Банный день это почти праздник. И о нём возвещает всё тот же безразличный удар ключом об роботину и не менее безразличный вопрос с ничего не выражающей интонацией:
«В баню идём?»
«Конечно, идём» - нестройным хором голосят мужики.
«Пятнадцать минут на сборы» - как обычно говорит банщик. Эти пятнадцать минут могут сжаться до десяти, а могут растянуться на пару часов.
Но в хате, в любом случае, начинается суета. Мужики достают из «майданов» шильно-рыльное, да одежду, которую нужно постирать. Причём, делают это с такой поспешностью, что происходит иной раз сутолка, сопровождаемая словесной грызнёй.
«Чё ты внатуре, покурить не можешь. Чё ты лезешь? Не видишь штоли я тут сижу?»
«Ну ты чё попутал? Нихуя себе ты на мой майдан свою сумку бросил…»
«Смотри куда наступаешь, всю ласту оттоптал»
«Чё ты их разбросал? Ихтиандр штоли?..»
Под сумки с вещами в хате специально предназначенного места нет. По идее  все сумки должны храниться «на квитке», под надзором, так сказать, администрации. Но на это правило, как и на большинство других глубоко всё равно, как арестантам, так и представителям администрации. Тем более, хата транзитная. А это значит, что предназначена она для людей, которые вот-вот должны уйти на этап. Правда это «вот-вот» может растянуться на месяц, а может и на несколько лет. У кого-то, кассационные жалобы, у кого-то всплыла ещё одна деляна. Таких должны определять в другие камеры. Но, опять же из-за неразберихи, вызванной тотальной переполненностью тюрьмы, администрация особо не чешется по этому поводу.
Сумки, называемые по тюремному «майданы», лежали, как придётся – под шконорями.
«Чё там происходит?» - поинтересовался Арсен у Белого. Белый, валялся на шконаре, рядом, аккуратно, лежал уже, необходимый для похода в баню, набор. Отодвинув немного ширму, свисающую с пальмы и разделявшую на две половины не только «поляну», но и как бы и всю хату.
«Ха», - возвестил немного погодя, Белый: «Чё-то не поделили».
«Чудят канадцы?» - усмехнувшись, уточнил Арсен.
«Как обычно» - хохотнул Андрюха.
Я часто до этого слышал фразу – чудят канадцы. Но никогда особо не придавал ей значения. Произносилась она в основном в адрес «пряников», которые упороли небольшого косяка. Произносилась  она всегда с насмешкой. И мне вдруг стало интересно.
«Почему канадцы?» - выразил я свой интерес этим вопросом. Арсен улыбнулся, вспоминая, по всей видимости что-то весёлое:
«Да был тут один дядька. Прикольный. Он эту тему и привил. Здесь стало быть Америка» - Арсен жестом обозначая, что пространство до одеяла свисающего с пальмы и есть Америка: «А там - Канада».
Чудят канадцы, то есть чудят мужики. В основном, конечно, первоходы. Начинают грызться по всякой мелочи. Хотя, какие к чёрту мелочи. Нет в тюрьме мелочей. Неправильно сказанное слово, нечаянное касание, не вымытые руки, взятая без спросу зажигалка, даже если лежит она на баркасе. Всё это может обернуться не мелочью, но серьёзным проступком. А оно и понятно. Столько человек на таком маленьком отрезке пространства. И ведь у каждого свой характер, свои мысли, свои особенности и свои заморочки.
Задумываясь над этим, я вспомнил свою вольную жизнь. Как тяжело и порой невыносимо было жить с любимыми людьми в квартире раза в три больше чем эта хата. Как легко было выразить своё я, и уйти в пьяную ночь громко хлопнув дверью. А через день вернуться снова и остывши, нормально поговорить. Так можно было сделать где-то там в другой реальности. Здесь это роскошь, о которой можно только мечтать.
Поэтому и ругаются мужики по всякой, казалось бы, мелочи. Тапочки не там лежат, хлеба в пакете нет, сахара по виду меньше чем следовало, кто-то, кого-то толкнул нечаянно. Это лишь причина. А как следствие - пытаются показать, что их мнение единственно верное. Переходят на личности. И если бы не было в хате старшего, то эти личности могли бы перейти и в поножовщину. Всё просто, толпа и есть толпа. Пока ей никто не управляет… 
«А ты чё, Витяня», - отвлёк меня от мыслей, Женя Мотак: «Не собираешься?»
«Да, чёто не хочу» - инфантильно отозвался я.
«Чё, бичара, грязью решил обрасти» - подначил меня Белый.
«Ну а ты будто не знаешь, что грязь имеет свойство отваливаться», - парировал я.
«А ты Арсеныч? Тоже не пойдёшь?» - перевёл своё внимание Андрюха: «И ты туда же. Уважаемый человек, а нет-нет да и тянет тебя к теплотрассе…»
Андрюха смотрел на Арсена с улыбкой и ожиданием его реакции. Арсен отвлёкся от просмотра телевизора и повернул голову в сторону Белого.
«Ара, Бэлий» - с акцентом произнёс смотрящий, полушутливо-полусерьёзно: «Дарагой, не зарывайся. Не видишь - ми передачу смотрим».
Передача тут была совершенно не причём. Когда, наконец, раскрылась дверь и мужики вышли гурьбой на продол, Арсен выключил телевизор, и с наслаждением произнёс: «Тишина». Действительно, это можно было бы назвать сказкой. Постоянный гул голосов въедается в мозги. И хоть, днём мужики стараются разговаривать тихо, почти шёпотом, но от того что разговаривают почти все, создаётся ощущение какого-то улья. Вроде и слух не режет, но иной раз так надоедает, хоть волком вой. И не запретишь же им общаться. Единственная возможность насладится тишиной, это пропустить баню. На час, а порой на два, можно остаться наедине со своими мыслями. И всей душой понять ещё одну простую и прописную истину – тишина в нашем современном мире поистине бесценна.
«Как будто примус выключили…» - вспомнил я фразу Хармса, вычитанную казалось тысячелетие назад.

Баня это мероприятие сродни празднику. Лишний повод выйти из обрыдших уже стен. Пройти почти половину централа. Мельком взглянуть на волю через разбитые квадратики стёкол, в переходе с хутора в здание бани. Ну и конечно сам процесс омовения. Правда, тут возможна своеобразная рулетка. Что такое баня? Это две связанных между собой раздевалки. В первой раздеваешься, отдаёшь вещи холопу, во второй, соответственно одеваешься. Сами же помещения, предназначенные для мытья, имеют весьма отдалённое сходство с баней. Под потолком расположены трубы, с душем. Банщик закрывает людей в таком помещении, и регулирует температуру горячей воды. Помещения разные по размеру. Маленькие, на пять мест и большие на десять. Вот это и есть рулетка. Могут загнать двадцать человек в маленькое помещение, а могут пять человек в большое. Чем руководствуются охранники – неизвестно, наверное, даже им самим.
Мыться приходится по очереди. Намылился в сторонке, ополоснулся, отошёл, дал другим ополоснуться. Так и выглядит это со стороны - бьют с потолка потоки воды, а вокруг них бледнеют намыленные тела, и ждут возможности попасть под живительный поток. Иногда банщик может и поиздеваться. Нарочно ли или нет, но температура воды то резко падает, то повышается. Этакий, контрастный душ… И всё таки, даже такоё убожество, как тюремная баня, вызывает в душах арестантов радость.
Ко всему прочему, поход в баню можно сравнить с походом в лавку. Сам вид холопа, одетого строго в зековскую фуфайку и феску, стоящего в окошке для приёма вещей, навевает почему-то на мысли о магазинчике. Если язык неплохо подвешен, то у этого арестованного всегда можно выменять что ни будь, как для себя, так и для хаты в целом. Однажды разговорились с одним. На вид – лет шестьдесят. Здоров, батя. А что? да как? Посочувствовали его неудаче – под старость лет попасть, по какой-то, в сущности, херне. Угостили принесённым с собой чаем. Отсыпали конфет. И возможно кому-то и непонятно - почему, но сделали это абсолютно искренне. Батя настолько растрогался, что выудил из закромов солидную стопку журналов.
«Чё, вэтэ делать?» - изумлённо поинтересовался Белый.
«А что такое вэтэ?» - Батя недавно на тюрьме, к сленгу ещё не привык.
«Ну, в смысле, возращать?» - объяснил Андрюха. На что батя естественно отказался. Журналы в тюрьме идут за здрасте. Любой журнал сам по себе уже ценен в независимости от содержания. Его внимательно изучают, понравившиеся иллюстрации выдёргивают для коллекции. Остальное идёт на «грузовуху» - упаковывать груза. Отдельно стоят, конечно, порножурналы. Появись такой в хате, не каждому светит ознакомиться с ним. Такой журнал неприкосновенен, вырвать из него страницу без согласия хозяина может быть легко приравнен к крысятничеству. Смотреть на силиконовые формы улыбающихся девок одно удовольствие для, изголодавшихся по женскому обществу, мужиков. Другое удовольствие уединиться с такой девушкой на танке…
«Терем, терем» - раздался голос Андрюхи Горы по кислому.
«Чё? Паровоз?» - торопливо подскочил к решке Саня Малой. Он недавно на трассе. Ещё не научился чувствовать по интонациям в голосе Андрюхи, когда катка, а когда просто малява из их хаты.
«Не. Дорогу дай…»
Саня отвязал верёвку, привязанную хитрым узлом так чтобы в случае врыва в нижнюю хату, мусора не смогли бы затянуть дорогу и обрезать её. Узел же был выполнен таким образом, чтобы в случае врыва в нашу хату, можно было бы быстро его развязать и отдать дорогу.
Через несколько минут всё тот же голос Андрюхи перекатываясь эхом от стен:
«Терем, забирай… аккуратно».
Саня вытянул дорогу. Повозился, затягивая объёмную «лодочку» через решку. Наконец, втянул её и извлёк на свет свёрток, без подписи. И уточнил:
«Терем, на кого это?»
«Чё говоришь?» - не расслышал Андрей.
«Я грю на кого это?»
«А-а, это на Белого. Ознакомиться и сделать вэтэ».
«Ясна» - и уже в хату: «Белый, тебе с терема груз».
«Адресат отдыхает» - сказал Цезарь, стоящий на Самаре, в проходнике, где дрых Белый.
«Терем, терем» - позвал в решку Малой.
«Ну чё ещё?» - несколько раздражённо отозвался Гора. Он не любил особо вылазить на кислый. Только по делу.
«Груз дома, адресат отдыхает. Чё делать с грузом?» - выдал Саня стандартную тюремную формулировку.
«Ну, глянь сам. Тока эта, аккуратно там. Всёж не мурзилка.» - пробасил в ответ терем.
Развернули, посмотрели. От разного рода присвистываний и реплик заинтересовался и Арсен.
«Уру-ру, каторжане, чё вы там хлопаете?»
Ни слова не говоря, отдали журнал смотрящему. Увидев обложку, Арсен не удержался и тоже присвистнул: «Во, бля-я-я!!».
Во время просмотра и полного изучения фотографий возле Арсена столпилась вся трасса. Из толпы только и разносилось по хате, после каждой перевёрнутой страницы:
«Этой бы я засадил».
«Во, буфера! Ахренеть!»
«Смотри, рогатулины свои расщеперила, еби не хочу».
«Фу, волосатая…»
«Да не похуй ли...»
«Да ну не катят чёта, волосатые…»
«Ато у тя выбор есть, в твоей теплотрассе и таких поди нет…»
«Таких, тем более…»
Проснулся Белый:
«Э, чёто я не понял. Чё за консилиум?» - спросонья начал орать он. Видать возгласы его и разбудили.
«Белый не ори. Сеанс», - отозвался Арсен.
«Чё такое?» - заинтересовался Андрюха.
«Тебе вона, Гора толкнул чтиво познавательное. Анатомия называется…» - улыбнулся смотрящий.
«Ну-ка, дай хлопнуть» - заинтересовался Белый.
«Покури, ща ознакомимся сами».
Но Андрюха курить не хотел. Он подвинул трассовых и нагло уселся рядом с Арсеном. После чего стали слышны и его реплики. «Во-во, вот эта сисястая, я бы её того этого… Не, в натуре, я влюблён, не смейте на неё даже смотреть. Ато ревновать начну... Давай Арсен, переворачивай страницу, от греха подальше», - и уже обращаясь шутливо к трассовым: «И вообще, а ну разбрелись отсюда, вы же спать не сможете… У вас же шляпы дымиться будут. Вам же, пряникам дрочить не канает. Будут потом по шконорям вигвамы стоять из одеял».
Арсен рассмеялся от Андрюхиной интонации про вигвамы. А Белый как ни в чём не бывало:
«Ну а чё? Я серъёзно говорю. Вон, им в тюряжке не канает видите ли дрочить. А на зоне, аж очередь выстраивается в туалет. Там журнал даже открыть невозможно – как закаменевшие… Всё, всё, хорошего по немножку. Надо на дальняк сходить. Сисястая, уж очень понравилась…»
Сисястая понравилась Белому настолько, что, выйдя с «танка», он, помыв руки, сразу вылез на кислый:
«Терем, терем…»
«Здоров, Белый!»
«Здоров, Андрюха!»
«Как тебе чтиво?»
«Занятное. Я чё тебе шумлю. Надо, короче, праздником делиться. Тюрьма сидим…»
«В смысле?»
«Я грю – влюбился. Жить без одной не могу. Оставлю её себе?».
«Это которая на пятнадцатой?» - подумав, выдал Гора.
Белый быстро пролистал журнал и откликнулся:
«Не, на двадцатой…»
«Тогда тем более нет» - нашёлся «терем»: «У самого руки от неё в мазолях…»
Как только не уговаривал Белый Гору на то, чтобы он позволил вырвать всего лишь один листик. Какие только аргументы не приводил. Но Гора, соответствуя погремухе, был непоколебим. Уже на кислый с шуточками повылазили обитатели других хат стороны, подначивая Белого. Уже даже обнаружились девчонки в больничке, и предложили Белому написать маляву сексуального характера. Но Белый не унимался. Была цель, и он во что бы то ни стало хотел её добиться. Перекурив пяток минут и обдумав сложившееся положение, он снова вылез на кислый:
«Терем, терем…»
«Нет», - безапелляционно заявил Гора: «Даже и не рассказывай мне»»
«Да ты не понял, старик. Видишь, какое дело…» - И Белый, как бы доверительно, со смешным видом человека, делящегося на всю сторону секретом, стал объяснять, что сеанс пойдёт в коллекцию Арсена. Потому что у того случилось страшное горе. Глаз- подлец, увёл у него замечательную русалку, и Арсену необходимо восполнить горечь утраты.
Дело в том, что все издания порнографического характера строго запрещены правилами. Это ни для кого не секрет. Но, периодически по посылкам залетают газеты. В основном, «Жизнь» и «КП». А в них проводятся конкурсы, по типу – спасибо, подрочил. А официально «мисс январь или какой другой месяц». Особо понравившиеся фотки, вырезались и клеились на стенку, над танком. Несколько фотографий кто-то наклеил и над шконкой Арсена. Потом, кто-то подарил ему цветную фоту из какого-то, по всей видимости, журнала. На ней была изображена толи тётка, толи девка, в закрытом купальнике, с маской на лбу и трубкой в зубах.
Так и стали шутить, что Арсен их коллекционирует. Арсен же, ничего против не имел. Более того, он называл их исключительно по именам с наигранной симпатией и любовью. Интересно смотрелась стена. С одной стороны – старая ветхая икона, а с другой сисястые, голожопые девки.
Однажды, Арсен, проснувшись, отправился по нужде. Зайдя на танк, по хате разнеслось: «Ах ты блять такая! Сука!»
«Арсен, чё случилось?» - взволнованно поинтересовался Палец.
«Пиздец! Изменила, шалава» - не унимался Арсен. И так как он находился за ширмой, то было не понять серьёзно он, или всё-таки шутит: «Кто увёл? Кто? Признавайтесь. С кем ты сука ушла?»
«Ара, Арсен», - отозвался Саня Глаз, лёжа на пальме: «Ты чё за ихтиандриху штоль?»
«А, так это ты, Глаз, её увёл? Чё ты, внатуре, не мог другую взять? Аню там или Юлю. Знаешь же что это моя самая любимая. Ещё и на танке оставил. Наверное вся хата её выебла. Вот нахер она мне такая изнасилованная теперь нужна?…»
Глаз удивлённо мограя принял сидячее положение, серьёзно принимая замечания Арсена:
«Да я хотел, но они к стенке крепко приклеены. Не, ну хочешь, восстановлю тебе фотку?»
«Чё, такую же достанешь?» - ехидно поинтересовался Арсен.
«Ну не такую, но что ни будь достойное…» - неуверенно сказал Саня.
«Ты чё Глаз серъёзно, штоль? Да не гони…» - расхохотался Арсен: «Хотя такой подляны я те никогда не прощу…»

В хате остались мы с Арсеном. Да Цезарь, который сладко спал, пропустив поход в баню. На целый час в квартире воцарилась тишина, нарушаемая только звуками с продола, да нашими редкими репликами. Но, вот, мгновение тишины завершилось. Клацнул замок. Дежурная, немного помедлив, отворила роботину. И мужики, радостно галдя, как малые дети, ввалились в хату.
Белый, с Женей Мотаком быстро проскользнули к Арсену. И Женя радостно полушёпотом поделился со смотрящим:
«Арсен, будет кабура».
Арсен же лишь недоумённо посмотрел на него. Потом на улыбающегося, во всю силу лицевых мышц, Белого.
«А чё случилось?»
«Да ничё, просто с холопом чётко сменялись. По следующей бане надо блэнда будет блок отдать».
«???» - вопросительно изогнул бровь Арсен.
И Белый, вместо ответа, с видом фокусника выудил спрятанную в одежде, метровый обрезок трубы. Как он умудрился её спрятать в своём спортивном костюме остаётся загадкой. Но факт есть факт. С этой не самой лёгкой и незаметной ношей, он прошёл пол-централа.
Что называется, сходил за покупками.