туалете он увидел троих девятиклассников. Одного из них Андрей немного знал. Это был Игорёк - мажор, папенькин сынок, всегда красиво одетый и красивый лицом. Андрею казалось, что он должен был нравиться девочкам, этакий красивый и жестокий мажорчик. И он был прав, Игорёк действительно нравился девочкам, и многим из них он разбил сердце своим скотским отношением и жестокостью.
Между находившимися в туалете был такой разговор:
- Так как она тебе плеер-то сломала?
- Да, бля, овца! Он на парте лежал, а она его задела и уронила, и пиздец! - говорил Игорёк.
- И чё теперь, будешь бабки с неё трясти?
- Ну!
- И чё, она отдаст?
- Говорит, бля, "у меня нет денег". Я говорю "не ебёт, ищи"!
- Ищет?
- А хуй знает! Уже три дня прошло, и ни хуя!
- А тебе батя больше не купит плеер?
- На хуй мне батя?! У меня у самого есть деньги! Но всё равно она должна отдать, лохушка, бля! - Игорёк усмехнулся.
К этому времени Андрей закончил свои дела в туалете и решил закурить, продолжая слушать разговор.
"Сучонок маленький" - думал он, - "Для тебя ж эти плееры нихуя не стоят!"
- Ну и когда она отдасть?
- Короче, я сказал: чтоб через неделю, сука, деньги были или будешь отсасывать, поняла!
- Нихуя! Чё, в натуре?!... А она?
- Ни чё не сказала.
- А если не принесёт, ты ей это?...
- Будет сосать, - спокойно ответил Игорёк.
Несколько секунд было тихо.
- Слышь, Игорёк, пусть она у нас тоже возьмёт.
Игорёк заржал и ответил:
- Базара нет!
- Так она сосать-то умеет? Она ваще красивая хоть?
- Да не, лохушка, тихоня. А сосать научим.
Все трое заржали.
Андрей представил себе девятиклассницу, которая стоит на коленях и со страхом смотрит на руки Игорька, вытаскивающего свой член, готовая в любой момент заплакать. Потом он представил лицо Игорька, его наглую улыбку и похотливый блеск в глазах.
"Отдаст" - подумал он.
Но после того, как он её увидел, начал в этом сомневаться.
Он увидел её в коридоре школы и понял, что это она по поведению Игорька, который кивал на неё и, улыбаясь, что-то говорил тем двоим, что были с ним в туалете. Первое, что бросилось Андрею в глаза это худоба девочки. Кроме того, у неё было бледнее лицо и очень уставшие глаза. У неё были светлые волосы до плеч. Андрей отметил, что лицо девочки довольно симпатичное и было бы даже красивым, если бы не выглядело таким усталым.
Андрей подумал, что эта усталость связана с её переживаниями. Девочка казалась запуганной.
"Не может же она так переживать из-за какого-то плеера" - думал Андрей, - "Если даже у неё нет денег, то родители ей дадут".
Андрей посмотрел на Игорька.
"Этот даже собственную мать может заставить сосать" - подумал он, - "Гнида".
Он снова посмотрел на девочку.
"Этого не должно случиться".
На следующий день, проходя по школе, Андрей заметил Игорька, вошедшего в один из кабинетов. Проходя мимо него, Андрей заглянул в кабинет и увидел, что Игорёк сидит рядом с той самой девочкой и, положив руку на её плечи, что-то говорит ей.
"Они ещё и одноклассники!" - подумал он.
Когда Игорёк закончил разговор и снова вышел из кабинета, Андрей как можно незаметнее прошёл в кабинет и сел рядом с девочкой. Она на него не посмотрела.
- Пойдём, поговорим, - сказал он ей.
Девочка молчала.
- Да не бойся ты, дура! - шепнул он ей и увидел, что она незаметно утирает слёзы.
- Тебя как зовут?
Она закрыла лицо руками.
"Твою мать!" - подумал Андрей и вышел.
Теперь он уже сомневался, что она отдаст деньги.
Он решил поговорить с ней после уроков. Он даже не знал, зачем ему это нужно. Просто он видел в этой школе очень много жестокости и знал, как относятся к таким вот беззащитным и прибитым девочкам. Он чувствовал потребность хоть раз защитить кого-то и проявить свою мужественность.
Он подождал её после уроков и пошёл за ней. Она была одна. Когда вокруг уже не было видно знакомых, он подбежал к ней. Когда она заметила его, он спросил:
- Так ты отдашь ему деньги? - и тут же пожалел об этом, ведь она могла подумать, что он с ним заодно.
- Нет, - тихо ответила она и ускорила шаг.
- Подожди... Я провожу тебя до дома. Чтобы никто тебя не тронул.
Она молчала.
Через минуту Андрей спросил у неё:
- Сколько нужно денег?
"Не так уж и много" - подумал Андрей, когда она назвала сумму.
- Если у тебя нет денег, давай я скажу твоим родителям, что это был мой плеер... Я скажу им, что ты не хотела им говорить.
- Нет, - ответила она, но Андрей всё же решил поговорить с её родителями и посмотреть на людей, которые воспитали в ней это уродство.
"Эта дура готова отсосать член у какого-то урода, лишь бы не беспокоить своих родителей!" - думал Андрей, - "Вот суки!"
Когда они дошли до её подъезда в старой "хрущёвке", она сказала Андрею:
- Ну, всё - пришли.
- Я провожу тебя до квартиры, - ответил Андрей и увидел в её глазах стыд.
Дойдя до дверей своей квартиры, она сказала:
- Теперь уходи.
Приглашать Андрея в квартиру она не собиралась.
- Позови родителей, - сказал Андрей.
- Их нет дома, - ответила она, смотря в пол.
Андрей помедлил несколько секунд и потянулся к кнопке звонка.
- Нет! - чуть не крикнула она и ударила его по руке.
- Ты чё, дура?
- Нет денег, - тихо ответила она.
Судя по её одежде, Андрея давно понял, что живёт она небогато, но не настолько же, чтобы не платить за какой-то плеер.
Немного поколебавшись, Андрей решил всё-таки напомнить ей об условии мажора.
- Ты будешь сосать у него? - тихо сказал он, делая ударение на слово "сосать".
Девочка смотрела в пол, прислонившись к стене у двери, и молчала.
- Ты что, дура?
Молчание.
Андрей начал злиться. Он не понимал, что её держит, чего она боится. Сделав голос погрубее, он прорычал:
- Ты что маленькая?! Ты хоть знаешь, что это такое? Несколько человек будут совать свои хуи тебе в рот, дура!...
При словах "несколько человек" девочка с испугом взглянула на Андрей.
- Он говорил, только у него, - еле слышно промямлила она.
- Что? - выдохнул Андрей. Он был шокирован её согласием, - Ну, ты и дура!
В этой худенькой и почему-то слабой духом девочке с симпатичным лицом Андрей увидел будущую проститутку.
"Сегодня ты отсосёшь за долг, а завтра сама прейдёшь к нему и сделаешь это за деньги" - подумал он.
Андрей смотрел на неё сверху вниз и видел её голову, опущенную в пол.
"Наверное тоже самое увидит и тот урод, когда она+".
К своему стыду Андрей почувствовал, как твердеет его член. Наверное, нет ничего слаще, когда этого хотят оба, как нет ничего отвратительней, когда хотя бы один этого не хочет.
Отогнав эти мысли, он решил припугнуть её.
- Может ты и у меня отсосешь? - сказал он ей грубо, положив одну руку ей на плечо, а другой начал делать вид, что снимает штаны. На секунду он даже подумал: "Может и правда ткнуть ей в губы?"
Девочка ахнула и закрыла лицо руками. Андрею мгновенно стало очень стыдно перед ней и перед самим собой.
"Блядь, чё я делаю?!"
Под нажимом его руки хрупкое плечико девочки опустилось вниз. Андрей почувствовал её слабость. Она стояла, закрыв лицо руками, такая худенькая, беззащитная.
- Прости, - шепнул Андрей.
"Если бы не худоба и бледность, она была бы даже красивой" - мелькнуло в голове у Андрея.
Ему вдруг захотелось успокоить её, обнять и нежно-нежно прижать к себе. На её виске, сквозь тонкую кожу виднелись синие дорожки вен. Андрею захотелось поцеловать её в эти дорожки, проникнуть теплом губ сквозь тоненькую кожу до самой крови.
"Что это со мной?" - подумал Андрей, - "Нет. Ещё подумает, что я в неё влюбился. Или сама влюбится. А может, подумает, что я её хочу изнасиловать или что-нибудь ещё" - подумал он и только легонько провёл пальцами по её волосам.
Через несколько секунд девочка неожиданно всхлипнула, открыла дверь квартиры и зашла внутрь, хлопнув дверью перед Андреем.
"Всё ясно" - подумал он и сам прислонился к стене у двери.
Нескольких секунд, пока дверь была открыта, Андрею оказалось достаточно, чтобы почувствовать резкий, затхлый и кислый запах алкоголя, чтобы увидеть грязную прихожую с выцветшими и ободранными обоями, заваленную какими-то вещами, двоих маленьких пацанов-близнецов, которые смотрели на него испуганными глазами и услышать приглушённый женский плач.
"Всё ясно" - мысленно повторил Андрей.
Он постоял у двери ещё минуту и всё это время слышал детские и женский крики, громкие разговоры, ссоры и какое-то невнятное мужское рычание.
"Она станет проституткой" - подумал он, тупа смотря на грязную стену напротив, - "По-любому".
По дороге домой Андрей думал о том, что он может сделать.
"Может опустить этого мажора? Может забрать у него деньги и дать ей? Может просто сказать, чтоб не трогал? Но ведь в этом году я заканчиваю школу, а они могут ещё учиться вместе. Да и при чём тут школа, он может найти её и на улице. А если он узнает, что я имею ко всему этому отношение, то он будет мстить ей за меня, если я ему чё-нибудь сделаю+".
В конце концов, Андрей решил собрать деньги сам и отдать их этой девочке. Мысли "не вмешиваться вообще" у него не возникало.
Прейдя домой, он сразу же достал все свои деньги. Оказалось, что у него есть около двух третей нужной суммы.
"Блядь, чё продать?" - думал он, осматривая свою комнату.
Его взгляд остановился на маленьком магнитофончике.
"Нахуя он мне?" - подумал Андрей, - "Всё равно скоро в армию или в институт".
Быстро пообедав, он пошёл продать его кому-нибудь из знакомых. Как начинающий наркоман он бегал по квартирам знакомых и говорил:
- Купи.
- А нахуя он мне? А чё так дёшево? Он хоть работает?
- Заебал, бери! Работает.
- А чё продаёшь?
- Деньги нужны, короче берёшь, нет?
- Не, денег нет.
Обойдя так несколько человек, Андрей всё-таки продал его и даже зашёл в магазин, чтобы обменять купюры на более крупные.
Засовывая деньги в карман в магазине, Андрей заметил, что за ним с интересом наблюдают двое пацанов примерное его возраста, которых он ни разу в своём районе не видел.
"Будет разговор" - подумал Андрей.
Выходя из магазина, он ожидал, что его остановят.
- Э, слышь, браток, тормозни-ка, - услышал он за спиной.
Андрей повернулся.
- Курить есть? - спросил один из пацанов.
Андрей вынул пачку и вытряхнул из неё несколько штук.
- Пацаны, а вы вообще откуда? - спросил он, не дожидаясь их реплик.
Один из пацанов усмехнулся.
- Тебя ебёт!? Ты сам откуда, ёбана?! - начал наезжать другой.
- Я местный, а вы тут кого знаете? - ответил Андрей, закуривая, - Казана знаете? Или Апарыша? Дена? Канопеля?
Пацаны молчали и переглядывались.
- Ну, пошли познакомлю, ёбана в рот! - продолжал Андрей, сплёвывая на землю, - Чё хотели?
- Дозу геры возьмёшь? - спросил один из пацанов.
- Не, пацаны, не возьму. Вы зря сюда пришли, тут нариков нет. Передохли все, - ответил Андрей, - Дилеры тоже, - добавил он тише.
Он соврал. Наркоманы в его районе были, но Андрей не хотел, чтобы их стало больше.
Пацаны ещё немного постояли, озираясь по сторонам, и решили уйти.
- Ну, ладно, давай, - сказал один из них.
- Давайте, пацаны.
Они начали медленно удаляться, а Андрей смотрел им вслед, пока не скурил всю сигарету.
"Суки" - думал он, - "Совсем охуевали! С такими рожами героин таскают!"
На следующий день Андрей нашёл ту девочку. Увидев его, она опустила глаза.
- Иди сюда, - шепнул ей Андрей.
Он незаметно отвёл её в безлюдное место.
- На, - сказал он ей и вложил деньги в её ладонь, - И не вздумай домой тащить! Сразу отдай этому гандону.
Она взглянула на него и снова опустила глаза.
- А ты что хочешь? - проговорила она.
"Как только эта дурочка догадалась, что за это я могу от неё чего-то хотеть?" - мелькнуло в голове Андрея.
- Ты что, дура?! - ответил Андрей.
Она молчала.
- И никому не говори про меня, поняла?
Он не стыдился своего поступка, он просто не хотел, чтобы Игорёк увидел в его помощи какой-то подвох и не начал требовать у неё ещё больше денег.
"Хотя кому она скажет? У неё и друзей-то поди нет" - добавил он мысленно.
- А если он будет приставать к тебе, скажешь мне.
Девочка продолжала молчать.
- Ну, ты поняла или нет?
- Да, - ответила она.
- Тогда иди.
Когда она ушла, Андрей подумал, что даже не узнал, как её зовут.

"...за каждый упавший с её головы волос я буду втирать в ваши раны соль...
Ножом изогнутым вспорю брюшную полость..."

Каждый раз, когда они случайно встречались в школе, они не говорили друг другу ни слова. К чему лишние слова? В её взгляде читалась благодарность, а в его - уверенность и готовность защитить.
Андрею даже показалось, что он думает о ней чаще, чем ему хотелось бы. Но он знал, почему это происходит. Ему всегда хотелось иметь брата или сестру. И эта девочка стала для него тем, кто может принять его братскую любовь.
"Лишь бы не влюбилась" - думал Андрей, когда видел её глаза.
Эта девочка казалась Андрею симпатичной, но не более того. Она была блондинкой с голубыми глазами, в которых постоянно читалась усталость и боль. Её волосы были ей по плечи. У неё была чистая, но очень бледная кожа. Сама она была очень худенькой и зажатой. Она никогда не красилась. Она совсем не соответствовала идеалу Андрея.
Андрей хотел видеть рядом с собой девушку своего роста и возраста. Он хотел, чтобы у неё были длинные, прямые, чёрные волосы и глубокие, чёрные глаза. У неё должны были быть выразительные губы, красивая фигура и ноги. У неё должны были быть ослепительно белые зубы, у неё не должно быть ни перхоти, ни запаха изо рта, ни запаха пота. Идеал Андрея больше соответствовал девушке из рекламного ролика какой-нибудь помады или шампуня для волос.
"Мне б такую" - думал Андрей, смотря как девушка в рекламе подкручивает реснички или бреет красивые, загорелые ножки.
Именно о таких девушках мечтал Андрей, нежась в постели в утренней дрёме.

"Она была красавицей" - подумал Андрей, вспоминая лицо той девочки.

Она никогда не жаловалась Андрею, не говорила ему, что её обижают. И Андрей думал, что так оно и есть. Но он ошибался.
Однажды он увидел, что Игорёк орёт на неё и грубо толкает рукой. Андрей ожидал, что она расскажет ему про это, но она молчала.
"Почему она мне не говорит?" - думал Андрей, - "Она что, боится меня? Или не хочет меня беспокоить? Или эти тычки для неё ничего не значат?"
- Эй! - позвал он её, когда она шла домой.
Она обернулась и узнала его. Он понял это по тому, как разгладились складки на её напряжённом лбу.
Андрей хотел было завести разговор об Игорьке, но передумал.
- Ты домой идёшь? - сказал он, замешкавшись.
- Да, - ответила она.
Андрей на секунду представил, что значит для неё идти домой. Что ждёт её дома?
- Может погуляем? - предложил он и тут же подумал, - "Она точно подумает, что понравилась мне! Она мне, конечно, нравится, но как сестра, что ли..."
Андрей действительно что-то чувствовал к ней. Она была единственной, кого он так защищал, пока учился в школе. Она была единственной, кого Андрей так сильно жалел. А жалость - это та же злость, направленная на жертву зла. Андрей жалел человека тогда, когда не видел причины, которая причиняет ему зло. Если бы Андрей считал, что во всех бедах этой девочки виноват только Игорёк, то он ненавидел бы Игорька, а к девочке не испытывал бы никаких чувств. Но кроме Игорька был виноват и отец девочки - как думал Андрей. А за её отцом и Игорьком стоит всё общество, весь мир. Андрею было легче жалеть одну маленькую девочку, чем ненавидеть весь мир. И он жалел её так же сильно, как мог бы ненавидеть весь мир.
- Сядем на лавочку? - предложил Андрей.
- Зачем?
- Ну, просто, посидим, - ответил он и легонько приобнял её за плечо.
Они сели.
- Тебя как зовут-то? - спросил он.
- Настя.
"Настенька" - подумал Андрей, - "Какая же ты маленькая".
- А меня - Андрей.
Он хотел напомнить её о том, что она может говорить ему о всех обидах, что она может доверять ему. Но при этом он не знал, как сделать так, чтобы она не подумала, что он набивается к ней в друзья или хочет быть её парнем. А ещё он не хотел, чтобы она сама в него влюбилась.
- Настя, - сказал он тихо и почувствовал, что ему очень приятно называть её по имени.
"Ещё не известно, как её в школе называют" - подумал он.
Настя сидела, опустив голову, и теребила лямку сумки.
- У тебя два брата, да? - продолжил Андрей.
- Да.
Андрей задумался, он не знал, о чём говорить. Точнее знал, но не решался.
- У тебя мама и папа есть, да? - спросил он.
- Да, - выдохнула она.
- А у меня нет братьев и сестёр тоже... А твой отец он работает?
- Нет.
- А мама?
- Да.
Андрей не знал, как задать следующий вопрос, тем более, что ответ на него он уже знал. Но он хотел узнать, что значит для неё "быть дома", как она себя там ощущает. Может быть, она живёт, как ей кажется, нормально?
- А твой отец.... Он что пьёт? - спросил он осторожно.
- Да, - ответила Настя.
- Давно?
- Семь лет, - ответила она. И с каждым словом её голос звучал всё тише.
"Семь лет" - подумал Андрей, - "А сейчас ей где-то четырнадцать. Полжизни"
- А раньше он не пил?
- Нет.
Андрей несколько секунд помолчал.
- Он тебя бьёт? В смысле...
- Нет, - ответила она.
- Он+ маму бьёт, - добавила она тихо, почти шёпотом.
"Маму?!" - у Андрея забилось сердце и в глазах появился туман ярости, по венам побежал адреналин, - "Тварь".
Настя всхлипнула. Андрей хотел сказать что-то ещё, но она снова всхлипнула, а потом Андрей услышал, что она заплакала. Настя закрыла глаза рукой.
- Настя, - позвал её Андрей.
Она плакала всё сильнее и сильнее, пока не зарыдала.
- Настя, - позвал он, тяжело дыша.
"Не плачь!" - сказал он мысленно.
Андрей не мог выносить чувство собственной слабости и никчёмности. Он ненавидел чувствовать, что он ничего не может сделать, ничем не может помочь. А это чувство у него вызывали только женские слёзы, слёзы душевной боли.
Настя продолжала рыдать. Её плач становился всё громче и громче. Андрей подсел к ней ближе.
- Настя, - сказал он тихо, - Не плач.
Но Настя его не слушала, продолжая рыдать. Она опустила лицо на ладони и облокотилась о колени.
Андрей смотрел на неё с чувством собственного бессилия, готовый заплакать сам.
Он медленно положил свою ладонь на её хрупкое плечико, немного обнимая. При этом он очень боялся того, что она скинет его руку и пойдёт от него прочь. Андрей знал, что не сможет догонять её по улице ревущую, и ему придётся оставить её в слезах.
Но Настя не скинула его руку и не убежала.
- Настя, - повторил Андрей, чувствуя, как трясётся её тело, - Настюша.
От нахлынувшей на него нежности Андрей почувствовал прилив влаги к глазам и несколько раз моргнул, пытаясь избавиться от разводов в них.
Все его едва уловимые подсознательные страхи и сомнения затмились ощущением тепла её тела. Теперь ему стало всё равно, кто в кого влюбится. Это вдруг стало неважно.
Он притянул её к себе, и она легла ему под плечо. Андрей почувствовал лёгкость её тела. Настя была как кошка, которая намного легче и мягче в руках, чем кажется.
- Раньше было по-другому, - проговорила она сквозь рыдания.
- Он+ был хороший, - добавила она и зарыдала ещё сильнее. Андрей почувствовал жар, исходящий от её тела.
Сквозь слёзы Настя продолжала что-то говорить, но Андрей ничего не мог понять. Она как-будто говорила это для себя, как-будто признавалась в чём-то сама себе.
"И всё это она держала в себе, ублюдки вы" - подумал Андрей, сам не зная, кого обвиняет, - "Какая маленькая", - думал он, глядя на неё.
Настя прижалась к нему и упёрлась лбом и рукой в его грудь, чем заставила сердце Андрея биться ещё сильнее.
Чувства Андрея в этот момент были очень сложными. Ему хотелось успокоить её, сказать ей что-нибудь ласковое, ему хотелось убить всех, кто делал ей больно, ему хотелось обнять её и Андрей почувствовал, как от тепла её прикосновения в его теле что-то загорается и отдаёт приятными спазмами внизу живота.
"Вот паскудство!" - подумал он.
Но это возбуждение дало ему уверенности в себе и в своём мужском начале. Он набрался смелости и положил свободную ладонь на её волосы.
- Настя, - шепнул он, чувствуя запах её волос и жар слёз, - Не плач, - и начал осторожно гладить её по голове.
От его прикосновений Настя только ещё больше разрыдалась, сотрясаясь на его груди всем телом.
"Хорошо, что вокруг никого" - мелькнуло у него в голове.
В конце концов, Андрей решил, что она должна выплакаться, что ей это нужно.
"Пусть плачет" - думал он, - "Ей станет легче. Хотя, что потом? Она будет думать, что что-то в её жизни изменится, но на самом деле всё останется по-прежнему".
Вскоре Андрей совсем успокоился и уверенно гладил её по голове, мысленно называя сестричкой.
- Ничего не бойся, - приговаривал он.

"Ты знаешь, трудно любить, проще всего ненавидеть. Жаль только, что приходится быть те, кем хотят тебя видеть. Жаль только, что надо питать силой своей чужие надежды. И постараться не заблевать светлого чувства скупые одежды"

После того дня Андрей стал внимательнее наблюдать за Настей на переменах, а она стала дольше задерживать на нём свой взгляд. Когда она смотрела на него, Андрей старался сделать лицо как можно более добродушнее.
Однажды он заметил в её взгляде тревогу, как-будто она просила защиты. Но Настя не подходила к нему, молчала.
После их разговора прошло всего три дня, когда Андрей снова увидел, что Игорёк продолжает её унижать. Он что-то рычал ей в лицо, а она опускала лицо в пол.
"Ах ты, сука можористая" - думал Андрей. В его теле появилась дрожь ярости, дыхание стало тяжёлым, зубы крепко сжались, - "Гнида, я тебе всё ебало разорву, сучара!"
За день до этого Андрей хотел просто поговорить с Игорьком и объяснить ему, что эту девочку трогать нельзя. Но теперь он понял, что этого делать не нужно. Игорёк должен ответить за свои поступки, должен заплатить за них кровью, он не поймёт слов. И Андрей не хотел, чтобы Игорёк потом мстил ему через Настю.
Не дожидаясь слов Насти, Андрей решил избить Игорька. Он сел на лавочку в коридоре школы и стал ждать, когда тот зайдёт в туалет. Ждать пришлось довольно долго, и всё это время Андрей испытывал на себе собственную ярость.
Наконец Игорёк прошёл мимо Андрея. Андрей пошёл за ним, разминая в карманах пальцы рук.
Андрей зашёл в туалет и стал ждать, когда Игорёк закончит свои дела. Кроме них двоих в туалете было ещё двое пацанов из десятого класса.
Игорёк застегнулся и достал сигарету. Андрей прошёл к нему.
- Курить дай! - сказал он ему угрожающим голосом.
Игорёк достал сигарету и подал её Андрею. Андрей не спешил её прикуривать и смотрел на Игорька.
Андрей искал повод начать драку, повод, который оправдает его, если придётся оправдываться. На самом деле, повод у Андрея уже был. Но это был слишком серьёзный и сложный повод, и его нельзя было объяснить в двух словах, к тому же он не хотел впутывать Настю. А фраза "этот мажор мразь" в виде повода звучала бы неубедительно.
- Чё, мажор, бабло есть? - спросил он Игорька.
- Есть, - ответил тот и выпустил в сторону Андрея дым.
- Давай сюда, педрило, - сказал Андрей, подойдя к нему ближе.
- Кто педрило?! - возмутился Игорек.
- Ты, ёбаны! Чё смотришь?!
Игорёк не выглядел испуганным. Он был из нового поколения школьных хулиганов, у него были свои авторитеты. А Андрей давно уже не показывал себя в школьных драках или других разборках. Во-первых, он, как мог, старался учиться, чтобы поступить в институт. Во-вторых, вся его команда уже разбежалась. Киря после десятого класса бросил школу и пошёл учиться в училище. Паша окончил школу и куда-то пропал. Апарыша забрали в армию отдавать долг Родине. Родился здоровым - значит должен. Должен - отдай долг, отдай честь. В этой армии столько раз отдавали честь, что никакой чести уже не осталось.
"Апарыш Родину защищает" - иногда думал Андрей с улыбкой и представлял себе гниющую рыбу, внутренности которой кишат мерзкими опарышами.
У Андрея остались только хорошие знакомые, с которыми можно покурить на крыльце школы и обсудить последствия какой-нибудь пьянки.
- Ты чё так разговариваешь? - ответил Игорёк, пытаясь сбить напор Андрея.
- Забей ебало, хуесос! Курить дай!
- Ты кто такой?!
- Твой пиздец!
Андрей нависал над Игорьком. Тот смотрел на него немного снизу, и Андрей почувствовал, как к запаху мочи грязного сортира добавился запах дорогой туалетной воды Игорька.
- Хули ты лезешь? - промямлил Игорёк, оттолкнув Андрея.
- Ты чё меня трогаешь? - ответил Андрей.
- Я щас Витька позову.
- Да мне похуй, кого ты позовёшь, мудило! Сначала отсосёшь у меня! - сказал Андрей, стараясь придать голосу как можно более угрожающий тон.
- Да ну на хуй! - снова проскулил Игорёк и толкнул Андрея.
Андрей отошёл на шаг назад и ударил Игорька в бровь. Тот откинулся к стене, с брови потекла кровь. Игорёк кинулся на Андрея. Андрей сразу же ударил его в нос.
- Сучара, - рычал Андрей, избивая Игорька.
Он бил его по лицу, стараясь оставить на нём как можно больше следов. Он хотел, чтобы Игорёк как можно дольше не появлялся в школе. При этом Андрей сдерживал себя, чтобы не перегнуть палку. Всё должно было выглядеть как обычная драка, а не как зверское избиение, за которое на него могли падать в суд.
На следующий день Андрея вызвала к себе директриса. Войдя в её кабинет, Андрей сразу же увидел мать Игорька. Она сидела на стуле и смотрела на Андрея, как на бешеного пса.
- Так, заходи! - сказала директриса, глядя не него поверх очков.
- Это вот он вот? - проговорила мать Игорька.
У неё был тихий мелодичный голосок, который бывает у блаженных мамаш, не чающих души в своём чаде.
- Ты зачем Игорёшу побил? - пролепетала она.
Директриса смотрела на него поверх очков и молчала.
"Сейчас я сяду и начну рассказывать, почему я твоего Игорёшу побил" - подумал Андрей с издёвкой, - "Сука, я отпиздил его за изнасилование!"
- Это не я его побил. Он тоже дрался, - сказал он вслух.
- Игорёша сказал, что ты начал задираться.
- Я просто попросил у него закурить.
- Да что ты говоришь! Игорёша не курит!
"Ты, я смотрю, совсем дура. Он не только курит, но и бухает со своими отмороженными друзьями. А на деньги своего папаши ебёт уличных блядей. А ты сидишь тут, овца овцой".
Андрей усмехнулся.
- Он ещё и улыбается! - крикнула на весь кабинет директриса.
- Игорёша ваш легко отделался. В следующий раз я его..., - сказал Андрей, пытаясь разозлить эту мамашу, сорвать её блаженный голосок.
- Что? - шепнула мамаша, - Ты просто  животное, - она смотрела на Андрея, готовая сама кинуться на него с кулачками, - Тебя надо в клетку посадить!
"А Игорёшу твоего сразу в Думу, чтоб вся страна у него сосала" - подумал Андрей.
Он хотел одним словом, быстро и сразу разрушить её неверное представление о сыне. Но сказать нужно было слишком много, а Андрей не хотел вести с ней разговоры и, тем более, упоминать в них Настю.
"Да и чё тебе объяснять, дуре" - думал он, глядя на неё.
- Бандитская рожа! - срывалась мамаша на крик.
Не зная, что её ответить, Андрей тупо улыбался.
Всё закончилось пустыми угрозами директрисы и приглашением родителей Андрея в школу.
- Чё ты натворил там? - спросил его отец.
Андрей сказал про это только отцу, мать он беспокоить не хотел.
- Да, подрался.
Андрей долго думал, сказать ли отцу о настоящей причине этой драки и всё-таки решил сказать. Он не хотел, чтобы его отец чувствовал себя дураком перед директрисой, не зная из-за чего произошла драка. Он надеялся на понимание отца.
- Директриса овца, - начал он.
- Разберёмся, - ответил отец.
- Знаешь, почему была драка? - спросил его Андрей, хотя тот, конечно, ничего не знал.
- Ну, откуда я знаю-то, Андрей?
- Короче, тот урод к одной девчонке приставал.
- Ну, а ты чё, всех девчонок в школе защищаешь?
- Он её шантажировал. Короче, она сломала его плеер, а денег у неё не было...
- И чё?
- И он сказал ей, чтоб она ему... чтоб она у него отсосала, короче.
- Чево-о-о-о, - протянул отец.
- Ну, ладно, пап чё, не понятно, что ли!
Отец несколько секунд молчал.
- Ну, вы, блядь, совсем охренели в этой школе!
- Только ты это директрисе не говори и мамаше того урода, если она там будет.
Мать Игорька действительно была в кабинете директрисы и в этот раз.
Во время разговора отец Андрея больше молчал и кивал головой.
- Я разберусь, - говорил он время от времени, поглядывая на сына, - Он у меня получит.
"Молодец, батя" - думал он Андрей, - "Нехуй с ними разговоры разговаривать".
- Она и правда овца, - сказал отец Андрея, когда они вышли из школы, - Ну, а ты смотри у меня!
По дороге домой отец купил себе и Андрею по бутылке пива.
- Всё из-за баб, Андрюха. И всё благодаря им, - сказал он, допивая из своей бутылки.

Игорёк не появлялся в школе целый месяц. Андрей был спокоен за Настю. Но через неделю после драки, возвращаясь домой из школы, Андрей встретил Игорька с двумя его друзьями.
Эти друзья называли Игорька другом только потому, что после покупок в магазинах он разрешал им забирать сдачу. Они ходили за ним и подбирали деньги, которыми он сорил. За эти деньги они готовы были лизать ему задницу.
Между ними и Андреем произошла драка. Простым избиением это нельзя было назвать. В крови были все. Даже Игорёк, подбегавший иногда к Андрею, чтобы ударить его получил своё.

"Группа крови на рукаве. Мой порядковый номер на рукаве
Пожелай мне удачи в бою. Пожелай мне не остаться в этой траве...
Не остаться в этой траве. Пожелай мне удачи. Пожелай мне... удачи"

Но всё же силы были неравными, и три дня Андрей не ходил в школу. Он мог бы не приходит в школу и дольше, но он не стеснялся следов на своём лице и физически чувствовал себя удовлетворительно.

- Давай не пойдём на урок, - сказала ему Настя, когда они встретились в школе.
- Давай, - ответил Андрей.
Когда они остались вдвоём Настя спросила у него:
- С кем ты дрался?
- С друзьями этого урода.
- Ты+ из-за меня? - спросила она тихим голосом, стоя рядом ним, опустив глаза в пол.
- Из-за всех, - ответил Андрей, - Хочешь, я твоего батю+
- Нет, - ответила она и посмотрела на него снизу.
Немного помолчав, она неуверенно спросила:
- Почему ты меня защищаешь?
Андрей ответил не сразу, он и сам не знал этого.
"Потому, что ты такая маленькая, худенькая, бедная. Потому, что твоя жизнь - говно. А та мразь ни хера не понимает и думает, что весь мир создан только для него. Богатенькая гнида. Короче, мне тебя жалко" - подумал Андрей.
- Потому, что ты хорошая, - сказал он вслух.
- Я тебе нравлюсь?
Андрей немного удивился этому вопросу и задумался.
"Влюбилась" - подумал он, - "Не знаю, может и нравишься".
- Ты нравишься. Ты хорошая. Как-будто ты моя сестра.
Она опустила глаза и прошептала:
- Я не красивая.
И Андрей не понял, спросила она или просто сказала.
"У тебя красивые волосы, красивое лицо, чистая кожа, зубы вроде нормальные+ Но ты не похожа на тех девушек, которых показывают по телевизору. Ты не загорелая, не красишься, от тебя не пахнет духами. У тебя даже грудь почти не видно. Но всё-таки+".
Андрей посмотрел на дорожки вен на её виске, на её волосы и вспомнил, как он хотел поцеловать её в эти венки, как ему было приятно обнимать её и гладить по волосам, когда она плакала. И ему захотелось снова её обнять, прижать к себе, дотронуться до её волос. Он вспомнил, ощущение легкости и нежности, которое он испытывал, обнимая её.
"Как кошка" - подумал он.
Андрей не знал, что ей ответить. Он не хотел её обижать, но и врать тоже не хотел.
- Ты же ещё не выросла. Ты будешь очень красивая, - сказал он, наконец, и дотронулся до её плеча.
Левой рукой он убрал волосы с её правого виска и прикоснулся к нему пальцами. Настя приблизилась к нему ещё ближе и подняла руки к его талии, чтобы обнять.
Сквозь её тонкую кожу Андрей почувствовал пальцами пульсацию вен. На мгновение ему показалось, что он дотронулся до самого её сердца.
"У тебя есть сердце" - подумал Андрей и прижал её к себе.
Она обняла его за талию и прижалась головой к его груди. От её прикосновений Андрей почувствовал возбуждение.
"Какая ж я сволочь!" - подумал Андрей.
А за секунду до этого в его голове роились совсем другие мысли.
"Интересно" - думал он, - "Если бы я сказал ей сейчас сделать то, что от неё хотел тот урод, она бы это сделала? Что бы она сказала? А если бы сделала, то тогда чем я лучше того урода. Я даже хуже него, потому что он сказал ей это прямо, а я строил из себя героя, чтобы она чувствовала себя чем-то мне обязанной. Я могу поцеловать её сейчас в губы, могу прикоснуться к ней в любом месте. Она меня так преданно и нежно обнимает, а я думаю об этом. Какая ж я сволочь!".
Андрей постарался разогнать эти мысли. Эму вдруг стало стыдно перед Настей. Он снова начал её жалеть и обнял ещё нежнее.
"Прости" - сказал он ей мысленно.
- Ты будешь очень красивая, - шепнул он ей на ушко и, как мог нежно, поцеловал её в лоб.
Он не проиграл этот поцелуй в карты, поэтому у него не было оправдания перед самим собой. Он поцеловал её только потому, что хотел её поцеловать.
Он первый раз прикоснулся к девочке губами, испытывая к ней какие-то чувства. Андрей и сам не понимал, что это за чувства. На его губах было тепло её кожи, которое проникало до самого сердца и возвращалось обратно, принося с собой ещё больше тепла.
- Андрей, - произнесла Настя, - Мы будем дружить?
"Какой же я идиот!" - сразу же подумал Андрей, - "Что я могу ответить? У неё нет друзей. Тем более, нет парня. А я дал её эту надежду. Я, наверное, первый, кто её вообще поцеловал и обнял. Вот идиот! Теперь я разобью её сердце, и ей станет ещё хуже!".
- Дружить?... Ну, да, вот как сейчас. Я буду тебя защищать... Ты будешь, как-будто моя сестра. Угу?
- И всё?
- Да, - шепнул Андрей, - "Прости".

Андрей открыл глаза и подумал:
"Какой же я кретин! Какой баран! Она же была красавицей! Какая, на хер, сестра?! Я любил её уже тогда! А где она сейчас? С кем она? Какой кретин!.. Настя, Настенька, я люблю тебя. Люблю"
Постепенно эти мысли смешались с окружающей обстановкой и исчезли.
"Нахера меня послали в эту больницу? В самую обычную ёбаную больницу? На хуй мне вообще нужен этот ёбаный эндокринолог? Ещё один мудак. Всему пиздец!".
Андрей уже не думал об очереди. Очередь существовало отдельно, жила своей жизнью. Приходили все новые люди и уходили раньше тех, кто сидел там с утра. Андрей смотрел, сидит ли до сих пор бабка, за которой он занял очередь.
"Сидит" - и тоже продолжал сидеть.
Через два часа очередь заметно поредела. Остались только самые стойкие. Все остальные либо ушли, плюнув на всё, либо уже прошли приём.
Андрей встал и медленно пошёл к кабинету. Его шея похолодела, хотелось есть.
Он сел на лавочку у кабинета и осмотрел людей. Кроме него осталось пять человек.
У Андрея появилась надежда, что это всё скоро закончится.
- Я только спросить, - бросила какая-то тетка, подойдя к кабинету.
Не дожидаясь реакции очереди, она вошла в кабинет. Вышла она оттуда только через полчаса.
- Ну! Хорошо, ага! Увидимся! - орала она в открытую дверь кабинета, когда уходила.
Она шла, стуча каблуками, довольная собой. Андрей посмотрел на её толстый зад, обтянутый тесными джинсами.
"Пошла отсюда" - сказал он про себя.
Еще минут через сорок осталось уже трое. Когда один из них вошёл в кабинет, вышла медсестра и сказала:
- Рабочий день заканчивается. Сегодня доктор больше никого не примет, поэтому...
- Ну, как же так, дочка, - начала одна из оставшихся бабок, - Мы что, зря сидели?
- Доктор тоже сидел целый день. Прейдёте завтра.
- Ну, как же...
Андрей не стал слушать этот разговор дальше. Он встал и пошёл искать выход из больницы.
"Бляди ебучие!" - думал он, - "Сиськи мяли целый день, коровы! Пошли вы все на хуй".
Андрей посмотрел на часы. До очередной электрички оставалось совсем немного. Следующая электричка ожидалась только через полтора часа. Андрей решил не тратить время на еду и направился к вокзалу по едва знакомой местности.
Когда он подошел, а точнее подбежал к вокзалу, люди уже заходили в электричку. И Андрею пришлось сделать довольно быстрый рывок, чтобы успеть. И он успел.

"Не знаю, что хуже: провести еще полтора часа на вокзале или сидеть с тобой рядом, жирная ты корова" - думал Андрея, пытаясь сидеть на краешке скамейки.
Слева раздался звонок мобильного телефона. На соседней скамейке сидела вся из себя раскрашенная девка с толстыми губами и нарисованными скулами и бровями. Андрей посмотрел на неё.
Она вся представляла из себя жертву моды. Из под коротенького топа вываливался складкой живот. На ногах были обтягивающие женские брюки, которые были ей явно коротки, а толстые бедра делали ноги еще короче. Открытые босоножки показывали старый педикюр на пальцах ног, лак кусками лежал на ногтях. Общее впечатление усиливалось жвачкой, которая была у девки во рту. Её толстогубый рот не закрывался. Она не чавкала, но смотреть в её лицо было невозможно. На нём было написано: "Вы все меня не достойны".
- Алло! - заорала девка на весь вагон визжащим голосом.
Андрей терпеть не мог людей, которые говорят по мобильному телефону так, будто они хотят сказать всем окружающим: "Смотрите все, у меня сотовый! Я по нему говорю! Я такой занятой, что мне не как не обойтись без него! А у вас такого нет?! Фи!"
- Да! Я в электричке!.. Ага!... Ага!... Я щас приеду, зайду туда. Ага, - её голос искажался жвачкой и от того становился ещё противнее.
Она вертела головой по сторонам и орала на ухо сидевшему рядом мужику.
Когда она наконец-то закончила вопить и убрала телефон, мужик повернулся к ней и спросил:
- Кто это? - оказалось, что они едут вместе.
Девка сморщила нос и дёрнула верхней губой: "Так, никто".
Андрей перевёл усталый взгляд за мужика. У окна сидела какая-то девушка или женщина. Андрей не видел её лица, но видел её голые загорелые ноги. Напротив неё сидел какой-то прыщавый подросток и украдкой пялился на её ноги, закрывая футболкой и руками поднявшийся член.
"Набираешься впечатлений, мудак?" - подумал Андрей, - "Чтобы дома надрочиться всласть?"
Андрей сам удивлялся злобе, которая охватила его разум. Его всё раздражало.
"Наверно из-за усталости" - подумал он, продолжая сверлить прыщавого пацана взглядом, полным ненависти.
Его ненависть была основана на зависти, хотя Андрей не хотел в этом себе признаваться. Он и сам раньше частенько занимался тем же, насмотревшись порнухи или наслушавшись стонов соседки за стеной. Но когда узнал о болезни, то прекратил это. В штанах у него было всё нормально, он не мог делать этого по чисто психологическим причинам. Он боялся, что каким-то образом может заразить мать или отца. На остальных людей ему было, в общем-то, наплевать, но всё же какой-то психологический барьер возник в его голове, и он начал отталкивать от себя девушек, которые и без того не бросались ему на шею. Это отталкивание заключалось в откровенной грубости и неуважении к женщинам. Андрей отдалялся от них будто больное животное от сородичей, которое инстинктивно чувствует, что может навредить своей популяции. При этом больнее всего для Андрея было осознавать то, что он был девственником. И он знал, что, скорее всего, останется им навсегда.
Андрею даже не приходилось культивировать в себе неуважение или отвращение к женщинам. Сама жизнь делала это.
Ещё до болезни он терпеть не мог находить в мусорных ведрах окровавленные прокладки матери.
"Блядь, неужели эту пакость нельзя во что-нибудь завернуть?" - думал он, с отвращением глядя на пятна крови. Ему даже не хотелось их рассматривать.
Он ненавидел рекламы всяких прокладок, шампуней, дезодорантов и прочего борохла для гигиены.
"Нахера нужна эта реклама?" - думал он, смотря, как девушка переживает за чистоту своих брюк, - "Чтобы никто не видел твоих пятен? А какого хера я смотрю на эти ёбаные грязные прокладки у себя дома?"
Уже будучи больным он сказал матери об этом. Мать ничего не ответила, но было видно, что она ни то обиделась, ни то застыдилась.
- Могла бы и сама догадаться. Не маленькая, - бурчал Андрей оправдываясь.
Но если вопрос с прокладками можно было решить, то с бороться с запахом было невозможно. Андрей чувствовал его как собака. Его воротило от него.
Разум подсказывал Андрею, что это естественно. Но Андрей не мог понять, почему в таком случае все вокруг обращают на это внимание, почему по телевизору и по радио постоянно твердят одно и то же об этих прокладках и тампонах, о перхоти, о запахе изо рта, о геморрое, о кариесе и прочей мерзости. Конечно, всё это для того, чтобы люди знали, как о себе позаботиться, но ведь они этого не делают.
Людям показывают их грязные трусы, а они продолжают ими смердеть, пряча только от посторонних глаз.
В разуме Андрея поселился какой-то нездоровый цинизм по отношению к людям, особенно к женщинам. Каждый раз, когда он приходил на забор крови, и медсестра спрашивала его, не боится ли он крови, он отвечал: "Нет". И при этом думал: "Разве что на твоей затычке".
Усугублял этот цинизм это собственный отец, который раз в месяц напивался так, что не мог уследить за собственным языком и мыслями.
- Сука, у тебя-а течёт три не-дели в месиц, у-у...
- Закрой рот, идиот. Сына хоть постесняйся.
- А-а-а, он, не слы-ышит, - говорил отец, еле ворочая языком, - Ну?.. И пусть слы-шит. Он уже большой... У него уже своя дырка.
Отец Андрея перестал пить, как только узнал о болезни Андрея.
Исключением для Андрея была только мать. Ведь для него она не была женщиной, она была мамой.

Андрей почувствовал, что сползает со скамейки всё дальше и посмотрел направо. На мгновение ему показалось, что толстая тетка, сидящая рядом с ним похожа на ту, которая его заразила. Он отвернулся.
Почувствовав запах блевотины и бомжа, Андрею самому захотелось блевануть, но он сдержал порыв, поймав глоток свежего воздуха из раскрытых окон электрички.
"Ебучий онанист" - подумал Андрей, снова взглянув на прыщавого подростка, - "У тебя, мудак, больше шансов трахнуть эту овцу, чем у меня, хотя я не прыщавый, как ты. Ещё полтора года назад я бы сказал себе: хорошо, что на твоём месте не я. А сейчас, хер его знает"
Андрей вспомнил своего психолога, к которому его пару раз водила мать. Психолог нёс всякую ахинею, старясь убедить Андрея, что жизнь продолжается. Но все его усилия свелись на нет, когда Андрей, выйдя из его кабинета, случайно увидел, как тот отирает пол со лба с выражением на лице "хорошо, что не у меня".

Сидящие рядом с Андреем тётки обсуждали свои фигуры.
- А я всё не могу похудеть, - сообщила сидящая рядом с Андреем.
"Нахера тебе худеть, корова? Краше не станешь, сука. Полстраны, блядь, похудеть не могут. Уёбки мордожопые, жрать надо меньше!" - думал Андрей.
Разговор о еде напомнил ему о том, что он очень голоден. Хотя воздух, пропитанный запахом блевотины, перебивал аппетит.
Тётки тем временем продолжали говорить о еде и похудании. Андрею стало дурно, он почувствовал приступ рвоты и кислый привкус слюны, которая вдруг появилась у него во рту. Тётки продолжали говорить.
- Заебали, - выдавил Андрей.
Тётки взглянули на него. Сидящая рядом полушутя толкнула его плечом и сказала:
- Што-о?
- Заткнись! - рявкнул Андрей.
Его начало тяжело рвать желудочным соком, желчью и слюной. Ему казалось, что пенистая жидкость тянет за собой все его внутренности. Андрей начал отплёвываться.
- Ещё один, - послышалось из вагона.
- Иди в тамбур, - сказала ему одна из тёток, а сидящая рядом легонько толкнула его в плечо.
Андрей упал на колени в собственную блевотину.
- Не трогай меня, жирная сука! - рявкнул Андрей, как мог громко.
В тамбуре показались три рожи и оскаленными зубами. В вагоне стало тихо, все повернулись в сторону Андрея.
Он с трудом поднялся и опёрся на спинку скамейки, сидящие на скамейке боязливо поглядывали на Андрея.
- Жирная пизда, такая же, как ты, убила меня, - продолжал Андрей. Его глаза и сознание затуманились от усталости и ярости, к шее прилила кровь.
- Сука, я умираю! А ты сидишь тут и пиздишь про свою жирную жопу, корова ёбаная!
Тётки изменились в лице.
- У меня говно течёт по венам...
- Это точно, - услышал он сквозь шум в голове.
- Заткнись! - крикнул он в вагон, шатаясь.
- Да он пьяный
- Придурок
- Сам заткнись, - слышалось из вагона.
- Вы все - говно, - продолжал Андрей, чувствуя, что теряет контроль над своим сознанием, - Вы все меня заебали. Вы ёбаные звери. У вас нихуя нет. Всё, что у вас есть - это ваши ёбаные страхи перед друг другом. Вы думаете, что если у вас не будет перхоти, кариеса, запахов, если все ваши пизды будут заткнуты тампонами, если ваши хуи будут вечно стоять, то вы, блядь, будете хорошо жить? Это что, счастье для вас?
Сколько вы ни лейте на себя шампунь, вы всё равно будете с перхотью. Сколько вы ни жрите таблетки, ваши хуи будут болтаться, ёбаные вы извращенцы. А ваши пизды будут течь. Ваши толстые жопы никогда не похудеют, потому что толстые жопы текут в вашей крови.
Вы беспокоитесь даже не о себе, а о других людях. Но всем людям насрать друг на друга и при этом каждая сука переживает о том, не воняет ли от него потом или ещё чем-то. И все ваши мысли друг о друге - это только страхи за чьё-то мнение о вас. А наедине с собой вы все одинаковые. Вы прячетесь только от посторонних, а перед близкими вы ходите как хотите, воняете чем хотите, раскидываете грязные носки и трусы. И видя всё это, ваши близкие продолжают вас любить, но вас не любят и никогда не полюбят те, для кого вы стараетесь выглядеть идеальными. Так где правда?
Люди жили тысячи лет и ни одна культура не обращала на запах пота столько внимания, как вы, ни одна культура не беспокоилась о перхоти и не возводила в культ прокладки. Так нахуя вы всё это вытащили?! Вы, ёбаные служители культа перхоти!
Что ты смотришь на меня, жирная пизда? Ты чё, всю жизнь хотела сидеть на жопе, жрать всё подряд и не растолстеть? Какого хуя вы тут жалуетесь друг другу на ваши слабости? Вы чё, блядь, не можете есть столько, сколько нужно? Я заебался слушать истории о ваших жирных ляжках и жопах. Какого хуя я должен с этим жить?!.. Какого хуя это должно быть частью моей жизни?!..
Вы даже краситься не умеете. И нахуя вам краситься?! Нахуя вам помада на губах, если у вас такие страшные, старые или прыщавые рожи? Для кого эта помада? Для вас самих?
Вы, блядь, всю жизнь тратите на то, чтобы доказать другим, что вы не хуже их.
Но хуй вам! Вы все хуже друг друга! И сколько вы ни надевайте тесные брюки, ваши жопы всё равно будут уродливо свисать. Я заебался смотреть на ваши жопы. Вы зря это делаете. Ваша косметика и одежда - всё хуйня. Потому что под ними одно говно. Под ними жир, целюлит, волосатые ноги и варикозные вены. Мне было бы на это наплевать. Но мне не наплевать, потому что я об этом знаю. Об этом теперь знают все! Это ёбаная часть нашей ёбаной жизни. И поэтому у ваших мужиков хуи на вас не стоят.
Чё ты смотришь, извращенец? Насмотрелся порнухи и теперь на кривую жену не стоит? А может она не кривая? Может ты сам кривой? За своим дряблым брюхом ты не видишь собственный член, а мечтаешь о маленьких девочках, гнида.
Красота не в ваших жопах, коровы. Красота в чистой коже, красота в простоте и в правде. А вы врёте себе и другим, замазывая свои морщины и прыщи. Я не понимаю, вы своим видом хотите привлечь или оттолкнуть?
Это всё из-за вас, ёбаные вы люди. Вы плодите вот таких вот прыщавых онанистов и всяких извращенцев. Для вот этого мудака собственная рука лучше любой из вас. Вы ему не нужны, ему нужны те девки, которых показывают по телевизору. Я тоже хотел такую же, пока не понял, какой кусок говна вы положили мне в душу. Это вы изуродовали меня, вы меня убили.
Что, бляди, не нравятся мои слова? Но вы же знаете, что это правда. И мне похуй, что вы думаете! Потому что в моей душе одно говно, и в моей крови течёт говно.

Андрею захотелось одним словом, одной фразой разрушить блаженное представление людей о мире и жизни. Но сказать нужно было слишком много, и Андрей путался в собственных мыслях.
Пока он говорил, со всего вагона сыпались реплики:
- Заткните ему рот!
- Дайте ему в зубы!
- Пусть заткнётся!
- Выкиньте его из электрички!
- Заткнись, урод!
- Совсем совесть потеряли!
- Стыд-то какой! Ну и молодёжь...
- Давай-давай, расскажи нам!
- Молодые люди, ну что вы сидите, закройте ему рот!
Андрей посмотрел в вагон. В глазах был туман. Но он мог различить лица тех, кто сидел рядом. Среди них была та девка, которая говорила по телефону. Она продолжала жевать с открытым ртом и, не моргая, смотрела на Андрея таким взглядом, встретив который Андрей должен был бы сразу же замолчать и униженно исчезнуть. По крайней мере, именно это она вложила в свой взгляд.
Но вместо этого Андрей рявкнул на неё:
- Закрой рот, корова ебучая!
Сидящий рядом с ней мужик сразу же засуетился, вставая с места.
- Ты чё, кабан, - зарычал он, путаясь в ногах сидящих.
Девка перенесла оскорбление стойко, но когда её спутник вскочил с места, она закрыла рот и пару раз обижено моргнула.
Андрей не стал ждать, пока мужик протиснется к нему, и изо всех сил саданул кулаком по его носу. Мужик не ожидал удара и откинулся в сторону, капая кровью на лицо и волосы своей девки.
- Ах, ты сука, - бормотал мужик, приходя в себя.
Андрей размахнулся из последних сил и ударил мужика в висок.
- Вызовите милицию! - закричала какая-то женщина.
Пухлый, лысый мужичок в противоположном конце вагона, утирая платком пот со лба, надавил на кнопку под надписью "Милиция".
- Милицию в+ пятый вагон, - сообщил он.
- Чё смотрите, уёбки! - кричал Андрей в вагон, - Чё смотришь, грязная пизда!
- Заткнись, урод! - визгливо и с оскорблением в голосе крикнула какая-то девушка.
- Мужчины, выкиньте его на улицу!
- Совсем обнаглели, подонки, - шёл ропот по вагону.
- Сотрудники милиции, пройдите в пятый вагон! - послышался голос из динамика.
Трое в тамбуре ржали.
Андрей был полон злости, но силы покидали его.
- Вы превратили мою кровь в говно. Вы засрали мою душу, - говорил он, глядя мутными глазами в вагон.
Неожиданно он почувствовал удар. Он откинул голову назад и упал на колени. Во рту появился металлический привкус крови.
- Серёжа, хватит, не трогай его, - заговорила девка, оттаскивая мужика от Андрея.
- Паскуда, - рычал мужик.
К ним подошёл ещё один мужик.
- Давай выкинем его в тамбур.
Они взяли Андрея под руки и поволокли по грязному полу. Теперь брюки Андрея были не только в его блевотине, но и в грязи вагона.
Андрей поднял голову и сплюнул кровь, но попал себе на рубашку и подбородок. Мужики посадили его в тамбуре и вернулись в вагон.
С минуту Андрей приходил в себя и тяжело дышал. Потом он открыл глаза и стёр ладонью кровь и слюну с подбородка. Он попробовал встать, но снова почувствовал слабость в ногах и тошноту. Упав на колени, он опять начал блевать, но беззвучно, сплёвывая только кровь.
Трое в тамбуре молча смотрели на него и грызли семечки.
Когда приступ рвоты прошёл, Андрей сел к стене и закрыл глаза. В его сознании медленно возникали строки из его любимой песни:
"В этой книге... между строк... спрятан настоящий... Бог.... Он смеётся... он любуется... тобой".
Через минуту открылась дверь тамбура и в вагон зашли двое милиционеров с дубинками наготове. Они прошли немного в вагон и увидели спящего бомжа:
- Э! Слышь! - один из них толкнул его дубинкой.
- Да не этот! - заговорили со всех сторон.
- Тот в тамбуре сидит!
- Он пьяный!
- Да нет, скорее наркоман, видишь, блевотины мало.
Милиционеры вышли в тамбур и увидели Андрея.
- Вставай! - сказал один из них.
- Пошёл на хуй, - выдавил Андрей.
- Ты чё сказал?
- Документы при себе? Сколько лет? - спросил второй.
Андрей молчал. Милиционер ткнул его дубинкой в голову и стукнул о стену.
- Ну, чё с ним делать?
- А хер его знает... Слышь ты, билет есть?.. Билет есть, я спрашиваю?!
- Нет, - ответил Андрей.
- Ну, выкинем его на хуй и всё!
- Чё с ним? - спросил милиционер троих в тамбуре, которые молча за всем наблюдали.
- Да-а, мы не знаем! Он тама сидел, в вагоне, а патом чё-та восстал!
- Вы его знаете?
- Неа.
Менты подняли Андрея на ноги.
- Может ему "скорая" нужна? - высказал один из них.
- Тебе "скорая" нужна? - спросил он у Андрея, - Ты вообще куда едешь?
- В пизду, - прошипел Андрей.
- Да не нужна ему "скорая". Выкинем его щас и всё.
Через минуту электричка остановилась на очередной станции, а точнее на довольно безлюдной платформе.
Менты начали толкать Андрея к выходу. Сквозь туман в голове Андрей понял, что не хочет выходить.
- Мне надо домой, - хрипел он ментам.
Но менты его не слушали, продолжая толкать его к выходу. Тогда Андрей собрался с силами и ткнул одного из них в живот. От неожиданного удара мент немного скорчился, потом отошёл на шаг назад и ударил Андрея дубинкой. Удар оказался намного сильнее, чем ожидал сам мент. Правая рука Андрея бессильно обвисла, плечо пронзила боль. Его ключица была сломана.
Но менты этого не заметили. Наоборот, второй мент толкнул его в спину, и Андрей выпал из вагона прямо на асфальт.
- Потише! - сказал ему второй, - Слышь, ты как? - крикнул он Андрею.
- Правильно, правильно! Пусть валяется, наркоман! - послышалось из вагона. В окнах появились любопытные рожи, - Сволочи, совсем совесть потеряли! Говорят, что хотят!
- Осторожно, двери закрываются!
Двери электрички закрылись, и она уехала.
Андрей лежал неподвижно. Он был на грани болевого шока. У него было сломано левое предплечье, закрытый перелом правой ключицы превратился в открытый, левая бровь была очень сильно разбита, кожа на левой щеке и на носу была содрана. Под головой Андрея уже образовалась небольшая лужица. Но он не чувствовал боли, он был будто в бреду, ему казалось, что всё происходит как-будто не с ним.
"Мама" - мелькнуло в его голове, - "Прости, мама... Я уже не вернусь. Прости...".
Он вспомнил, как она его обнимала. Это было в тот день. Раньше она его никогда не обнимала - Андрей не разрешал, он считал это телячьими нежностями. Но в тот день он не смог отстранить её от себя.
Она обняла его и начала рыдать. Андрей не мог запретить ей этого. Он не имел права.
Он мог вытерпеть любую физическую боль, но не мог смотреть на слёзы матери. Он безвольно опустил руки, давая матери обнять себя, но сам её не обнял. Слыша её плач, Андрей сам начал плакать. Его нижняя губа ослабла и дёрнулась. По щекам потекли слёзы.
"Мама" - мысленно произносил Андрей, - "Прости".

Ему показалось, что он её больше никогда не увидит, а она не увидит его. Наверное, сейчас она уже ждёт его, а его всё нет.
"Мамочка, я люблю тебя, мама!"
Он чувствовал за собой вину в том, что не давал маме обнять себя, чувствовал, что сам никогда уже не сможет её обнять.
"Прости меня" - повторял он, - "Прости".
Из его глаз потекли тихие слёзы.
- Слышь, закурить не будет? - спросил проходящий мимо алкаш.
- Ты что, идиот, не видишь, в каком он состоянии? - одёрнула его женщина, сошедшая на этой же электричке.
- Мальчик! Мальчик!.. Надо "скорую" вызывать.
Постепенно вокруг Андрея собрались несколько человек.
- Надо перенести его на лавку...
- У него кажется рука сломана...
- Так... Давай.. Аккуратнее.
- Вот сволочи...
Андрея перенесли на лавочку.
В его сознании возникали образы из жизни. Он вспомнил, как однажды у него распухли лимфатические узлы и поднялась температура. Через пару дней температура спала, но воспаление осталось. Андрей пошёл ко врачу, к терапевту. Терапевт направил его к эндокринологу за консультацией. Эндокринолог направил его на анализы.
- Не боишься крови, - заботливо спросила толстозадая медсестра.
- Нет, - ответил Андрей.
Медсестра проткнула иглой его вену и начала впускать в неё грязно-ржавое содержимое шприца. Нет, это было не так. Она начала тянуть из вены кровь. Или наоборот? Андрей запутался в своих мыслях. Для него это было одно и то же.
- Ну, вот и всё, - сказала медсестра, прижимая вату к ранке.

"Вот и всё" - повторил Андрей.

- Андрюша, ну, что? Как анализы?
- Нормально.
Анализы оказались хорошими. Воспаление оказалось аллергической реакцией на какой-то продукт.

Потом Андрею представилась большая комната, в центре которой на столе стояла большая красивая ваза. Она была метра полтора высотой и очень толстой. Вокруг неё медленно ходили мужчины и женщины.
Мужчины были одеты в строгие костюмы. На манжетах их рубашек поблёскивали дорогие запонки. Женщины были одеты в красивые длинные платья. У всех были красивые причёски и дорогие украшения.
Все ходили по комнате с приподнятыми носами и полуопущенными веками. Все нежно поддерживали тремя пальцами высокие бокалы с шампанским. Друг с другом они говорили с учтивыми улыбками.
И каждый из них чувствовал невыносимую вонь. В воздухе воняло так, что всем хотелось блевать. Но каждый смотрел на остальных и видел только поднятые носы и учтивые улыбки. Это заставляло его терпеть вонь и продолжать делать вид, что всё в порядке, в тайне надеясь, что кто-то всё-таки тоже её чувствует и блеванёт первым.
Андрей вошёл в комнату и сразу же закрыл нос руками. Среди толпы людей Андрей узнал толстозадую медсестру, эндокринолога и психолога, свою учительницу, директрису. Все важно расхаживали, демонстрируя утончённые манеры.
- Галина Фёдоровна, и вы здесь? - спросил Андрея, подойдя к учительнице.
Галина Фёдоровна начала озираться по сторонам.
- А чё такого? - ответила она, - Все здесь!
Андрей отвернулся от неё и увидел психолога.
- Знаете, ведь с этим можно жить, - сказал психологу его собеседник, - Многие живут очень долго.
Андрей услышал это и подошёл к ним.
- Долго - не значит счастливо, - сказал он ему. Они не обратили на него никакого внимания.
Психолог достал из кармана пиджака платочек и, вытирая со лба испарину, произнёс:
- Хорошо, что это не со мной.
Андрей начал подходить ко всем и заглядывать им в глаза. Но все вели себя так, будто его не было. Это разозлило Андрея. Он подошёл к толстозадой медсестре и рявкнул:
- Не боишься крови, сука?!
Медсестра достала откуда-то грязную, толстую прокладку и сдавила её в кулаке. По её пальцам побежали красные струйки, и на пол закапала кровь. Андрей отшатнулся.
Едва ли не теряя сознания от невыносимой вони, он на дрожащих ногах подошёл к стене и прислонился к ней спиной. Почувствовав, что в спину что-то давит, он повернулся. На стене висела икона. Под глазами Богородицы виднелись капельки крови.
Андрей отошел от стены и начал блевать, не в силах бороться с приступом. Окружающие не замечали этого, продолжая вести непринужденные беседы ни о чём и любоваться красивой вазой.
Когда Андрею полегчало, он подошёл к вазе и с трудом скинул её со стола, стараясь привлечь к себе внимание. Ваза медленно наклонилась и упала на пол с тупым, чавкающим звуком. Она разбилась на мелкие куски, показав своё содержимое.
В вазе была отвратительная смесь из человеческого говна, блевотины, мутной, пенистой мочи, грязной, затхлой спермы и другой мерзости и нечистот. Всё это пузырилось и гнило. Всё это невыносимо воняло.
Содержимое вазы разлилось по полу, а его мелкие капельки разлетелись во все стороны. Они будто веснушки брызнули на лица людей, на их костюмы. Маленькие капельки путались в волосах, падали на губы, на руки, на бокалы с шампанским. Они были повсюду. Люди проводили пальцами по коже, оставляя отвратительные тёмные разводы.
Несколько человек поскользнулись на мерзком месиве и барахтались в нём, пытаясь встать. Теперь своих позывов никто не сдерживал. Женщины падали в обморок, мужчины блевали себе под ноги или друг на друга. В воздухе стоял смрад из болезней, гниения и смерти.
Андрей подошёл к куче дерьма, которое вылилось из вазы. На самом её верху он увидел бумажку. Она выглядела так, будто весь мир вытер ей свою грязную жопу. На бумажке едва различимо виднелась расплывшаяся надпись: "ВИЧ - положительно".
Андрей поднял бумажку из отвратной жижи.
"Интересно, что чувствовал человек, который это писал?" - подумал он.
Потом Андрей увидел психолога, который обосрался в штаны и сидел на собственном дерьме в мерзкой луже с выражением лица "хорошо, что это не со мной" и тупо смотрел на происходящее. Андрей подошёл к нему и протянул бумажку. Психолог вытер ей испарину со лба.
- А ведь с этим можно жить, - бормотал он себе под нос.
Заметив на стене икону, Андрей подумал:
"Почему вы думаете, что плачущие иконы это чудо? Чудо то, что он ещё не рыдают. Сам дьявол-зверь не так пугает своим видом, как наши души, больные СПИДом".
Постепенно всё вокруг него стало исчезать. Стены комнаты стали прозрачными и впустили внутрь голубой свет. Андрей почувствовал дуновение свежего ветра. Через несколько мгновений комната исчезла совсем.

Андрей открыл глаза и увидел яркое, голубое небо.
"Я умер" - промелькнула мысль в его сознании.
Он лежал на лавочке и видел перед собой только чистое, ярко-голубое небо. Он ничего не слышал.
"Это лучше, чем сгнить изнутри или захлебнуться в собственных соплях" - подумал он.
Едва шевеля губами, Андрей начал шептать слова песни:
"Мы лежим на облаках... А внизу бежит река... Нам вернули... наши пули... все... сполна..."
Андрей закрыл глаза и увидел Настю. Она подошла к нему и положила голову ему на плечо. Руки Андрея безвольно висели вдоль тела. Она обняла его за талию.
Андрей почувствовал губами её волосы. Его плечо приятно свело от прикосновения. Он неуверенно поднял руки и нежно прижал к себе девушку за плечи. Он сделал это так нежно, будто боялся, что её хрупкое тело рассыплется от его прикосновения. Она подняла голову и, хлопая ресницами, посмотрела на его губы. Андрей медленно приблизил губы к её лицу и поцеловал в бровь, чувствуя, как её ресницы прикасаются к его подбородку и приятно щекочут кожу.
- Настя, тебя я тоже люблю, - прошептал он, проводя рукой по её волосам, и прижал её голову к груди.
Девушка тихо заплакала, и Андрей почувствовал на груди горячую влагу.
- Прости меня, Настенька, - шептал он, гладя её по голове, - Ты самая красивая. Ты уже выросла.. А я всегда тебя любил. Я люблю... Разве мы больше никогда не встретимся?..
Он не мог сдерживать собственные слёзы и не хотел. Его взор затуманился от влаги, и несколько крупных капель сорвалось с ресниц.
- Я люблю тебя.
В его голове проносились слова песни:
"Я без тебя умру... просто закрою глаза... И только мне одному... достанутся небеса...
Взял бы тебя с собой... в этот далёкий путь... Только вот ангел седой... может.. не потянуть..."
- Я умру. Без тебя.

Андрей лежал на скамейке. Из рваной раны на левой брови текла кровь. Её бурая дорожка пробегала по виску, путалась в волосах и обрывалась вместе с каплями, которые смешивались с каплями слёз и падали в сухую пыль, закутываясь в неё и превращаясь в серые шарики, из которых медленно росла лужица.
Перед тем, как потерять сознание Андрей мысленно пропел, беззвучно шевеля губами:
"Никому не доверяй... наших самых страшных... тайн...
Никому не говори... как мы умрём...
В этой книге... между строк... спрятан настоящий Бог...
Он смеётся... он любуется... тобой...
Ты красива словно взмах... волшебной палочки в руках...
незнакомки... из забытого мной... сна...
Мы лежим на облаках... а внизу бежит река...
Нам вернули наши пули... все сполна...
Мы лежим на облаках... а в внизу бежит река...
Нам вернули...".